Виорэль Ломов - Неодинокий Попсуев
Попсуев молча кивнул (ему вдруг перехватило горло) и вышел с теплым чувством в груди. Весь свет показался родным, хоть и была темень на дворе, там, где тянулись рядами гаражи.
Из «Записок» Попсуева«…только вышел от Чуприны, гляжу, от гаражей навстречу идет мужчина. Поравнялись. Бебеев. «Привет, – говорю. – К тестю?» А он, оказывается, и не мужчина вовсе, шарахнулся от меня как черт от ладана. Невольно захохотал ему вслед, как Мефистофель, и проорал: «Смотри, Робертино: защитишься – убью!» И так легко стало на душе, словно от смертного греха освободился. Главное не в той грязи, что вокруг, а в той чистоте, которая в тебе…»
Вакансии всегда естьЧуприна вызвал к себе Берендея, дольше обычного расспрашивал о цеховых делах, интересовался нуждами, что-то записывал в своей книжечке, а в конце встречи спросил:
– Ну, что, Никита Тарасыч, кадров, говоришь, тебе не даю? Жалишься всем, что не даю, жалься и мне.
– А чего жаловаться? Бесполезно!
– Почему бесполезно? Небось не вдую. Ладно, Берендей. Тебе сколь мастеров надо? Двух? Будут тебе молодые! Дронов небось уж просветил, пришли на завод. Трех человек хватит?
Берендей просиял:
– Иван Михайлович, конечно!
– Вот и ладно. А одного у тебя зараз заберу. Для компенсации.
– А кого?
– Да тоже из молодых, но трошки обкатанного. Попсуева отдашь?
– Нет, только не его!
– Почему?
– Чего спрашиваете? Нужен. Только стали разбираться с браком…
– Свияжский зарплату получает, пусть разбирается.
– Так нельзя, Иван Михайлович. Только подготовил себе спеца, старшим мастером провел, вы забираете!
– Вот и хорошо, что подготовил. Одного сковал, значит. Сердечное тебе спасибо. Он теперь для другого дела нужен. Всё, не возражай, не порть себе день. Постой-постой, а уж не на место ли Свияжского ты его мыслишь?
– От вас ничего не скроешь, Иван Михайлович.
– А то! Не, мысль дельная. Я тоже, пожалуй, подумаю над ней. Сейчас рановато, но через годик-другой, почему же… Ладно, иди. Да, про футеровку на третьей печи не забудь!
Чуприна тут же вызвал Дронова и велел ему подготовить приказ о назначении Попсуева начальником второго участка вместо Поповой.
– Как? – растерянно поглядел на директора Дронов. – Она что?
– Уходит. Разговаривал с ней. Не хочет, а куда ей дальше? Только вперед ногами. А это не дело – с завода. Ей на днях семьдесят. Она что, тебе родня?
– Нет. Ты ж хотел Попсуева на девятый цех бросить?
– Расхотел. Да ты не переживай! Все уйдем.
– Тебе-то, Иван Михайлович, грех жаловаться.
– А ты, Савелий Федотыч, не квакай. Чего тебе начальником цеха не сиделось? Я тебя не гнал. Вот и сиди теперь в своем болоте и не квакай.
– Да вот квакаю, раз в болоте.
– И не квакай.
Свято место пусто не бываетБерендей был рад за Попсуева, но больше, конечно, огорчен потерей для цеха. «Раньше времени Серега высунулся, и я не придержал. Чего ж будет теперь?..» Заглянула Попова.
– Примешь, Тарасушка?
– Да заходите, раз уж пришли, – вздохнул Берендей. – Приму, Анастасия Сергеевна. Я как терапевт, сплошные приемы.
– А что так тяжело вздыхаешь? Переел?
– Попсуева забирают.
– Куда?
– Не сказал. – Берендей ткнул пальцем вверх.
– Может, заместо меня?
– Куда заместо тебя?
– Так я всё, Никита Тарасыч, ухожу. Вот принесла заявление.
– Постой-постой. Что за день сегодня? Куда ты уходишь?
– А туда, куда все уходят. На пенсию. Состоялась у меня аудиенция с Чуприной. Поблагодарил он меня за доблестный труд, и как в этой, «Юноне»: «Я тебя никогда не забуду». Ну и про партию с правительством добавил.
– Шутите, Анастасия Сергеевна, да? Мне сегодня не до шуток.
– Да какие уж тут шутки? На полном серьезе, Никита Тарасыч.
– Когда состоялась аудиенция? Я только что от него. Он и словом не обмолвился о вашем уходе.
– А что это ты сразу на «вы» перешел? Уже сразу и чужая стала? Вчера позвонил мне, пригласил. Чаем угостил.
– И когда отходная будет?
– Как и положено. Через две недели юбилей, в отпуск, а потом и вчистую. Уж когда уйду, ты за моей Татьяной пригляди, одна она, сердечная. Мечется, втюрилась в твоего Попсуева, а он как кот с мышкой…
Анастасия Сергеевна говорила вроде как и спокойно, но Берендей за годы работы с людьми научился не только прятаться от их разъедающих как кислота чувств, но и безошибочно их угадывать. Судя по всему, старушка находилась в состоянии сильнейшего стресса, на грани обморока.
Берендей пригляделся к ней. На ее лице трудно было уловить что-то новое. Оно было всё изборождено морщинами, длинный седой волосок торчал из родинки на подбородке, на лбу едва заметно розовело пятно от давнишнего химического ожога, да правая бровь была тоньше и светлее левой. Он перевел взгляд ниже, и ему стало не по себе от ее дрожащих рук. Анастасия Сергеевна судорожно сунула их под стол на колени.
Берендей нажал кнопку, заглянула секретарша.
– Надя, организуй нам с Анастасией Сергеевной чаек. И никого не пускай.
– Да спасибо, Никитушка, пойду я. Дел невпроворот…
– Не дури, Сергеевна! На хрен дела! Поговорим.
Больше часа Никита Тарасыч говорил ей непонятно зачем общие слова про то, что им обоим было понятно без всяких слов. Говорил про дачу, про отдых и лечение, про то, что пенсионный отдел ежегодно будет выделять ей путевку в санаторий. Про то, что она наконец-то походит по театрам и почитает книжки…
Берендею было очень стыдно говорить ей всё это. По большому счету, утешать могла и должна была она – это было ее выстраданное право, и больше ничье. Но при этом он испытывал почти инстинктивную потребность высказать Анастасии Сергеевне всё доброе, что накопилось у него в душе не только к ней, а и ко всем ветеранам, которые сделали его таким, каким он стал, которые донесли его жизнь до сегодняшнего дня, не замутив и не расплескав…
Когда Попова ушла, Берендей позвонил Чуприне.
– Иван Михайлович, у меня новость.
– Знаю. И не одна.
– А какая вторая? – насторожился Берендей.
– Попсуева готовь на ее место.
Из «Записок» Попсуева«…как теперь подойти к ней? Похоже, она догадывается о моих отношениях с Таней. Строга, холодна, льдина. Пробовал с шуткой подходить, цветами, стихами, вызвал лишь недоумение. Такое ощущение, что она не от мира сего. Может, и впрямь из другого? А может, для нее этого мира нет?..»
Напоминание о главном в жизниПрошло две недели. Попсуев сдержанно упивался славой, но та, ради кого он и совершил свой «подвиг», избегала его. Всё это время Сергей, подменяя заболевшего мастера в своей бывшей бригаде, провел еще один цикл измерений. Несмеяну он встречал лишь на диспетчерских и ни разу не поговорил с ней. Он не раз задумывался, что делать ему в этой обычной, но для него необычной ситуации двусмысленности. Когда он думал о Татьяне или был с ней, он непременно вспоминал о Несмеяне, но когда находился рядом с Царевной или просто думал о ней, то начисто забывал Таню! Вот и весь сказ, от которого было не по себе.
Как-то в начале ночной смены в конце коридора Попсуев увидел женщину в белом. Светланова шла ему навстречу, остановилась, поздоровалась с ним, а он вдруг взял ее за руку.
– Что-то хотите сказать мне, Сергей Васильевич?
– Нет, просто давно не виделись.
– Да, три дня уже… А у меня вот есть что сказать. Рекламация поступила. Завтра едем с вами на комбинат. Не помогли, Сергей Васильевич, ваши эксперименты. Прошел брак.
– А куда смотрит ОТК?
– В светлое будущее. Билет на автобус возьмете?
– Чего ж не взять? Места рядом возьму, чтоб локоток ваш ощущать.
– Мы завтра едем, а послезавтра Берендей и остальные. Он передал, чтобы вы домой шли, а за себя Смирнова оставили. Деньги есть?
– Найдутся.
«Целый день одни, в гостиничном раю!» – ликовал Сергей.
До отправления автобуса оставалось пять минут, а Светлановой всё не было. Сергей направился к остановке троллейбуса, и тут увидел берендеевские «Жигули». Из машины вышли Никита Тарасыч и Несмеяна.
– Привет! – Берендей протянул руку.
– Привет, Никита Тарасович. А я уж беспокоиться стал, не опоздает ли Несмеяна Павловна.
– Со мной не опоздает, – в добродушно-снисходительном тоне Попсуев уловил хозяйскую нотку в отношении Несмеяны, и это разом остудило и отрезвило его. «Локотка не ощутим», – подумал он.
– Ну, и где же ваш локоток? – первое, что услышал Сергей, как только они уселись на сиденья. – Да не держите руку на весу, устанете.
– Мне не привыкать, – буркнул Попсуев, но Светланова взяла его руку и положила на подлокотник.
– Вот так. Как ощущения?
– Божественные.
Автобус тронулся, и Попсуев не расслышал, о чем его спросила попутчица, но, видно, ответил впопад, так как Несмеяна улыбнулась. Минут десять Светланова говорила о том, что просил ее передать Попсуеву Берендей, а потом оба, убаюканные ездой, задремали.
![Ирина Хакамада - Success [успех] в Большом городе](/uploads/posts/books/196023/196023.jpg)