Milla Smith - Судьба амазонки
– Нейт, ты лучшее, что позволено было мне иметь в этой жизни небесами, – Архелия тихо положила руку на плечо наследницы, утешая. – Всё к лучшему… Не убивайся так. Береги её, Ингвар. Правда, тебе говорить этого и не надо…
Она подошла к сыну и заглянула в его печальные глаза:
– Лейф, своим рождением ты спас многие жизни, ты был нужен всем нам. Не изменяй свому предназначению. Утешь отца…
– Мама, – Архи встала над сидящими родителями, отец уронил голову на плечо баронессы. – Не кори себя, я снова избрала бы тот же путь, если бы пришлось начинать сначала…
Мать, державшаяся до сих пор, тихо заплакала.
– Отец, спасибо, что воспитал во мне силу духа. Твой дар помог выжить мне и многим воительницам.
Дочь барона повернула голову в сторону сидящего в скорбной позе суженого:
– Стоит ли переживать о теле, если душа давно умерла в нём? Я рада, что женская линия оборвалась на Элине, иначе змеи бы продолжали плодиться… Ваш род силён своими воинами. Ты лучший среди них!
Клепп поднял глаза на любимую, она поняла, что герцог собирается удержать её, и остановила:
– Мне снова придётся уйти. Я не хочу, умирая, заставлять вас смотреть на меня и страдать. Я пойду одна. У меня есть последний долг, и я должна его вернуть… Прощай!
Архелия тяжело приблизилась к двери. Огонь пылал внутри её и сжигал внутренности. Дорогу преградил верный Зигвард. Он свысока смотрел на виновницу смерти сестры Клеппа. Его обязанностью было задержать убийцу и предать честному суду. Позади Архи угрожающе поднялись из-за стола несколько Избранниц Луны, готовые ринуться на стражников герцога. Бывшая предводительница примирительно произнесла, обращаясь к воинственным девушкам:
– Достаточно смертей.
Дочь барона неуверенно подняла глаза на старого служаку, в них стояла мольба.
– Зигвард, пожалуйста. Ты ведь всегда сочувствовал мне. У меня нет сил противостоять вам. Пожалей и сейчас, пропусти… Ты лучше всех знаешь, что такое долг службы. Я обязана сама исполнить его. Мне предстоит дальний путь, а времени отпущено мало… Амазонка впервые просит пощады.
Она медленно начала опускаться на колени, но Зигвард в замешательстве остановил её:
– Не надо… Хорошо, иди. Никто не будет препятствовать. Ты уходишь свободной, не оставив своим врагам шанса.
– Война была моим предназначением. Ради собственной безопасности я никогда не нападала первой. Даже на тех, от кого исходила реальная опасность. У меня нет врагов.
– Теперь нет…
– И времени тоже нет.
Он посторонился, пропуская слабеющую воительницу, и затем закрыл своим могучим торсом проход, явственно давая понять, что помешает всякому, кто осмелится преследовать обречённую женщину вопреки её последней воле.
Архелия вышла во двор. Бабочка стояла под седлом и нетерпеливо грызла удила, поджидая хозяйку. Верная боевая подруга готова была послужить дочери барона верой и правдой снова. Она ласково ткнулась мордой в живот подошедшей Архелии, будто знала, где спряталась причина бед хозяйки.
– Да, здесь и горит! – подтвердила воительница и осторожно села верхом.
По дороге к воротам крепости «невеста» слабо кивала на многочисленные приветствия подданных, сыплющиеся со всех сторон. Изредка просила слушать герцога и Лейфа во всём. Люди долго смотрели вслед дочери барона, покинувшей свадебный пир в самом разгаре. Её одинокий силуэт был едва высвечен слабым светом луны, но потом и его поглотила сгущающаяся ночная мгла.
Бабочка прекрасно знала дорогу к пещере и не нуждалась в понукании. Временами Архелия впадала в забытье и теряла контроль над собой. Она бессвязно бормотала что-то или звала невидимых людей, иногда резко вскрикивала, пугая редких птах на деревьях. Лошадь, не управляемая твёрдой рукой, порой останавливалась у водоёмов, чтобы утолить жажду, или устало засыпала прямо с хозяйкой на спине, лежащей головой на белоснежной шее. В редкие минуты просветления Архелия тоже припадала к живительному источнику, но вода не гасила жара, сжигавшего плоть изнутри. Лихорадка колотила дочь барона, тело переставало повиноваться своей хозяйке, мысли путались…
Неожиданно для себя Архелия очнулась на холодной земле. Она лежала, прижавшись грудью к маленькому незаметному холмику, покрытому пожухшей травой. Из глаз амазонки ручьём струились слёзы, она с удивлением осознала свои последние слова:
– Почему ты так и не полюбил меня?
Архи огляделась. Невдалеке виднелось знакомое городище. Холмиком оказалась могила Исама, где больной странник нашёл свой последний приют. Бред отступил, голос разума заставил замолчать стонущее по ушедшему сердце. Бабочка нетерпеливо жевала губами поникшие свадебные цветы в волосах распластавшейся на земле хозяйки. Дочь барона приподнялась и с трудом взобралась на опустившуюся на передние ноги лошадь.
Архелия миновала преобразившееся поселение, стараясь не попадаться на глаза бывшим воительницам. Силы таяли с каждой минутой, мгновение ценилось на вес золота. Оставалось совсем немного, но дочь барона снова провалилась в бессознательное состояние. Ей начали мерещиться погибшие Коринн и Ортрун. Они скакали впереди, сопровождая свою подругу к священной горе. Но Архи тщетно звала их, видения исчезали так же внезапно, как и появлялись. Их незримое присутствие поддерживало слабеющий дух амазонки.
В следующий раз она обнаружила себя сидящей верхом на Бабочке в том месте, откуда обычно начинался пеший путь к пещере. Лошадь, изловчившись, выбивала ногу хозяйки из стремени, словно торопя её. Архелия спешилась, ощущая нарастающую жгучую резь внутри. Она зарылась лицом в густую гриву верной четвероногой подруги, прощаясь:
– Спасибо, хорошая моя! А сейчас – домой!
Бабочка прекрасно выполняла приказы, но впервые ей приходилось покидать хозяйку. Лошадь неуверенно побрела прочь, то и дело косясь на воительницу, пока Архи не собрала остатки сил и не хлопнула в ладоши, подтверждая данный приказ. Бабочка побежала быстрее, а слабеющую женщину пронзила нестерпимая боль.
Предстоял нелёгкий подъём. Умирающая воительница крепко сжала в руке алую материю с завёрнутыми в неё лунулами. Каждый шаг, каждое движение нестерпимым ударом пронзали тело. Порой бывшая предводительница падала, не веря, что сможет опять подняться. Однако укрывающий склоны ранний снег охлаждал разгорячённую плоть и бодрил разум. Неведомая сила гнала её вперёд. Архелия спотыкалась и теряла сознание в одном месте, а приходила в себя уже в другом. Она медленно и неуклонно двигалась к цели последнего путешествия.
Видения изменились. Фантастическая длинная лестница круто вела вверх. Архи стояла посередине. Начало и конец полупрозрачного строения терялись в чернеющей бездне вселенной. Чужие солнца освещали путь, плавно перемещаясь по заданным орбитам. Дочь барона поднималась всё выше из пропасти бытия в пространство небытия. Холодные ступени обжигали босые ступни, каждый шаг давался с неимоверным усилием. Воительница точно знала, что стоит раскинуть руки – и она взмоет к звёздам, легко, как птица, и ненавистная лестница не станет более препятствием на пути. Но Архелия не спешила расставаться со сдерживающими её продвижение оковами тяготения. Она намерена была пройти путь до конца, как положено человеку. Бывшая предводительница хотела знать, что ожидает её на невидимой вершине.
Умирающая амазонка в последний раз очнулась на знакомой площадке перед входом в пещеру. Кто-то держал руку на её груди, там, где слабо тлел красный рубин. Золотые блики взошедшего солнца освещали отвесную стену горы, в ней зловещим провалом чернел вход в пещеру. Архелия повернула голову и увидела старого вампира, сидящего возле неё. Лёгкие снежинки кружились вокруг и плавно садились на его щетинистое «лицо». Они не таяли, и Архелия могла в мельчайших деталях разглядеть их идеально выверенную красоту. На морщинистой мордочке вампира отражалась безмерная жалость к страданиям женщины. Дочери барона не хотелось, чтобы последним, кто её увидит, был получеловек-полумышь, но выбора он ей не оставил.
– Старейшина? Ты? – произнесла она, старательно пряча свои мысли подальше и сосредотачивая взгляд на переливающихся гранями холодных кристаллах зимы.
– Кто-то из посвящённых должен был проводить тебя…
– Мы не единственные? – бывшая предводительница поразилась его словам.
– Теперь нет. Ты учила меня, я учил свой народ… Своих детей, тех, кто мог овладеть силой.
– Увы, дар слышать мысли мне не пригодился.
– Не гневи богиню. Ты сама не захотела увидеть яд в кубке и добровольно выбрала путь. Я о другом даре – использовании духа людей.
– Я не могла тебя этому научить.
– Ты использовала силу камня неосознанно, вбирала в себя энергию из пространства и дарила её вверенным тебе людям, но не умела видеть света в окружающих и тем более использовать её в своих целях. Многие из вампиров различают присутствие человека сквозь мглу и расстояния благодаря его священному излучению. Я научил детей пользоваться новым даром, ведь когда ты войдёшь в пещеру, то закроешь её от нас навсегда. Мы станем обычными нелюдями. Теперь у нашего рода появился шанс выстоять.
