Дмитрий Артемьев - Жлоб на крыше (сборник)
– Игорь Иванович, – она повисла на шее Игоря. – С днем рождения.
– С днем рождения, – заорали прибывшие гости. – Хэппи бевдей ту ю, хэппи бевдей ту ю, хэппи бевдей диа Игорь Иваныч, хэппи бевдей ту ю.
Они окружили Игоря, обнимали, женщины по очереди целовали его, стирая платочками оставшиеся следы помады. Мужчины хлопали по плечам. В руках приезжих были пакеты, коробки, женщины несли роскошные букеты цветов.
– А поместимся ли мы все у тебя? – спросил видный мужчина, в котором оторопевшие соседи узнали знаменитого телеведущего.
– Поместимся, поместимся, – вместо Игоря ответила супермодель.
– В тесноте, да не в обиде, – заявил другой мужчина со знакомым лицом. – Кстати, привез на закуску твой любимый сыр Комте. Прямо из Парижу.
Потом при обсуждении соседи так и не пришли к единому мнению, кто это был. Одни утверждали, что министр промышленности областного правительства, другие спорили, и говорили, что это известный киноактер, только фамилию его забыли. Но точно актер; он еще играл главную роль в фильме «Застрелить подлеца».
Но обсуждали гостей соседи уже после того, как вся группа со смехом, шутками и песнями проследовала в подъезд за Игорь Ивановичем.
– Нехорошо получилось, – сказал пожилой владелец Жигулей, – ты, Ирка, как была стервой, так и осталась. Что, нельзя было узнать, кто такой наш сосед? А? Скромный мужик, а смотри, какие у него друзья.
– А что я? – плаксивым голосом ответила Ирка.
– А то, собери деньги, сбегай за цветами, извинись, преподнеси. А ты, Игнат, исчезни с наших глаз. Чтоб мы тебя больше не видели, пьянь вонючая. Я еще проверю, как ты сам электроэнергию сберегаешь, мудак.
Все одобрительно согласились с соседом.
Игорь стоял, прислонившись к стенке подъезда. Воняло кошачьей мочой. Он вынул из кармана открытую четвертинку водки, отвинтил пробку, глотнул. Выглянул из подъезда. Соседи собрались группой у своих автомобилей, о чем-то оживленно беседуя.
– Сейчас эта сволочь привяжется, Ирина Петровна, – подумал Игорь. – Потом обязательно Игнат, мудак пьяный, начнет материть.
Игорь снова глотнул из бутылки, завинтил пробку.
– Никого, одни мечты – горько подумал Игорь.
– С днем рождения, сынок!
Игорь вздрогнул. Мама! Мама, которая так его любила! Она давно ушла из этого мира.
– Закуси сынок.
Старушка протянула Игорю кусочек его любимого сыра.
Оскар Уайльд
Делать было нечего. Жена на всю субботу уехала к матери. День был какой-то бессмысленный. Он с самого утра не знал, что делать. Встал, умылся, позавтракал холодными котлетами с холодными макаронами, которые жена велела подогреть, но было лень. Ел прямо со сковородки. Поставил ее обратно на плиту, посмотрел на часы, вздохнул. Походил по квартире, подошел к книжному шкафу, вынул толщенный том Оскара Уайльда, не открывая, поставил его на место. Включил телевизор, пощелкал каналами – одна мура. Вырубил. Нашел газету с кроссвордами. Предвкушая удовольствие, прилег на диван с авторучкой. Первые слова отгадывались легко, потом пошла какая-то ерунда, какие-то специфические слова, например, снасти рыбака. Стал перебирать в уме: блесна, крючок, поплавок, леска, грузило. Ничего не подходило. Пришлось разгадать несколько слов поперек. Снастью оказалась мормышка. Он про мормышку слышал, но что она собой представляет, не знал. Стало скучно. Газетку порвал и выбросил в мусор.
Заварил себе растворимый кофе, сделал бутерброд с колбасой. Медленно выпил и съел, пытаясь потянуть время. Отнес чашку в кухонную мойку. Поставил сверху на гору посуды. Походил по квартире. Вновь подошел к книжному шкафу, потрогал том Оскара Уайльда, но вынимать его не стал. Вернулся на кухню. Увидел коробку с оставшейся одинокой конфетой. Конфету не хотелось, он переложил ее в сахарницу.
Притащил коробку в кабинет, достал с полки клей ПВА и начал обклеивать коробку белой писчей бумагой. Пока еще не зная, зачем. Обклеил всю коробку, поставил ее на отопительную батарею посушить. Пошел на кухню делать еще чашку кофе. Пить не хотелось, буквально заставил себя. Пока пил мелкими глотками горячий кофе, созрела мысль. Достал фломастер и красивым почерком написал на коробке: «шкатулка для карандашей». Потом проинспектировал ящики письменного стола, собрал все карандаши, их оказалось немного. Пошел на кухню, кухонным ножом попробовал заточить карандаши, грифели обламывались. Пришлось искать точилку. Наточил карандаши, уложил их в сделанную шкатулку. Чего-то не хватало. Разрисовал коробку этими же карандашами. Осмотрел свою работу, испытал неподдельное удовольствие. И от разрисованной коробки и от качества работы. Сунул коробку в нижний ящик письменного стола.
Постоял возле книжного шкафа, посмотрел на часы, повернулся и пошел к телевизору. По первому каналу шло повторение российского боевика из будней милиции. Все милиционеры кроме одного были энциклопедистами и глубокими психологами. Свои шутки они оттачивали на том одном, который по сценарию демонстрировал недоумка. Боевик закончился, начался фильм об архитектуре африканского города, засыпанного по самые крыши песком. Название города он пропустил, но понял, что речь идет о средневековье, когда город был еще не засыпан песком, а, напротив, кругом цвели цветники и били освежающие струи многочисленных фонтанов. Струи напомнили ему кое-что, и он отправился в туалет. Из туалета прошел в ванную, вымыл руки, критически рассмотрел себя в зеркале, поковырял прыщ на щеке, сбрызнул его одеколоном и вернулся к телевизору. Выключил его и стал тупо разглядывать книжный шкаф.
Нет, читать ему уже давно не хотелось, да и прочитано все было не по разу. Просто разглядывал, и вдруг взгляд ухватил уголок письма, засунутого между книг. Он вытащил письмо. Оно было от двоюродной сестры, пришло месяца два назад, она спрашивала, как лечить ее болезнь, поскольку знала, что он внимательно следит за медицинскими новостями. Просила срочно ответить. Самое время написать ответ. Он начал подробно писать сестре о лечении, потом подробности ему наскучили, и он закончил письмо, скомкав всякие пожелания и приветы в одном абзаце. Поискал конверт. В папке для конвертов было пусто. Он злобно выругался. Поискал свой блокнот для записей неотложных дел. Последняя запись, датированная концом прошлого месяца, требовала от него сдать анализ мочи. Он пожал плечами: зачем ему этот анализ, он не помнил. Не помнил также, сдавал он этот анализ или нет. Подумав немного, отступив от предыдущей записи, он занес в блокнот напоминание купить завтра же конверт с маркой и отправить сестре письмо.
Он полистал блокнот. Какие-то дела были зачеркнуты, некоторые так и оставались не выполненными. Один лист занимала фамилия Цукинин и в скобках помечено «любовник». Тупо просидел полчаса над этой надписью. Любовник с огородной фамилией! Поднялся, встряхнулся, осмотрелся. Подошел к книжному шкафу. Подумал, что если бы его кто видел, решил бы, что его тянет к шкафу как сомнамбулу. Посмотрел на часы, время тянулось медленно. Вдруг вспомнил: это в прошлом году в санатории Колька Цукинин рассказал про любовника, как тот висит на карнизе десятого этажа и молит бога о спасении. Погоди, ну, пришел муж, любовник с испугу прыгает в окно, и чего же там смешного. А ведь хохотали как сумасшедшие. Опять пошел на кухню, опять сделал растворимое кофе, подумал, что от этого кофе у него будет изжога и сердцебиение. Налил в чашку немного молока. Прошествовал с кофе в кабинет. Сел, поглядывая на книжный шкаф, и медленно мелкими глотками выцедил кофе. Посмотрел на наручные часы, посмотрел на стенные. Время они показывали одно и тоже.
Решительно подошел к шкафу, решительно вытащил том Оскара Уайльда, достал из глубины бутылку, налил в опустевшую чашку водку почти до краев и выпил.
Субботний день принимал осмысленные очертания.
Задушевный разговор
Надо заменять стояки отопления. Но как это сделать? С нижними соседями не сговоришься, с верхними – тоже проблема. Костя уже несколько дней обдумывал эту непростую задачу. Он пошел в туалет. Лучшего места подумать Костя не знал. Стянул трусы, расположился на унитазе, задумался: «Трубы полипропиленовые. Можно купить хоть сейчас».
Костя не тужился, но пукнул.
– Нет, – послышалось ему.
– Обалдеть, – вслух сказал Костя, – собственная задница решила со мной спорить. И какие трубы покупать?
Зад без всякого напряжения произнес:
– Никаких.
– Не понял!
Костя не понял, почему зад разговаривает с ним, и не понял, почему не надо покупать трубы.
– Программа, – длинно пукнул Костя.
– Какая такая? – проговорил Костя. – Городская программа по ремонту жилья? Так это туфта.
– Нет, – кратко пукнул зад.
– Туфта, – сказал Костя.
– А депутат? – произнесла попа.
– Это который в третьем подъезде? Ага, а что – мысль. Значит, наш дом отремонтируют, и тратиться самому не надо.
