Сеймур Алиев - Лямель и принцесса Нарла
Лямель пробудился первым и к тому же ранним утром, ещё задолго до того, как молодые лучи солнца успели нежно разгладить крыши домов. Он тихонько встал и тайком от спящих друзей покинул дом. Его щуплое тело приятно побаливало от долгого сна. Свежий ветерок, ещё с ночи хозяйничающий в окрестностях, принёс поэту с конца улицы хорошо знакомый хлебный аромат. И он помчался туда, догоняя робкое сердце, стремглав унёсшееся вперёд. Пробежав вдоль родных улиц и повернув за угол, он наткнулся на старого хромого мужчину, который весь был обсыпан мукой.
– Дядя Фамос! – радостно обняв его и не боясь испачкаться мукой, воскликнул Лямель.
– Лямель, сынок, где ты был? Твой старик уже начал беспокоиться. – Ты завтракал? Хотя что я несу, – стукнув себя по лысой голове, сказал он, – никто не завтракает без булочек дядюшки Фамоса. А ну попробуй, – протягивая ему горячий противень, продолжил старик.
Лямель, с трудом взяв горячую булку, начал немедля подбрасывать и дуть на неё. Откусив кусок душистого хлеба, он устремил пристальный взгляд на булочника. Ведь его терзал один лишь вопрос:
– Как там она?
– Кто? – с забавной улыбкой на устах продолжил Фамос, оборачиваясь и всматриваясь то вглубь печки, то обшаривая широкие карманы. – Тут никого нет! О ком ты?
Старый булочник ни в коем случае не был глупцом: он с первых секунд появления Лямеля знал, о чём тот спросит. Он только захотел вызвать улыбку у своего юного друга, ведь после его ответа Лямель вряд ли улыбнётся. Поэтому дядюшка перевёл дух и, набравшись сил, сказал:
– Ты про неё? – указывая наверх, спросил дядюшка. – Ну почему же ты не послушался несчастного булочника и не выбросил её из головы?
– Что случилось? – тревожно спросил поэт.
– Ты, наверное, сынок, пропустил мимо ушей, когда я говорил о герцоге Кесгорском. Король наконец-то дал добро и благословил союз двух королевств, связывая его крепкими узами брака. Да, она выходит замуж, сынок. По крайней мере, так говорят за пределами дворца.
Лямель был ошарашен, огорчён, подавлен, убит горем. Назовите это как угодно, но знайте одно: в тот момент бедный юноша предпочёл бы навеки блуждать в чертогах Мервильского леса. Руки задрожали, язык онемел. Охрипшим от волнения голосом он тихо промолвил… ах, как же сложно было вымолвить хоть слово:
– Когда?
Дядюшка Фамос опустил глаза, зная, что огорчит бедное дитя ещё больше.
– Через два дня. Ровно в день Лунного праздника.
Поэт стал бледен, как молоко, и выскочил прочь из пекарни, даже не попрощавшись с дядюшкой Фамосом. Дружелюбный ветер, давеча ласкающий его, теперь, словно оледенев, ножом резал его в спину. Он бежал, бежал домой, бежал, как только мог. Приятный день вдруг помрачнел, поблекли цвета, и он почувствовал себя одиноким и сражённым. Сражённым беспощадно и бесповоротно.
Он зашёл домой так же незаметно, как и ушёл. Затем, уединившись на заднем дворе, стал думать. О, каким же дураком он был, когда убедил себя, что чудо всё же сможет произойти, что, как в старых легендах, принцессы могут выбрать себе простолюдинов, которые совершили подвиги ради них. Каким же он чувствовал себя наивным и глупым. Сколь многого он хотел от судьбы. «Посмотри на себя, кто ты? Как ты мог мечтать о принцессе, мечтать о запретном? Недоумок! Как ты посмел только поверить в это? Да здравствует король, да здравствует принцесса! Вот твой удел, вот что ты должен кричать среди тысячной толпы. Она даже не заметит тебя, ты… ты всего лишь часть необъятного народа, который собрался поздравить счастливый брак прекрасной дивы с благородным рыцарем. Ах, я представляю этого красавца на белом коне со сверкающими доспехами, с бесстрашным лицом и благородными манерами. Как же ты далёк от идеала, Лямель. Поверить не могу в свою глупость…» – думал он, нещадно упрекая себя.
Дверь, ведущая в дом, тихонько распахнулась. Юная нимфа осторожно выглянула, вдыхая запах цветущего сада. Там, среди ухоженных грядок, сидел истукан, очень напоминающий Лямеля. Фигура совсем не двигалась, уставившись куда-то вдаль, куда, наверное, не ступала нога человека. Нимфа сразу почувствовала неладное и, подойдя к своему другу, молча села рядом с ним. Они сидели долго, и оба молчали. Вдруг Лямель наконец-то заговорил:
– Всё. Вот и конец!
– Конец чему? – поинтересовалась Семриаль. – Ведь не бывает просто конца. Если наступает чему-то конец, то чему-то наступает начало. Не бывает конца без начала и начала без конца. Так чему же конец, друг мой?
Поэт повернулся к нимфе. Он позже вникнет в смысл сказанного хранительницей. А сейчас совсем потерянный Лямель произнёс:
– У неё свадьба… скоро… через два дня. Свадьба… уже скоро… свадьба, – судорожно повторяя это роковое слово, твердил Лямель. После он вновь устремил взгляд в пустоту и продолжил тихо бранить себя, изъедая себя изнутри.
– Откуда ты узнал?
– Да какая разница. Все об этом знают. Кроме меня… похоже, – выдержав небольшую паузу, он, словно безумец, взглянул на нимфу. – Два дня, ты понимаешь? Два дня… Семриаль. Всё, что я делал, оказалось напрасным. Всё. Всё!
Хранительница, немного подумав, привстала и суровым тоном изрекла:
– Во-первых, перестань ныть. Ничего страшного ещё не стряслось. А во-вторых, во время вашего путешествия вы спасли меня. Разве моя жизнь не стоила того? Или то, что, выручив Фунгуса, вы предотвратили нечто жуткое и помешали планам моей сестры. Да, он назойлив, самовлюблён, капризен, но он спасённая душа. Разве ваш поход был зря? – она говорила, пристально глядя в измученные глаза Лямеля. – А в-третьих, свадьбы ещё не было, и, если ты будешь так сидеть, она точно состоится. Знаешь, о чём я пела там, в лесу, для Звука? Я пела о чудесах, окружающих нас на каждом шагу и столь же часто случающихся с нами, о надежде, что не оставляет нас ни на секунду… я пела о волшебстве. Если верить в чудо, оно случится именно с тобой. Но одного желания недостаточно, ты должен встать и сделать что-то для его исполнения. И Божественная благодать не оставит тебя. Поверь, лишь поверь, прошу тебя, и чудо поверит в тебя, в твою волю и желание. А помощь у тебя есть всегда – это мы, твои друзья. Сейчас сиди и думай, достаточно ли дорога тебе твоя мечта, чтобы встать и исполнить её. Но думай недолго: осталось всего лишь два дня.
Произнеся эти слова на одном дыхании, Семриаль зашла обратно вовнутрь, оставив поэта наедине со своими мыслями. Лямель был изрядно впечатлён. Он уверил себя, что надежда умерла. Но оказалось, что она снова воскресла в лице юной и прекрасной нимфы Семриаль.
Поэт сидел и думал. Думал ещё и ещё. Внутри него боролось отчаянное смирение, которое он кормил, узнав горькую весть, и надежда, принесённая извне. Будто два дракона неистово бились, изувечивая, кусая, извергая пламя. Бились так, что казалось, погубят друг друга исполины своей необъятной мощью. От пара и огня поднялся густой туман, и битва затаилась в нём, давая знать о себе порханием драконьих крыльев и зверским рёвом. Бой был тяжёлым и долгим. Но и его настиг конец. Из белого тумана вышел дракон, весь в ранах и ожогах. Он хромал от адской боли, иногда грузно падал. Но лицо его было решительным, вольным и, что самое главное, порождающим надежду. Лямель очнулся от своих раздумий. В глазах его блистала искорка победоносного гиганта. Искорка надежды. Он привстал и зашёл в дом. Семриаль уже поведала Руану и грибу о предстоящей свадьбе и попросила не бередить рану, не расспрашивать Лямеля ни о чём. Однако, на удивление нимфы, доселе подавленный Лямель предстал перед ними совершенно иным. Точнее, таким, каким он был прежде, – отчаянным и решительным.
– Ну что, какие у нас планы? – резко вымолвил он, уловив краем глаза улыбку Семриаль.
– Планы вроде прежние: заходим в замок, ставим шатёр с книжками и ждём принцессу, – отозвался Руан.
Услышав детский бред, хранительница не смогла удержать смех и хотела уже что-то сказать, как её перебил хвастливый голос с книжной полки:
– Глупцы. Вы думаете так легко попасть в замок? Да и вообще, вам никогда не приходил в голову тот незначительный факт, что в замках обычно бывает своя библиотека? Или вы думаете, принцесса будет шастать по рыночной площади ради ваших книжек? Сказать вам, что она сейчас делает? Готовится к свадьбе! И вряд ли в ближайшее время у неё появится острое желание что-либо почитать. Тем более ваши жалкие книги, – презрительно бросил гриб.
– И что же ты нам посоветуешь, о великий провидец? – раздражённый Руан обратился к грибу, который нагло болтал ногой, сидя на книжной полке.
– Так вот, тугодумы, все ваши идеи просто отсталые… и даже только что появившиеся! – заткнул он Лямеля, хотевшего что-то сказать. – А план мой таков: кто-то должен тайком пробраться в башню…
Спустя час недовольный гриб уже висел на трёх воздушных шариках, скрестив руки и обиженно глядя на Руана, подвесившего его.
– Ну как, ты готов, Фунгус? – спросил Лямель.
