Валида Будакиду - Пасынки отца народов. Квадрология. Книга четвертая. Сиртаки давно не танец
– Секси, э? Алексии, секси, э? – Эфи скалилась и подталкивала Адвоката плечом.
– Слушай, ты! – у Лёши нижняя челюсть выехала вперёд. – Объясни ей по-быстрому, что мне не нравится, когда мою жену называют «секси»!
Адельке было обидно! Очень обидно! Что такого сделала, а уж тем более сказала эта Эфи, чтоб нужно было так выкобениваться! Подумаешь, сделали «перманент»! Что ж теперь, нельзя проводить с собой никаких экспериментов? Ни постричься, ни накрутиться?! Так, простите, в Европе живём! Здесь вообще кто как хочет, так и ходит! Хоть тебе кривоногие в «мини», хоть толстые в брюках! Наоборот, все толстые ходят в брюках, чтоб у них ляжки не тёрлись! А это очень больно!
Вообще Лёша стал каким-то странным. Он когда увидел на Адель старые джинсы, которые тоже ей притащила Эфи, закатил грандиозный скандал. Джинсы!!! Джинсы!!!! Настоящие, кем-то надёванные, и потому очень потёртые джинсы, именно такие, какие были в их Городе самыми крутыми – «штатскими». Адель вся светилась от счастья. Видели бы её сейчас сослуживицы из Города! Лопнули бы и от злости и от зависти! И, оказывается, вовсе нет необходимости быть «Танцующей королевой», чтоб иметь право носить джинсы – символ свободы и вольномыслия! Джинсы можно носить в Греции всем!
Лёша выбросил джинсы на помойку.
– Перестань реветь! Они же были чужими! Ты же не будешь ходить в обносках? Я тебе новые куплю! – пообещал он, когда понял, что изревевшаяся и опухшая от слёз Адель с кровати просто так не встанет. – У тебя столько красивых платьев и юбок! Почему ты не хочешь их носить?
– Так. ик. ик.. – Адель не могла спокойно говорить. Голова её вздрагивала сама по себе и беспорядочно засасывала в себя воздух. От этого получалось, что как будто она икала и всхлипывала одновременно, – так они же длинные! Эти юбки и платья длинные! Они здесь все ходят или только в брюках, или в «мини»! Я буду одна ходить в одежде до земли?! Я на самом деле такой урод?! Европа же! Носят то, в чём им удобно! Я не хочу, как старая бабушка!
Лёша удивлённо смотрел на неё.
– При чём тут «Европа»? – он вытащил сигарету. – Надо смотреть, что тебе подходит, что не подходит! Ты разве не видишь, что твой выбор одежды очень ограничен? Может, ты ещё короткую юбку на себя нацепишь?
– Ну… носят же короткое ещё толще, чем я! Все носят! Они надевают чёрные толстые колготки и носят! И я хочу! Я не хочу как бабушка…
– И на кого они в этом похожи?! Тебе самой нравится?
– Да!
– Не ври! Человек должен носить то, что скрывает недостатки его фигуры!
– Я не хочу скрывать свои недостатки! У всех есть свои недостатки, почему я должна скрывать и больше никто не должен?! Пусть все видят, мне не жалко! Я не хочу длинные юбки! Я не хочу коричневые свитеры! Я хочу белый!
– Послушай! – муж начинал терять терпение. – Если ты не понимаешь, о чём идёт речь, я тебе объясню по-другому. Ты своим видом позоришь меня! Ты культуру им свою покажи. Пусть они делают что хотят, а ты будь умнее!
– Я не хочу быть умнее! Я жить хочу, понимаешь?! Неужели ты думаешь, что нашим соседям есть дело до того, что на мне надето?!
– При чём здесь соседи?! Здесь наших полно! Что они скажут?! «Не успела приехать, уже „испортилась“?!» «Куда только её муж смотрит!»
– Да ничего я не хочу! – Адель опешила так, что перестала и плакать и всхлипывать. Неужели то, что сейчас говорит Лёша, это серьёзно? Или просто так, в «воспитательных целях» сказал? Какие «наши»?! Бред какой-то… Если серьёзно, Лёша сильно изменился после переезда в Салоники.
Чтоб лишний раз не нарываться на воспитательную беседу, Адель, когда вышла с Эфи из дому, не надела «новые вещи», которые ей снова принесла Эфи. Но и юбку до земли тоже не надела. Эфи одолжила ей свою «красивую» одежду, которую дополнял очень серьёзный, но женственный аксессуар – шляпка с птичьим гнездом на борту. Адель не знала, куда они идут, потому что кроме слова «дулья» ничего не поняла в Эфиных объяснениях. Но этого было достаточно. Она поняла, что соседка хочет устроить её на работу. Они вместе шли по улице, и это было душераздирающее зрелище! Эфи ростом метр восемьдесят пять сантиметров, плюс тридцать – укладка на голове, плюс тринадцать – каблук на шпильке, плюс в вытянутой руке раскрытый над головой зонт. Всего под три метра – предельно допустимая высота, чтоб не мешать заходящим на посадку самолётам. И рядом Аделька в Эфиной «красивой» одежде.
На них смотрели. Их провожали взглядом. «Значит, правда красиво! – восторгалась Адель, и в душе у ней росли розы. – Всё будет замечательно!»
В офисе, в который в итоге они пришли, седой хлипкий мужик в обмен только на Эфин телефончик тут же пообещал не только устроить Адель на «приличную работу», но саму Маргарет Тэтчер пристроить к ней на посылки! Всё вышло быстро и красиво, само собой. Эфи даже своим декольте не воспользовалась!
Дядька Эфи звонил каждый день и говорил всё как в детской игре:
– Пока нет, пока нет. Пока маленький билет!
«Наврал…» – тихо страдала Адель, расстраиваясь с каждым днём всё больше и больше.
Но однажды в её дверь постучали, и это была Эфи.
– Пошли, – сказала она, – нас ждут! Тебе нашли несколько кабинетов. Выбери, какой больше понравится!..
Первый стоматологический кабинет находился в глубине огромного тёмного коридора, страшно напоминавшего бомбоубежище. Дверь была бронированной, с внешней металлической решёткой, с красными лампочками вокруг – то ли сигнализацией, то ли просто фонарями.
Звонить пришлось довольно долго, как если б внутри прятались от спецназа.
Увидев симпатичного, высокого доктора, Адель оживились. Приятно всё-таки работать не с древними стариками. Молодые на жизнь смотрят иначе. Стройный доктор с гусарскими усами очень вежливо и обаятельно улыбнулся:
– Присядьте, пожалуйста, – бархатным голосом пропел он и сделал руками жест, напоминающий «алон деже», – не желаете ли угоститься? – он потянулся к холодильнику и вытащил оттуда коробку шоколадных конфет. Аделька и Эфи только «угостились» по одной маленькой конфеточке, как коробка с излишней поспешностью захлопнулась, чуть не придавив им пальцы.
– Так на чём мы остановились? – картинно сказал доктор, лёгким движением забросив коробку обратно в холодильник, и сел к нему спиной, почти вплотную придвинув стул к белой двери. Адель показалось, что он как бы грудью, то есть спиной, пытается закрыть амбразуру со своими стратегическими запасами.
Предложенный к конфетам кофе был вроде как фильтрованный, французский. Адель не знала, как пьют этот кофе французы, но она почувствовала во рту привкус переваренных кофейных семян. Как если б этот кофе уже кто-то неоднократно пил. Однако самое главное оказалось спереди.
– Вот смотри, здесь у меня операционная, – доктор вышагивал своими длинными ногами по кабинету, Эфи следовала за ним с очень заинтересованным лицом, не решаясь что-нибудь слямзить и засунуть себе в карман. Она прямо не за жизнь, а за смерть схватилась со своей клептофилией, – а вот это… – он торжественно умолк, вытащив с ловкостью фокусника козырного туза – два трёхлитровых баллона с замоченными тыквенными семечками. Он ласково погладил баллон. – Это моё самое большое достижение, моя гордость и профессиональное удовлетворение!
Эфи уронила зонт.
Адель от неожиданности чуть не уронила себя всю.
Это было так внезапно! Когда она маленькой подглядывала в морг и ходила в гости в Владимиру Ивановичу в прозектуру, там много чего было, в сто раз побольше, чем тут. Но то были органы мёртвых людей, которых вскрывали не для развлечения, а чтоб установить причину смерти. Но чтоб вот так… просто ради интереса… в трёхлитровых банках из-под абрикосового компота!..
Доктор в задумчивости пожевал усами:
– Знаешь, сколько этой коллекции лет? Я собираю удалённые мною зубы и храню их в формалине ещё с институтской скамьи! Смотрите, сколько я уже насобирал!
Адельку замутило. Она вдруг представила, как окулист собирает глаза, гинеколог – эмбрионы, а уролог – стыдно сказать, что.
– Ну, как? Тебе нравится?
– Безумно!
– Так когда ты можешь начать работу?
– Да, вот как только дома с мужем посоветуюсь, так тут же и начну! – она стала носком туфли ковырять невидимые дефекты плитки на полу.
Совершенно ненужное напоминание о муже, казалось, несколько разочаровало эффектного доктора. Он было недоумённо поднял брови, но вид удалённых человеческих зубов в банках снова притянул его взгляд, и он забыл о посетительницах, залюбовавшись игрой их цвета.
– Пошли-и-и! – Эфи прижимала ко рту носовой платок, абсолютно недвусмысленно давая ей понять: ещё минута и я выложу вам содержимое моего желудка.
Следующий доктор, обещавший дать работу «профессиональной санитарке с большим жизненным стажем», снимал замечательное помещение в самом центре города. Эфи наотрез отказалась идти с Адель даже до автобусной остановки, боясь, что та её обманом заволочёт ещё к какому-нибудь не совсем адекватному специалисту. Вот и зря! В уютном белом кабинете звучала тихая, светлая музыка и пахло лавандой. «Слава Богу! – подумала Аделаида. – Ну не может же маньяк слушать Баха?»
