Инна Харитонова - Все могу (сборник)
В огромной зале Гостиного Двора находилось около двухсот моделей разной степени одетости, причесанности и накрашенности. Все это вместе называлось бэкстейдж, закулисье.
Дизайнеры энергично и сверхэмоционально давали указания.
В общей суете около стойки для макияжа и причесок Марина разговаривала со стилистом, эксцентричным, может, даже нетрадиционным Сережей, легендой мирового уровня, безусловно талантливым. Что подтверждали его руки и лицо только что накрашенной модели. Беловолосая дива встала, и на ее месте расположилась Марина.
– Маруся, ну что с тобой. – Сережа показал на одежду Марины. – Так нельзя. Ты как будто на Челябинских авиалиниях подрабатываешь.
– А ты в штанах длиной «за зайцами бегать». – Марина парировала.
– Тебе надо в отпуск. – Сережа бережно снял заколку с волос Марины.
– А вот это мысль дня. Давно в Москве? – перевела Марина тему разговора.
– Да. Я же русский. Ха-ха. Кстати, Макс Фактор тоже был русский, работал до эмиграции гримером в Мариинском театре. Но американцы этого не помнят…
Сережа вздохнул и, видимо, вспомнил Голливуд, где проработал последнее время. Три года назад они вместе расходились в собственных профессиональных направлениях – Марина от моды к человеку, Сережа – от народных артистов России к народным артистам США.
– Знаешь, я пока завязал с кино. Кино с точки зрения моей профессии неблагодарно. Делать полгода, год одно и то же лицо в пять, шесть, семь, восемь утра… Вариабельность падает. А так как я считаю себя прежде всего творческим человеком, а не ремесленником, мне приходится каждый раз генерировать новую идею, быть в тренинге. Я не могу себе позволить застояться на такой долгий срок, как съемки фильма.
– Всегда делать то, что хочется. – Марина улыбнулась. – У меня так не получается. Ты молодец!
– А ты с Челябинских авиалиний.
Сережа вряд ли был на них когда-нибудь, но выражение ему нравилось. А Марина, кстати, летала в зауральский Чикаго и ничего плохого не припоминала, разве только цель поездки – маленький, низенький, будто уцелевший после халатной бомбардировки город Карабаш, который гордо нес и поддерживал звание «Самый грязный город мира». В Карабаше стоял медеплавильный завод, располагалось производство серной кислоты, а зимой лежал желтый снег. Проезжающим мимо Карабаша не советовали открывать окна в машинах. Находящихся возле близлежащей речки просили не опускать в воду руки. Восемьдесят процентов детей в Карабаше рождалось с онкопатологией. Карабаш тот город, в котором встретить старость было проблематично. Потому что дожить там до старости никто не умел. Зная это, туда все равно многие приезжали работать. Надежда бережет мечты.
– Пойди к Снежане и попроси у нее приличную юбку. – Сережа прервал воспоминания. – Скажи, я при-ка-зал.
– Слушай, может, и вправду, надеть новую юбку, начать новую жизнь.
– Правильно. Только шушун обязательно к юбке возьми.
– Ударение было на слово «жизнь». Я серьезно.
Сережа внимательно посмотрел через зеркало на Марину. Начес Версаче, который он сделал за разговор, Марине шел. Драмглаз – специальный прием в макияже – тоже, а вот слабость духа – нет.
– Что, товарищ Берия вышел из доверия?
– Разве поймешь душу пионера?
Сережа поцеловал Марину, протянул руку и попросил задержаться на показ. Марина отказалась.
Домой Марина пришла поздно. Леша отсутствовал, и это было хорошо. Марина поработала, убрала диктофон, достала из фотокамеры флешку и вставила в кардридер. На экране загружались фотографии из Сибири. Серо-зеленое на винно-буром. На последней фотографии Марина стояла среди разделительной полосы дороги и счастливо улыбалась. Она давно не помнила себя такой. Залюбовалась и даже не заметила, как в комнату вошел Алексей.
– Нерезкая карточка, удали, – мгновенно оценил изображение Леша, а Марина промолчала.
– Ты цветы получила?
– Да. Красивые.
– Спасибо не скажешь?
– Нет.
– Я так и думал.
Марина закрыла фотографию, выключила компьютер, попыталась встать, но Алексей обнял ее, не пустил.
– Марин, послушай. Понимаешь…
– Леш, я все понимаю. Жены дурнеют и стареют, а пэтэушницы – никогда.
– Да при чем здесь коровьи ноги?! – Леша злился от невозможности переговорить Марину. Препираться, спорить она умела лучше его.
– Все это надо перешить, —
сказал портной, – ведь дело к маю.
– Все это надо пережить, —
сказала я, – я понимаю…
Марина читала Ахмадулину, а Леша злился еще больше:
– Перестань говорить со мною песнями.
– Это стихи.
– А я хочу прозы. Понимаешь? Прозы!
– По-моему, проза была у тебя вчера! – Марина оттолкнула мужа и вышла из комнаты.
Ночью Леша ее разбудил:
– Марин, вставай, там Коля пришел. Марин!
Марина, сонная, вышла в коридор, где со странным выражением лица, заметно покачиваясь, стоял муж ее сестры.
– А у нашей коровы теленок родился! – икнул Коля.
– Коль, ты пьяный? Что с Настей? «Скорая» приезжала? – Марина сняла с него шапку.
Коля кивнул и философски добавил:
– Все, что не делает Бог, все к лучшему.
– Ты что, с ума сошел? Почки – это не прыщ за ухом. Ты – идиот!
Коля продолжал настаивать:
– Все, что не делает Бог, все к лучшему.
Марина заплакала.
– К какому лучшему! Твари! Вам никто не нужен! Вы женитесь, делаете детей, жрете, пьете, срете на голову жены, а потом рассказываете блядям, какая у вас плохая семейная жизнь!
Марина с порывистой резкостью открыла шкаф и начала доставать одежду, собираться.
– Дети где? – сквозь слезы спросила она.
Коля смотрел на нее отрешенным, полубезумным взглядом.
– Дети на месте. И вообще, Марин, ты зачем плачешь?
– Мне смеяться надо? Горе-то какое, Леш, Коль. – Марина села на стул, бросила руки.
Леша смотрел на жену и друга в недоумении.
– Не ссы, Марин. Все, что не делает Бог…
Марина прервала:
– Он чокнулся. Слушать нечего. Чокнулся. Какое горе…
– Какое ж горе, Марин? Настя вечером вчера мальчика родила.
На мгновение Марина застыла, потом, будто что-то вспомнив, уточнила:
– Ты теперь водку с метадоном мешаешь? Тогда выпей еще водки для большей мозговой наводки.
А Коля все стоял и дебильно улыбался, и вот только тут Марина поняла, что он не шутит. Коля напирал:
– На! Позвони! Она без телефона. В справку звони! Проверь!
– Я позвоню! – Марина решительно схватилась за трубку.
– Звони! Узнай! У меня родился лысый ребенок.
В действительности мальчик не был лысый, родился почему-то рыжий. Марина видела сестру в окне, но не могла разглядеть младенца. Они говорили по телефону, Настя плакала.
– Ну не плачь. Не надо. – Марина успокаивала.
Из трубки слышны были одни всхлипы.
– Коля знал? – Марина не обращала внимания на слезы.
Рыдания становились громче.
– Они говорили, что я не выношу. – Настя не могла унять рыдания. – Коля не хотел. Я, наверное, тоже. Вот мы ждали-ждали…
Настины дочки стояли рядом с Мариной и с отцом, клянчили конфеты.
– А чего не сказала никому? – спросила Марина.
– А ты мне много говоришь? – ответила Настя.
Это правда. Семейная привычка. Зачем говорить, если нельзя помочь. «Поделись со мной» означало переложи на меня свой груз, а в этой семье все предпочитали тащить свою ношу самостоятельно.
– Стыдно, – резюмировала Настя.
– Тебе сколько лет, чтобы стыдно было.
– Они сказали… что ребенок того… больной будет. Анализ какой-то сделали и сказали. А ты ж знаешь, ему и здоровые-то не нужны, и я сама не нужна. – Настя говорила быстро, будто кончалось время на телефоне. – Аборт предлагали. Уже срок был большой. А другая врачиха сказала, что у меня там все сильно раскрыто и оно само. Того.
Марина осторожно спросила:
– Ну и… как ребеночек? Плохой?
Настя оглянулась в палату на запеленутого ребенка, лежащего в лотке-кроватке, на опухшее личико, на еще не раскрытые глазки. Ребенок шлепал губами, хотел есть.
– Нет. Как обычно, как девки мои по цифрам этим. Только у этого… э-э… причиндалы огромные красные, и орет он все время… Марин, я его так люблю. У него волосы красные. Веришь? Реально красные.
– Я слышала про это. Эумеланина много.
– Наверное. У тебя пальто новое?
– Да уже давно.
– Покружись!
Марина медленно сделала круг. За ней повторили Настины дочки. Потом Коля с Лешей. Они все думали – Настя попросила, так надо для поднятия настроения. И только у Колиной любовницы расположение духа было скверное. Впервые за все время Коля к ней не пришел, хотя и обещал, и на телефон не отвечал, хотя она настойчиво звонила.
На следующий день покупали все необходимое для ребенка. Опять-таки коллективно. Выбирали коляску, пеленки, штанишки, соски. Алексей издали с добротой смотрел на сосредоточенные действия Марины. Она как будто брала по списку. Сразу и точно то, что надо.
