Елена Усачева - Сказка для Агаты
Куда вот мать делась? Емеля чуть в сторону, ему тут же звонят – волнуются. А ее мать? Два дня – тишина. Может, Агата здесь от голода помирает? Или квартиру спалила по неосторожности? Или мужиков начала водить? Или этих… цыган с медведем позвала? Тут стоит только захотеть – табун прибежит.
Пустая квартира радостно отзывалась на любой звук. Агата бродила туда-сюда по коридору, пока ей в голову не пришла мысль, что ее опять разыгрывают. Как тогда, когда Даша заставила ее выйти к доске. Вот и сейчас. Мать домой приходит. Агата этого не замечает.
В комнате матери все было без изменений. Никто сюда не ходил, кроме Емели, конечно, который очень аккуратно заправил за собой кровать. Никто не брал вещи и не ставил обратно так, чтобы это не бросалось в глаза. Все здесь как будто бы говорило: – Мы можем жить счастливо! Мы были счастливы!
Диван, обтянутый коричневой тканью. Поблескивающий лаком сервант. Шкаф с плотно сжатыми челюстями створок дверей. На книжных полках бесконечный бухучет и неожиданная голубая обложка. «Лечить или любить?» Психологическое что-то. Ага, значит, литературку осваиваем. Мать начиталась и давай применять на практике, размахивая джедайским мечом. То-то она так быстро рванула из дома. Тяжело в ученье, легко в бою! Ну-ну, это еще неизвестно, кто победил под Бородино.
Вторая книга была красненькой и называлась еще проще: «Ваш непонятный ребенок». Одно к одному.
Через два часа ожил сотовый. Синявина. Позвонила и начала орать, что Агата предательница и врунишка, что никакой болезни у нее нет, что из-за нее Лена теперь выглядит идиоткой и вообще.
– Так чего тебя расстроило-то? – буркнула под конец уничижительной тирады Агата. – Что я не умру?
– Ни за что тебе теперь верить не буду! – рявкнула Синявина неуверенно.
– Уговорила, умру когда-нибудь, – пожала плечами Агата и с удивлением уставилась в окно.
Там был день. Хороший такой. Не солнечный, конечно, но нормальный, осенний. Когда листья уже, а снег еще. Морозит, наверное. Пора на улицу выбираться.
Агата еще раз оценила огневую мощь книг, хлопнула глянцевыми обложками друг о друга и пошла готовиться к школе. Куда еще ходить с такими учебниками жизни? Только на занятия.
Было около одиннадцати. Только тут Агата вспомнила: сегодня не было Стрельцова с завтраком. Жаль. Изменения в этой жизни происходили не в лучшую сторону. Снова хотелось есть. От вчерашнего пиршества остались только вымытые тарелки.
Агата старательно выбирала, что надеть. Вещи переваливались с боку на бок по кровати. Взяла плотные колготки, водолазку и сарафан. Зачесала волосы в хвостик. Посмотрела на себя в зеркало. Очень даже приличная девушка получилась.
Школа дожевывала свой четвертый урок, лицо у нее было кислое. Первые три не пошли впрок, родив изжогу и глобальное недовольство. Агата миновала охранника, чинно поздоровалась, чувствуя в душе невероятное злорадство оттого, что она такая правильная. Разделась, аккуратно повесив куртку на вешалку, поднялась на третий этаж. Из-за двери тяжелый спертый воздух доносил слова Дарьи Викторовны. Она пыталась что-то объяснить этим умненьким мальчикам и девочкам. Зачем? Все равно ничего из того, что она тут вещает, никому в жизни не пригодится. Вранье одно. Заветы, умное, доброе, вечное. Не работает.
Звонок нервными колокольцами ударил по ушам. И тут же из двери помчались первые жаждущие свободы. Синявина прошла мимо, гордо вздев подбородок. Переживает – значит, скоро проявится. Нарисовавшийся на пороге Васёк, завидев Агату, тут же провалился обратно в класс и уже вернулся со Смоловой под мышкой. В прошлой жизни он наверняка был котом – какая долгая злобная память. Емельянова не было. Зато был Ванечка. Он замер, разглядывая Агату.
– Я тебя ждала, – нежно улыбнулась она. – Чайник поставила.
Толкнувшие его, чтобы не мешал выходить, девчонки прыснули. Но Стрельцов оставался невозмутим.
– Бессмысленно совершать бессмысленные действия, – очень серьезно сообщил Ванька. – Но если тебе понадобится помощь, скажи. Все тетради у меня есть.
– Это хорошо! – Агата вытащила из пакета первую попавшуюся книжку. А попалась ей «Ваш непонятный ребенок». – Я теперь новую жизнь начинаю. Видишь, умную литературу читаю.
– И что же нового у нас теперь будет? – спросила из класса Дарья Викторовна. – У тебя не Тургенев там, часом?
– Нет, лучше! – Агата пошла в класс, высоко подняв над собой книгу, как знамя. – Последние изыскания в области психовосприятия подростка.
– И что же здесь хорошего?
– Я вам деньги принесла! Начиталась умных мыслей и поняла: вела себя плохо.
Все это было продумано. Спиной она чувствовала взгляд Стрельцова.
– Оставила бы уж себе, – тяжело вздохнула Дарья Викторовна, легким постукиванием по столу выравнивая стопку тетрадей.
– Еще я хотела извиниться за глупый розыгрыш. Само все получилось. Я не специально. Теперь я это тоже понимаю.
Агата осторожно положила купюру на край стола, придавила ее книжкой и медленно подняла глаза. Учительница смотрела на нее настороженно.
– Конечно не специально, – пробормотала она, отворачиваясь. – А Синявину зачем обманула?
– Ну, Дарья Викторовна, – как можно нежнее улыбнулась Агата, – вы же понимаете.
Учительница понимала. Она кивала, но было видно – думает о своем.
– А Емельянов где? – Что-то такое учительница для себя решала. Это было понятно по ее незаинтересованным вопросам.
– Отец дома запер. На улице он подпал под дурное влияние. Под замком это пройдет.
– Ну да, эту сказку я тоже слышала. А ты чего пришла? Заниматься?
– Конечно! Надоело, знаете ли, шутить. Меня как-то мать спросила, как я себя вижу через десять лет. Типа, зачем живу.
– И зачем?
– Вот! – Агата ткнула в книгу. – Этим я и займусь. Постараюсь понять, какой я себя вижу в будущем.
Стопка тетрадей упала на стол, сбив строй.
– Ты бы с матерью помирилась.
– Это сейчас не главное! Главное – решить задачу.
– Чтобы решить задачу, надо внимательно изучить условия, – с укоризной произнесла Дарья Викторовна. – Не думаю, что у тебя есть все данные для решения.
Агате сразу расхотелось улыбаться. Классная не велась на ее игру поддакиваний и лебезения. Образ доброй ученицы ее не подкупал.
– Ничего, изучим, – прошептала Агата, отходя. – Книжки почитаем!
– Свою не забудь, – не теряла бдительности Дарья Викторовна. – Ешь дома что?
– Святым духом питаюсь, – грубо отозвалась Агата, схватила книгу и помчалась на выход.
Стрельцов зря топтался на пороге, ему досталось в первую очередь. Агата выпихнула его за дверь, использовав «Непонятного ребенка» как таран.
– Ты чего тут забыл? – накинулась она на него.
– Представление же! Чего не посмотреть? – добродушно пробасил Ванечка. Дурачок-дурачок, а внимательный, умеет слушать слова.
– В цирке смотри, – прошипела Агата.
– А ты чего, правда без матери живешь?
Агата рванула к женскому туалету. Хотелось отомстить. Всем и сразу. Чтобы поняли, что дураки, что не на ту нарвались. Она стояла около окна, кусала губы. На улице ничего не происходило. Совсем ничего! Прозвенел звонок. Мир все так же являл статику. Скучный он был, этот мир. И туалет был скучный. Позвякивали под ногой выбитые квадратики кафеля. Если сильно ударить мыском, они подпрыгивали и не всегда возвращались на место. Подоконник исцарапан. Есть здесь и историческая надпись Синявиной: «Лена + Ага = УГУ». Внутри двойной рамы дремали отошедшие на зимний покой мухи. Лежали на спине, сложив лапки. Вот счастливые создания! Родившись, они уже все знают: куда лететь, зачем, что делать дальше. И даже куда спать заваливаться.
Из туалета Агату выгнала уборщица. Она пришла, гремя ведром, как рок, как судьба. Невысокая, тяжелая в походке. Все у нее было монументально – руки, ноги, плечи, грудь. И голос – очень убедительный.
– Иди, иди отсюда, – махнула она в сторону Агаты тряпкой. – Хватит уроки прогуливать. Хулиганите тут. Курите.
– Я не курю, – буркнула Агата, отлипая от подоконника. Обойти уборщицу без потерь не было возможности. У той были все шансы размазать Агату по стенке или заехать тряпкой.
– Ты не куришь, другие курят. Все вы одинаковые. Сначала уроки прогуливаете, потом в жизни все пропускаете.
– Чего это мы пропускаем?
Уборщица установила ведро под вентилем и открыла воду.
А ведь эта женщина не мечтала в детстве быть уборщицей. Наверняка хотела чего-то возвышенного. А сейчас бросается тряпками в девочек. Учись не учись, все равно попадешь в дворники?
– Ну, чего смотришь? – утомленно спросила уборщица. – Глаза-то спрячь. Ишь, вылупилась. Знаю я ваши выкрутасы. Ничего сделать не можете, только хулиганите. Не стой, не стой! Иди отсюда. Слышишь? Иди! А то окачу водой из ведра.
– Да пошла ты, – прошептала Агата, проскальзывая мимо уборщицы.
Ее не ударили. Это было странно. Она готова была к удару, к тому, что ответит. Но уборщица не смотрела на нее. Стояла, согнувшись над вентилем, глядя, как вода набирается в ведро. Скоренько так набиралась. Споро.
