Татьяна 100 Рожева - В кожуре мин нет (сборник)
– Да вообще красивая…
– А как они занимаются сексом, ты хотела бы посмотреть?
– Пожалуй, да…
Я представляю обнаженную модель, сидящую верхом на своем плешивом друге, и любующуюся собственным отражением в зеркале. Он сосредоточен на достижении оргазма, а она оттягивает мысок, красиво выгибает спину и запрокидывает голову. Черные волосы шелком скользят по ямочкам над смуглыми ягодицами…
– Интересно, почему она с ним? Он ее старше, не красавец. Богатый? Трахает хорошо? – сбивает картинку Юра. – На богатого не похож…
– Да и трахает вряд ли хорошо, – поддерживаю я. – Мужчина с широкими бедрами не бывает хорош в этом смысле. Поэтому такие мужчины предпочитают женщин моложе. Меньше сравнений, и секс – это последнее, что им нужно.
– А при чем здесь широкие бедра? – не понимает Юра.
– Низкий уровень тестостерона. При высоком – бедра узкие.
– А лысина о чем говорит?
– О том, что мужчина думает много. Вот надумал красивую девушку соблазнить.
Юра смеется, но смех застывает в очередной паузе.
– Посчитайте нас! – говорим мы почти хором официанту и улыбаемся совпадению.
– Знаешь, – нерешительно начинает Юра. – Я понял одну вещь для себя. События в моей жизни, как и секс, нельзя планировать! Мало эта жизнь прислушивается к моим планам. Но я не скрываю, мне хочется с тобой еще увидеться и пообщаться.
– А зачем, вообще говоря?
– Ну да! А зачем? Действительно! – с фальшивой веселостью повторяет Юра. – Хочется потому что…
Я улыбаюсь.
– Ты думала, что я так и отвечу? – угадывает он. – А я скажу по-другому: просто хочу с тобой пообщаться! Но я ничего не загадываю, живу одним днем – жизнь приучила! Ты умна и мудра. Поэтому ты ведешь себя прямолинейно-провокационно! Мне это нравится! Но однозначно ничего сказать не могу. Может, количество всяких сексуальных моментов вокруг меня произвело передозировку в мозгах. Не знаю…
– Что это за обилие моментов вокруг тебя? Ты устроился еще и мальчиком по вызову?
– Так и думал, что ты это скажешь! – без улыбки произносит Юра.
– Вот видишь, какая я предсказуемая. А ты говоришь – умна.
– Так мы еще встретимся?
– Не знаю.
– А ты этого хочешь?
– Мммм, – мычу я в нерешительности.
– Давай так, – помогает мне Юра. – Ты подумай об этом и позвони мне. В любое время дня и ночи. В любое!!!
– Хорошо.
В квартире его радостно встречает запах забытой помойки. Он выходит с мешком к мусоропроводу. Выкуривает сигарету, смотрит в заляпанное краской общественное окно. В окне третьего этажа дома напротив молча ужинают супруги. Шевелятся закрытые рты. На лицах скука. В окне четвертого этажа переодевается уставшая девушка. Швыряет вещи на кресло. Надевает халат и уходит из поля зрения, погасив свет…
Он возвращается к своему подоконнику, к своему биноклю. Сняв очки, смотрит в три своих окна. Там темно. Искать других не хочется. Это как изменять. Надо сначала решиться, собраться, а уж потом… Он вспоминает, что голоден. Находит в морозилке коробку «сытоедов», читает вслух: «Шницель с картофельным пюре». Его голос в пустой квартире звучит как-то слишком похоронно.
– Ну, можно, и шницель с картофельным пюре! – искусственно оживляет он звук.
Он рвет упаковку, срывает пленку, ставит корытце в микроволновку, задумывается над программой разогрева.
Звонит домашний телефон в коридоре. Жена. Он не отходит от телефонной базы, зная, что разговор будет коротким.
– Юра, завтра нужно отвести Олю в поликлинику. Миша не сможет.
– Во сколько?
– Ну, во сколько! – раздражается жена. – Утром конечно! К девяти! Во сколько врач принимает!
– Хорошо, – отрешенно говорит он, сажает телефон в базу, и возвращается на кухню наблюдать, как шницель с картофельным пюре кружатся по часовой стрелке…
Седло павлина
Валентин отламывал фокачча, стрясая сухие личинки розмарина обратно в соломенную корзинку. Он уже вдвое увеличил поголовье личинок в корзинке и нескольких высеял на столе.
– Я голоден! – объяснил сеятель свое нетерпение. – Девушка! А нельзя ли пошустрей? – крикнул он в аппетитную спину официантки.
– Минутку! Я узнаю! – обернулась она.
– Шевелить их надо! – снова объяснил он свои действия, тронув редеющую макушку, словно ища там чего-нибудь съестного.
Редеющую макушку дополняли растрепанные брови и голодные серые глаза. Румянец на худых щеках выдавал в нем некоторое волнение, тонкие губы – расчетливость, а две залысины над высоким лбом, словно бухты, окруженные седеющим леском – занятие изнуряющим интеллектуальным трудом. Над застегнутым воротничком рубашки поплавком болтался кадык. Или это уровнемер внутреннего наполнения? Наполнения чем? Надеюсь, это я и узнаю за сегодняшнюю встречу.
– Они будут до второго пришествия нести, если их не шевелить! – развил мысль Валентин. – А люди с работы!
– Правда есть хочется! – согласилась я. – Но у повара всего две руки.
– А на эту тему есть хороший анекдот. Про однорукого повара. Не знаете?
– Нет, наверно.
– Да вы что! Он известный!
– Ну, рассказывайте уже!
– Посетитель заказал в ресторане тефтели. Принесли, а они волосатые. Он спрашивает у официанта – в чем дело? Почему тефтели волосатые? Вы извините, – объясняет официант, – у нас очень хороший повар, но он однорукий и катает тефтели по груди. Это еще хорошо, что вы не заказали фаршированный перец! – Валентин сдвинул вставшие брови, чтобы не расхохотаться. – Я всегда этот анекдот рассказываю, когда хочу аппетит перебить!
– К сожалению, время приготовления вашего блюда тридцать – тридцать пять минут! – вернулась с отчетом официантка, спереди тоже вкусная.
– Как? Так долго? – вытаращил голодные глаза Валентин.
– Мы не делаем заготовки, все готовится при вас, только из свежих продуктов, без использования полуфабрикатов! – оттараторила девушка.
– Да…? – поскреб макушку Валентин. – А что можно очень быстро принести? Я страшно голоден!
– Нарезочки, пожалуйста, мясная, рыбная, овощные закуски. Посмотрите меню?
– Тебю? – пошутил он. – Не, тебю не хочу! А водку быстро принесете?
– Моментально! – улыбнулась девушка.
– Давайте! Водочку! Сто пятьдесят! Нет, триста! Мясную нарезочку и чего-нибудь солененькое! Начнем с классической разминки!
– Вам огурчики маринованные? Соленые? Малосольные?
– Ну, конечно, соленые, девушка! Это же классика!
– Секундочку! – удалилась официантка, дразня съедобной спиной.
– Женщины – странные существа! – пустился в рассуждения Валентин. – Вот разве не надо было предупредить сразу, сколько времени придется ждать заказ! Люди же с работы!
– Вы же могли сами уточнить, как долго будет готовиться ваше седло ягненка.
– А почему я должен уточнять? Самой нельзя догадаться? Люди с работы! Она не понимает этого, что ли?
– Вы слишком многого хотите.
– Да, наверно, – поскреб макушку Валентин. – У меня всегда были завышенные требования к представительницам противоположного пола! Нет, я совсем не женоненавистник! – заверил он. – Я бы сказал, даже наоборот! Все в жизни ради женщин, все, что делается мужчиной! И это правильно! Но так сложно порой понять их, этих женщин…
На слове «женщин» уже появилась водка и закуска. Графин и тарелка. Как начало романса – графин и тарелка… Мой свежевымученный сок был из другого жанра.
– О! – потер ладони Валентин. – Вот это другое дело! Теперь можно спокойно ждать седлышко ягненка! Ну, за встречу!
Он заправил в себя две рюмки подряд, закусил пластом холодного мяса, соленой попой огурца и ломтем фокачча, и откинулся на стуле, заблестев лбом и залысинами, словно проделал тяжелую работу.
– Так что такого непонятного в женщинах? – напомнила я.
– Вы наверно, удивитесь! – охотно ответил он. – Хотя, думаю, вас трудно чем-либо удивить. Не то, что меня, женившегося в глубокой молодости, так сказать «разобранного породистым щенком», и пребывающего в том же самом браке по сию пору!
– Ну почему… Я тоже удивляться не перестаю. Людям, чувствам, мотивам поступков.
– Чувствам… да…, – задумчиво согласился мужчина.
– Так вырос породистый щенок в хорошего кобеля?
– Не знаю, на альфа-самца точно не тяну: ни рожи, ни кожи всю жизнь, сами видите. Что во мне женщины находят – ума не приложу! Жена – красавица, в студенчестве моделью подрабатывала, с двумя «верхними»! Был муж-красавец-умница, преподавал в институте, и на тебе: попался я – раздолбай-геолог. И с тех пор тридцать три года вместе! Причем утверждает, что со мной, как в Чечне – год за три, до сих пор! Да еще ревнует к каждому телеграфному столбу, хотя самой физически практически ничего не надо. Она очень серьезно болела, сражались, победили, но лечение убойное, получили, что получили… Так что насчет кобеля – хороший он или нет, – не мне судить. Но женщины любят! Скажу без ложной скромности. За что – сам не пойму!
