Наталья Горская - Дендрофобия
– Такое впечатление, что этот Авторитет на всех вас влияет. Он точно так же рассуждает, точно так же не верит хорошим фильмам и книгам, в добро и зло – вообще их не различает. Откуда такой скептицизм у вашего поколения?
– Я не знаю. Откуда-то взялся. Глупо спрашивать человека, почему у него глаза такие или цвет волос – так получилось. Вы верите в книги и считаете, что это хорошо, а другие люди считают, что это – оторванность от жизни. Наши предки не знали кинотеатров, не видели фильмов, поэтому веры в искусство от них никто не требовал. Они, если и читали, то только Библию – возможно от этого и пошло требование верить прочитанному. А сейчас верить прочитанному или услышанному нельзя. Потому что паскудство всякое навязывают. В том-то и беда, что большинство верит и книгам, и фильмам. Какую газету ни возьми, какой фильм ни включи, а там доказывают, что настоящий мужик должен сношаться с каждым встречным предметом, нормальная баба должна отдаваться любому, у кого яйца есть, «без претензий и лишних вопросов». И все верят! И многие следуют этому, как уставу. А что хорошего? Завтра скажут, что «настоящий мужик должен быть хорошим отцом для своих детей» – получится у этих испорченных трахалей роль отца на себя взять? Да они с трудом вспомнят, кому и сколько детей заделали, как им ещё недавно реклама и фильмы велели.
– Но они хотя бы не преступники.
– А кто там знает, что такое преступность? Говорят, в Средние века все мужики были преступниками. Никто не удивлялся, если сосед убивал соседа из-за земли или за оскорбление. Это норма была, так выяснять отношения. Полиции не было, суд подчинялся только князю, в существующих учреждениях царили подкуп и запугивания. Кто ходил в любимчиках князя, тот выходил сухим из воды – всё, как сейчас.
– И это нормально?
– Это доказывает, что Средние века вернулись. Я давно замечаю, что все какие-то повёрнутые стали. Говорят, что это от обнищания население звереет, но даже зажиточные слои деградируют. Один чиновник из района у нас тут коттедж себе купил, его жена на спа-процедуры во Францию ездит, сын в Англии учится – всё честь по чести. Казалось бы, культурные люди, жизнью не обижены, ничего плохого от них ждать не приходится. Но сынок приезжает сюда как-то с дружками, хватают первую попавшуюся девицу на улице, тащат в папашин коттедж, там её не насилуют даже, а просто истязают. Засовывают в промежность разные предметы и наблюдают, что будет. Успокоились, только когда засунули ей в задний проход шишку еловую, а назад вытащить не смогли. Шишка во влажной среде разбухла и впилась чешуйками в стенки прямой кишки. Девица начала сознание терять, кровотечение у неё открылось, они её вывезли куда-то и выкинули в овраг. К женщине отношение, как к игровой приставке: поиграли на ней, кнопки разные понажимали, попутно что-то отломали, поржали, как она странно устроена и поковыляли себе новую забаву искать. Я уж привыкла, что у нас в стране принято считать, будто баба ничем от мужика не отличается, почти одно и то же, только мужик значительно лучше, но тут вообще отношение как к лягушке.
– Спасли её?
– Нет. В районную больницу ещё живой привезли, хирург-грузин оперировал, сам чуть сознание не терял. Он во Владикавказе работал в военном госпитале, а такого не видел, чтобы мирное население в условиях мирной жизни так истязали. И кто? Выходцы из так называемых приличных семей. Уж, казалось бы, такие должны знать более интересные виды досуга, за бугром как-никак культуры набирались, а всё то же самое колхозное уныние: водка, наркотики, извращения всякие, беспорядочный секс абы с кем. Даже импортное образование таким не помогает. Прискакал папаша этого сосунка, нанял толпу адвокатов, они выяснили, что девица из неблагополучной семьи, пятеро детей, отец выпивает, мать на трёх работах, детьми заниматься некогда. Дескать, таких убивать можно и даже нужно. Вот если бы она была дочерью состоятельных родителей, то эти обкурившиеся всякой дрянью гопники её бы не тронули.
– И никого не посадили?
– Посадили. Только не сразу. Поговаривали, что жители улицы, где эта девица жила, стали собирать деньги на киллера. Люди бедные, но так эта сволочная жизнь уже достала, что несёт каждый, чем богат. Какая-то бабулька свои единственные сапоги умудрилась продать, ношенные даже! Родители этой девчонки сняли дома со стены старый телефонный аппарат, несут, плачут: больше нет ничего. Авторитет прослышал об этих брожениях, сказал, чтоб дурью не маялись: внук Антоновны скоро из командировки приедет, ему как раз надо будет где-то стресс снимать. Никто ничего толком не знает, но однажды ночью коттедж этого чиновника взорвался. Всё списали на шаровую молнию, которая якобы залетела в окно и повредила систему газоснабжения. Чиновник там был, с какой-то секретаршей кувыркался, оба в окно вылетели, в чём мать родила. Ей-то хоть бы хны, видать, и не из таких передряг выходила, а он умер. Немолодой ведь, этот брак у него третий или четвёртый. Молодая жена во Франции как прослышала, что мужа так бомбят, передумала со спа-курорта возвращаться, сын остался без поддержки. А такие ничего без своих отцов не могут: ни дела вести, ни себя защитить. Приостановленное следствие возобновили, загремел он в СИЗО, но до зоны не дожил, руки на себя наложил. Не выдержал. Ему там сокамерники разные предметы в задний проход вставляли.
– Господи, что ж такое с людьми! Может, нарушения в экологии так влияют?
– Не знаю. Но с людьми явно что-то случилось.
– Наверно, действительно криминализация общества произошла, если из людей всё худшее лезет, словно канализацию прорвало.
– Ужас, как лезет! Тут приезжали помощники депутата – вылитые гопники. Водителя избили, который им дорогу не уступил, девицам местным предлагали гуманитарную помощь за интимные услуги, пенсионерок, которые пришли на «встречу с избирателями», обозвали старыми шлюхами. Пальцы веером, пьяные, мерзкие, манеры как у сволочей. Раньше и представить нельзя было, чтобы люди из административного аппарата так себя вели. Простые директора колхозов себе такого не позволяли! А сейчас всюду эта ботва прёт. В депо приехал ревизор, лез под юбку к пятидесятилетней секретарше, потом обрадовал, что «на такую старую корову у него не стоит», обозвал всех быдлом и отстоем – а сам-то кто? Ввалился в кабинет начальника, положил ноги на стол, закурил сигару и затребовал «откат за прокат» и девочек в комнату отдыха «посисястей, а не дохлятину всякую». В противном случае грозился «всех закатать», изображал, что звонит в Кремль «самому Боре». Говорят, что иногда у наркоманов такой бред бывает, но тут хуже, тут эта публика совершенно серьёзно себя хозяевами жизни возомнила. Все плебеи теперь хотят господами побыть. А быть господином в их понимании – хамить подчинённым, пьянствовать в бане и на охоте в рабочее время, щеголять связями с самим президентом или главарём Казанской бандитской группировки. К нам в поликлинику приезжала комиссия, так её председатель прямо во время работы набирал молоденьких медсестёр для поездки с ним на Кипр! Раньше эти комиссии состояли из настоящих врачей, которые много лет отработали в медицине, что-то понимали, люди культурные, образованные. Спрашивали медперсонал, какие замечания, какое оборудование требуется, всё записывали. А сейчас такие морды приезжают, что не по себе становится. Вот как братву в телике показывают, такие и приезжают. Бабы размалёванные и полуголые, мужики пьяные и нисколько этого не скрывают, вряд ли скажут, чем невролог от некролога отличается, зато сразу матом орут: «Да мы, мля, в Лондоне стажировку, мать вашу, проходили, епать вас всех в…». Безграмотные, неотёсанные, ничего не знают по профилю своей работы, некоторые даже никогда ею не занимались! Какой-то инженер машиностроения возглавляет проверку районных больниц, а бывший зубной техник учит жизни работников лесного хозяйства. Но этот с Кипром вообще всех переплюнул. И так себя ведёт, как будто это – нормально! Мы сначала поверить не могли, думали, что глупый розыгрыш какой-то. Но нас заперли в массажном кабинете и приказали раздеться для осмотра, кто достоин ехать с этим пердуном! Меня отпустили, потому что я уже старая.
– А сколько Вам лет?
– Сейчас уже тридцать. Да мне первый раз сказали, что я «уже старая» и того раньше – в двадцать лет.
– Кто?
– Муж мой. Это он так ухаживал. Они спиваются к тридцати годам, поэтому баба после двадцати им анахронизмом уже кажется.
– Дикость какая! Вы такие молоденькие, а слушаете каких-то пьяниц.
– Да мы не слушаем, но они так часто и так громко об этом говорят, что поневоле услышишь. А в больницу на практику ходит дочь нашего Авторитета, ей пятнадцать лет. Хорошенькая, как ангелочек. Этот «проверяющий» её увидел в вестибюле, пальцами щёлкнул: «То, что надо! А ну-ка иди сюда, озолочу по самое не хочу». Я ему говорю: «Вы чего придумали? Это же ребёнок совсем». Он на меня замахивается, как на свою постылую бабу: «Тебя, корова старая, отбраковали, вот и не завидуй тёлкам молодым! Да я вас тут всех закатаю и на перегной пущу». И попёр на неё. Навстречу своей погибели. Он же, придурок нездешний, не понимает, чья это дочь, а знающие не сообразили оттащить – что с этих пьяниц взять. А она и не поймёт, чего этой образине надо. Она же нормальный ребёнок, не из такой семьи, где к детям уже в нежном возрасте какие-нибудь собутыльники родителей в кровать лезут. Но ей что-то не понравилось, когда он близко подошёл, она как даст ему ногой, что называется, по яйцам. Папаня драться научил. Он аж до потолка подпрыгнул, головой люстру сшиб, а она убежала. Папе жаловаться. А уж папа у неё таких финтов не любит, когда к его близким кто-то настолько близко подходит.
