Наталья Горская - Дендрофобия
– Кто?
– Муж мой. Это он так ухаживал. Они спиваются к тридцати годам, поэтому баба после двадцати им анахронизмом уже кажется.
– Дикость какая! Вы такие молоденькие, а слушаете каких-то пьяниц.
– Да мы не слушаем, но они так часто и так громко об этом говорят, что поневоле услышишь. А в больницу на практику ходит дочь нашего Авторитета, ей пятнадцать лет. Хорошенькая, как ангелочек. Этот «проверяющий» её увидел в вестибюле, пальцами щёлкнул: «То, что надо! А ну-ка иди сюда, озолочу по самое не хочу». Я ему говорю: «Вы чего придумали? Это же ребёнок совсем». Он на меня замахивается, как на свою постылую бабу: «Тебя, корова старая, отбраковали, вот и не завидуй тёлкам молодым! Да я вас тут всех закатаю и на перегной пущу». И попёр на неё. Навстречу своей погибели. Он же, придурок нездешний, не понимает, чья это дочь, а знающие не сообразили оттащить – что с этих пьяниц взять. А она и не поймёт, чего этой образине надо. Она же нормальный ребёнок, не из такой семьи, где к детям уже в нежном возрасте какие-нибудь собутыльники родителей в кровать лезут. Но ей что-то не понравилось, когда он близко подошёл, она как даст ему ногой, что называется, по яйцам. Папаня драться научил. Он аж до потолка подпрыгнул, головой люстру сшиб, а она убежала. Папе жаловаться. А уж папа у неё таких финтов не любит, когда к его близким кто-то настолько близко подходит.
– От мужика-то хоть что-то осталось?
– Осталось. Сейчас в областном сумасшедшем доме лежит. Старая верная жена ходит кормить его с ложечки и калосборник менять.
– Ну и дела! Прям, не знаешь, кто больше бандит… Нет, я тоже замечаю, что сейчас много таких повадок даже там, где не ждёшь совсем. Чиновники приблатнённые, про милицию и говорить страшно. Тут в Госдуме один политик выступал, так вылитый пахан! Даже известные актёры и музыканты под уркаганов подстраиваются. И чувствуется, что нравится им это. А почему? Что хорошего? Уродство какое-то.
– Потому что все наши государственные службы вышли из опричников. А они были как бешеные псы, несли стране только террор и разорение, но прикрывались службой больному царю. Чиновники, милиция, налоговая, ревизоры вышли из опричнины. Вот она из них и прёт, раз уж Россия в Средневековье провалилась. Из одних людей псы лезут, из других – волки. Многие люди искусства в шуты и скоморохи подались, новых господ забавлять похабными ужимками, а что-то другое те не воспринимают. Не знаешь, что хуже. И бандитизм страшен, но ещё хуже вот эта псарня, которой народ травят, словно господа какие-то потешаются. Люди уже ментов боятся, считают их образцом организованной преступности.
– Нет, мне здешний начальник милиции понравился. Серьёзный товарищ. Правда, грубоватый слегка.
– Он только и сделал, что особо злостных пьяниц и откровенных ворюг выгнал, чтоб под ногами не путались. Мой бывший попал под эту «чистку». Но оставшиеся вообще ничего не делают, только частные заказы выполняют. Они живут какой-то своей жизнью. К ним почти не обращаются – отучили. Перестрелка на улице, людям страшно из дома выйти, а они в трубку отвечают: «А мы что сделаем? Они же нам на машине колёса прострелят, а у нас и так одна машина на ходу осталась. Вы подождите, когда они все патроны отстреляют – ну, не арсенал же у них там, в самом деле».
– А где же Ваш бывший муж теперь работает?
– Не знаю. Мы не общаемся.
– Но он помогает сына растить?
– Нет, я и не настаиваю. Он живёт по принципу «ты мне – я тебе». Если что-то сделает для ребёнка, то потом затребует в десять раз больше.
– Вы плохо расстались?
– Куда уж хуже. Я не верю, что люди хорошо расстаются. Всегда какое-то зло в отношения вклинивается.
– Он Вас обидел?
– Ой, я не люблю эти слова бабские: «обидел», «обиделась», а потом ещё и «простила» сдуру… Он меня от себя отвадил. Раз и навсегда. Я поняла, что нельзя с ним рядом находиться. Опасно. Он и раньше мне это давал понять, но я не замечала. Очень хотелось семью. А потом я узнала, что у него ещё две таких же семьи. Две такие же дуры с детьми, как и я. А он только плечами пожал: «Я тебе ничего не должен. Ты мне не жена, чтобы я перед тобой отчитывался, сколько у меня баб». Мы ведь брак не регистрировали, он сразу сказал, что это – пережитки прошлого.
– Так любит женщин?
– Терпеть не может! Они подражают каким-то зачумлённым, о каких сейчас по телику и в газетах трендят, как об эталоне мужчины. То спившегося артиста какого-нибудь покажут, который по женской части шибко балует, то певца-наркомана, от которого уже пятая сожительница сбежала, то скандального писателя, который хвалится, что не только с девочками может «этим делом» заниматься, но и с мальчиками. И «мальчиков» ещё этих покажут, но лучше бы не показывали таких дедов размалёванных. Кто с мальчиками, кто со слониками, кто вообще с торшером. Кто по старинке – с бабами. Главное, чтобы много их было. Зачем – никто не знает. Надо! Круто же. А наши дураки деревенские подражают из последних сил, превозмогая неприязнь к бабью. Никогда не слышала от них, чтобы они хвалились хорошими отношениями: «Ребята, я такую замечательную женщину встретил, всё у нас хорошо, живём душа в душу, любим друг друга». У них язык не повернётся назвать женщину женщиной, да ещё замечательной. Только негатив какой-то лезет: «Домой пьяным ввалился, нассал в прихожей, а эта сука тупая и не знает, что делать. Она, видишь ли, о семейном счастье мечтала, так получи! Я потом ещё и на диван наблевал, чтоб знала своё место, курва». Как о победе над своим главным врагом расписывают! В запой или загул уходят, ничего не объясняя, мол, сама должна догадаться, что не так. Но сами не знают, что им не так. Просто такая привычка: вести себя враждебно с домашними, со своими. У нас тут многие равняются на Воротилова – у того, как у Аллы Пугачёвой, в паспорте уже живого места нет от штампов ЗАГСа. Хоть чем-то на известного человека похож, считай, не зря жизнь прожил.
– Я слышала, что любвеобильный мужчина.
– Он пил раньше крепко. Видимо, повлияло. Они же тут такие дела проворачивали, а Воротилов трусив, нервишки слабые, вот и заливал страх. Теперь баб меняет, как трусы. Увидит, в койку уложит, чего-нибудь подарит, а потом пить начинает и драться, типа она его доводит. А просто новые трусы на горизонте замаячили, менять пора. Уж не знаю, что под словом «любвеобильный» понимать, но женщина – само слово для них как ругательство. Они сами не понимают, что от них просто за версту разит ненавистью к бабам, ко всему женскому. На бабу смотрят как охотник на трофей: убитую дичь за ноги поднял, всем показал и отшвырнул в общую кучу падали. Ничем так не гордятся, как способностью обмануть, оставить в дурах, хоть как-то нагадить большему количеству женщин. При этом лезут с ними в отношения, одни создадут, другие, пятые, десятые – как подневольные какие. Воротилов до того догулял «налево», что одно время даже психолога посещал. У нас тут мэр женился на продвинутой девахе, она ему сказала, что все реальные чуваки должны ходить к психологам. А у нас в городе по части проблем с психикой отродясь только нарколог был. И вот мэр – чего ради любимой не сделаешь – пригласил откуда-то всамделишного психолога, женщину. Говорят, что Воротилов только по этой причине туда и зачастил – у него психологинь ещё никогда не было.
– А где же она приём вела?
– Она у нас в поликлинике сидела, по соседству с нашим кабинетом. Воротилов как начнёт реветь – у стоматологов бормашину заглушит. Жаловался, что его опять предали, бросили подлые бабы, недооценили, недопоняли, какое сокровище им в руки пёрло в его лице. Она его и спрашивает: «А зачем Вам бабы, в смысле, женщины, если Вы считаете их подлыми?». Он аж закашлялся: то есть как зачем?! Она его ещё больше озадачила: «Вы женщин хотя бы любите?». Что тут с ним началось! А как же, орёт, я же Камасутру вдоль и поперёк изучил, так что будьте уверены, по части любви толк знаю. Она уточнила: «Я человеческую любовь имею в виду. Вот Вы не задумывались, почему все дети от котёнка до ребёнка такие хорошенькие? Чтобы их любили и лелеяли. Это очень важно, чтобы на старте жизни живое существо убедили, что его любят просто за сам факт существования, а не за заслуги, деньги или умения по части Камасутры. И эта безусловная привлекательность рассчитана именно на человека, потому что животным не свойственна эстетика. Чтобы человек не истребил природу окончательно, не вытоптал цветы, потому что они красивы, не истребил птенцов и зверят, охотясь на птиц и зверей, потому что они прехорошенькие. Женщин по этой же причине природа наградила внешностью, которая нравится мужчинам, и желанием себя украшать. Иначе мужчины покончили бы с ними ещё в пещерные времена. Ну, и сами, естественно, вымерли бы». Так ему извилины заплела, он аж взвыл: «Какая к этим бл…дям может быть любовь?! Да трахать их ковшом от экскаватора надо, а потом ещё проехать!». А она не теряется: «Нравится истязать женщин? А когда у Вас это началось? Какие-нибудь травмы или ушибы головы этому предшествовали?». Но тут он своё истинное рыло обнаружил, не выдержал: «Да я щас тебе нанесу такие травмы и ушибы, что ни один гинеколог не поможет! Да у меня таких, как ты, и не сосчитать!». Но психолог такая отважная баба попалась – даже не думала, что такой смелый народ эти психологи. Говорит ему: «У Вас не семейная жизнь, а счётная палата какая-то, в этом и причина всех проблем». Он ей стал проблемами грозить. В технике Камасутры. Она смеётся: «Вот дали скобарям Камасутру, и получилось в мире животных какое-то». Укротила его! Он её даже слушаться стал. Она ему дала задание влюбиться. Просто для себя влюбиться и ничего не ждать от предмета любви, а наслаждаться этим чувством в себе и радоваться, как прекрасен этот мир. Он влюбился в стриптизёршу. На отдых куда-то поехал и влюбился. Вусмерть! Как на крыльях летал от счастья. А она его послала, куда подальше. Вокруг неё таких «влюблённых» – складывать некуда. Деньги в трусы пачками суют, тоже складывать некуда. Воротилов психологиню во всём обвинил: «Ты меня на это подбила, курва учёная!». Она говорит, что не заставляла его влюбляться в представительницу такой специфической профессии, в которой эксплуатируются примитивная похоть. Он орёт: «А в кого я должен был влюбиться? В здешних куриц, что ли, которые не умеют ни стриптиз плясать, ни косметикой толком пользоваться! Которым лишь бы детей побольше нарожать, мужика к себе привязать и бегать с полными авоськами жратвы, да в очередях за талонами на хозяйственное мыло стоять». И в запой ушёл.
