Дмитрий Артемьев - Жлоб на крыше (сборник)
– Нет, – кратко пукнул зад.
– Туфта, – сказал Костя.
– А депутат? – произнесла попа.
– Это который в третьем подъезде? Ага, а что – мысль. Значит, наш дом отремонтируют, и тратиться самому не надо.
Ответ был краток.
Костя уселся на диван все обдумать. Но мысли путались.
– Откуда ты все знаешь? – громко спросил Костя. – Если кому сказать, что я беседую с собственным задом, меня тут же в психушку заберут. Может, у меня глюки?
Ответа не было. Костя встал. И услышал:
– Не зажимай.
Он понял, что не давал своему заду ответить.
– Хорошо, – сказал Костя, – ягодицы больше зажимать не буду. Буду двигаться легко и свободно, как воздушный шарик. Итак, откуда ты все знаешь?
– Газеты.
– Понял. Анализируешь вместе со мной то, что я прочитал. Значит, моя собственная задница умнее меня!
– Да.
Зад не баловал развернутыми ответами.
– Ну, расскажи мне, как мне жить, – засмеялся Костя.
– Вопросы.
– Ах, понял, надо задавать вопросы. Ясно. Первый вопрос: как мне стать здоровым?
– Лечиться.
– Да, не ожидал от собственного зада столь утонченного издевательства.
Зад молчал.
– Ладно, другой вопрос: как мне стать богатым?
– Думай.
– Опять издеваешься! Над чем мне думать? Над кроссвордами?
– Работа. – Задница издала вполне различимый ответ.
– Опять издеваешься. На моей работе в Госторгинспекции? Обычным инспектором? Что, задницу начальству лизать, что ли?
– Да.
– Понятно. Что-то меня на это не тянет.
– Напрасно.
– Может, ты и прав, мой дорогой интеллектуальный зад.
– Конечно!
– Ого. Так я имею задницу с манией величия. Ну-ка скажи тогда, как мне стать знаменитым, известным, популярным.
– Покажи меня.
– Понятно. Прославиться голой жопой. Изощренно. Последний вопрос: как мне стать счастливым?
– Никак, – ответила Костина попа.
Больше она с ним никогда не разговаривала.
Глубокий поцелуй
Савоськину она сразу приглянулась. Крупная, с большими бедрами. Кофточка на груди натянута, вот-вот лопнет. И самое примечательное – большой лягушачий рот. Удивительно большой. Он придавал ей сексуальность, пожалуй, больше, чем бедра и бюст. Так и тянуло ее поцеловать. Савоськин представил, что она может сделать своим большим ртом, и его мешковатые брюки натянулись в промежности.
Митя Буркин уговорил его посетить эту выставку. Тянул к каждой картине, восторгался. Тут они ее и увидели. Савоськин испытал неожиданный подъем, подошел к ней и затеял разговор о колере и глубине перспективы. Она с удовольствием разговор поддержала. Слово за слово и вскоре поступило предложение Савоськина поехать к нему на квартиру и за рюмочкой продолжить беседу об искусстве. Что и было сделано. Чтобы не мешать приятелю, Митя по дороге придумал причину и откланялся.
Утром на работе Савоськин с горящими глазами рассказывал, что она с ним вытворяла. Особенно ртом. На следующий день рассказ был более детальным. Оказалось, он впервые в жизни попробовал полный минет, это когда заглатывается целиком, вместе с яичками. Еще несколько дней и восторг постепенно спал. Рассказы становились короче. Сам Савоськин казался встревоженным.
– Боюсь я чего-то. Сам не знаю чего. Все вроде нормально. Вечером она остается, занимаемся любовью. Ну, я тебе говорил. Она заглатывает глубже и глубже. И я неожиданно обнаружил, что ее губы где-то у меня на животе. И такой страх меня прошиб.
– Нервное что-то, – предположил Митя Буркин. – Может, от сексуального перенапряжения.
Савоськин согласился. И на этом разговор закончился. Было это в пятницу. А в понедельник Савоськин на работе не объявился. Телефон в квартире давал длинные гудки, сотовый работал, но Савоськин не отвечал. После работы Митя Буркин взял запасные ключи в ящике его стола и помчался на квартиру приятеля.
В ванной горел свет, носки, брюки, рубашка висели на спинке стула возле кровати. Самого Савоськина – ни голого, ни одетого – нигде не было. Сотовый телефон лежал на столе. Митя проверил звонки – только его собственные. Поискал в телефонной книге, набрал номер, услышал ее голос. И стал лихорадочно спрашивать, не видела ли она Савоськина, а то он куда-то делся, на работу не приходил, на звонки не отвечает и в квартире, откуда он сейчас звонит, хозяина нет.
В ответ она попросила его не волноваться, подождать ее, она немедленно выезжает, и вместе они что-нибудь придумают.
Раздался звонок, Митя Буркин открыл дверь, она вошла, притянула его к себе и крепко поцеловала. Митя просто растаял от сладости такого глубокого поцелуя. И где-то подспудно появилось воспоминание о страхе Савоськина.
Светлана
Он восторгался ее энергичностью, деловитостью. Умная женщина, доцент на кафедре психологии. По пьяни выдал мне, что она вытворяет. Тигрица. Утром она на нем верхом, как на коне, днем требует в дом хоть на часик. А вечером в постели чего только не придумывает.
И еще разоткровенничался: фигура стройная, кожа атласная, зад – ты такого не видел. И еще у нее забавная родинка на бедре, похожая на восьмерку. Как будто две круглые родинки вплотную друг к другу. Ей какая-то бабка говорила, что это необычная метка, но объяснять отказалась наотрез.
Он женился на Свете, как только она согласилась.
Раньше он с нами регулярно в сауну ходил, теперь ни о каких девках даже речи нет. На Филин день рождения пришел. Пока стол готовился, пошел в парную. Давно веником не хлестался. Туда же сразу Катька нырнула, которая гордится своей попкой. И тут же вылетела с выражением на лице. И в слезы. Он сказал ей, чтобы взяла веник и подтаскивала поближе свою вялую задницу. Еле успокоили деваху.
Прошло несколько месяцев его семейной жизни. И вдруг случилась невероятная история. Он решил, что сошел с ума. Я его осмотрел, сделал анализы и прочее. Абсолютно здоров. И голова ясная.
А история такая. Обычный вечер, он с работы возвращается. Жена встречает его в обновках: все новое. Халатик кружевной, белье шелковистое и прозрачное. Даже домашние туфельки замысловатые – мягкие, яркие, расшитые узором. И это вместо обычных рваных шортов и босиком.
Обнял ее. Тело жены, лицо жены, но все другое.
«Затейница, – подумал он, – хочу ее немедленно».
Схватил ее за руки, чтобы бросить на диван. А она чуть не заплакала:
– Милый, мне больно, ты оставишь синяки. Будь поласковее.
Он обалдел. Утром она требовала, чтобы он раздавил ее, кусал ее, а теперь такая метаморфоза. И захотелось ее еще сильнее. Но делал все нежно, ей понравилось.
Он сказал, что это была другая женщина, та же, но другая. И родинка ее удивительная, и все пленительные изгибы, и высокая попка. А когда он шепнул ее имя – Света, она попросила называть ее Лана. А сама шептала: «Папочка, папочка». Это было необычно – она же всегда называла его конем.
Утром шум на кухне, готовится завтрак. Теперь она была в своей обычной форме – рваные шорты, майка и босиком. Обнял ее сзади, прошептал:
– Лана, попочка.
– Что за нежности, – спросила она, – ты мою задницу никогда так ласково не называл. И с чего ты меня назвал второй частью моего имени. Света – свет, энергия; Лана – полумрак, нега. Ну-ка садись на стул, я голодная как волк.
Шорты полетели на пол. Она оседлала его и заявила:
– Давай, конь, поработай.
Отдышавшись, он спросил.
– С чего вдруг такой аппетит?
– Так я вчера пропустила наши упражнения. – Он сделал удивленные глаза. – Как пришла с лекций, свалилась от усталости. И до утра. Даже не слышала, как ты залез в койку.
Он промолчал. С ней творилось что-то неладное. Может, это лунатизм. Сам он в таких вещах не разбирался. Решил, что надо как-то потихоньку ей рассказать о предыдущей ночи. И только собрался, как она со смехом спросила:
– Друг, у тебя что, фетишизм? Мог бы просто разбудить меня, а не доставать мои дурацкие тапочки. И белье, смотрю, переворошил. Я как-то премию получила, свихнулась или моча ударила, вот и накупила всякого барахла.
– Нормальное белье.
– Что ты, конь, понимаешь. Это ты в машинах разбираешься. А такое белье носят эстетки, которые по театрам и по выставкам мотаются. Кстати о машине. Чего-то она свистит, когда руль сильно выкручиваешь.
– Не страшно, – ответил он, – я подтяну ремни, там…
– Давай, – перебила его Света, – ремни подтяни, меня натяни, только не перепутай. Одно дело ты уже совершил. Теперь возьмись за эти ремни. Все, пей кофе, я побежала. Заседание кафедры.
Он попытался выбросить все эти несуразности из головы, но оказалось, что история только начинается.
Через пару дней утром в постели была Лана. Она сонным голосом попросила ее не будить, найти что-нибудь себе на завтрак.
– И пожалуйста, милый, исправь что-то, а то свистит, когда руль выворачиваешь, – не открывая глаз, попросила жена.
– Но ты же не заехала ко мне в мастерскую.
Она уже крепко спала и ничего не ответила. Рядом с постелью стояли ее затейливые тапочки. Дома в обед была Лана. А вечером квартира оказалась пустой, но вскоре с шумом явилась Света и заявила, что, по ее мнению, конь застоялся. И это опасно для здоровья коня.
