Анна Мартынчик - Время другое
Дома у нас нет никого. Ты не любила кошек, а собаку мы не удосужились завести. Детей тоже…
Ты призналась мне, что всё-таки хочешь дом… постоянный… Ну, это и правильно, а путешествия тебе пошли только на пользу.
Можно ещё дачу построить! Только сперва вернемся к работе.
Ты рассказала мне свой сон. В рай заглянула во сне: перед тобой с каждым шагом открывались ворота, за которыми были райские пейзажи… Но ты не входила ни в одни и радовалась, что однажды сможешь не только смотреть мельком, а обходишь и прочувствуешь… Особенно тебе понравились ворота, за которыми всё было сотворено из лепестков: голубых, розовых, желтых, зеленых, сиреневых… Там виднелся крутящийся на облаке трон из цветов… Огромнейший трон и ты знала, что он для тебя… А в отражении одного из лепестков ты увидела себя: гладкокожую и с детской улыбкой… Ты вспомнила эту улыбку…
У тебя красивые сны. Любуйся ими… Дороги оживили нашу историю… А дома будет хорошо».
Александра смотрела на размашистые буквы и думала… Нет. Не собрала мысли.
Владимир отвез её в клинику, но к Илье ей заходить не посоветовали по причине того, что последние три дня приступы обострились и ему очень тяжело дается хоть на время взять под контроль собственное тело и голос.
– Письма он сам бы на почту не смог относить, – искала ответ Александра, – Илья играет. Пишет эти письма, чтобы напоминать о себе, но сам предпочитает не видеться и не говорить. Это месть: глупая и детская!.. То есть, он пишет, сестра – отправляет, а врачи видят, что он не то, чтобы письма слагать, – двигаться толком не может.
Владимир молчал.
– Нет, болезнь есть: сам факт его поведения. Но не та болезнь, о которой мы думали прежде. Это фанатичная зацикленность… То есть способом, смыслом стала причастность к моей жизни. В письмах я могу узнать только то, насколько хорошо развита у него фантазия и визуализация того, чего нет. Но не саму суть.
– …
– Что думаешь?
– Тебе нужно отдохнуть… Завтра подумаем.
– ?
– !
Александра проснулась рано. Владимира дома не было. На телефонные звонки он не отвечал. Воскресный день – не её рабочая смена. Дочь ещё спала.
Женщина достала все письма и разложила их вокруг себя на полу.
«Урвать хоть какой-то упрек. Смысл» – была цель.
…Снова и снова она перечитывала письма Ильи и чем больше читала, тем более ярко представал он в памяти таким: дрожащим, нервным… играющим… Нет. В письмах были истории. Истории человека, окончательно утратившего связь с настоящим. Не кататоника письма…
…Александра проснулась в своей кровати. Она даже не помнила, в котором часу вернулся Владимир и как перенес её на кровать. Нужно было собираться на работу. Допивая кофе, женщина увидела на холодильнике записку: «Любительница писем сегодня всё поймёт».
Какие только мысли не посетили голову Александры по дороге на работу. На время она даже почувствовала себя в руках паранойи, предположив, что записка на холодильнике – дело рук автора писем. Узнанный почерк мужа утешил.
В коридоре около кабинета Александру ждал Владимир.
– Готова?
…Владимир не торопился начинать рассказ и только колко улыбался. Александра положила свою ладонь в ладонь мужа и попросила без слов: «не тяни».
– После нашей свадьбы Илья переехал. Но причина не та, о которой ты думаешь. Его приняли на стажировку в какую-то фирму, о которой он и мечтать не мог… Как говорит Наташа, тебе рассказать хотел, но ты никак не могла найти в своём графике времени для него… Не будем отрицать: это было так…
Владимир пристально посмотрел на супругу: слушала и слышала.
– Ну, а узнав, что ты не пригласила его на свадьбу, – окончательно разочаровался в вашей дружбе и уехал себе спокойненько…
– Но пригласительный… я для него заказала специальный пригласительный…
– Саша! – прервал Владимир, – Мы же оба понимаем, что это всё чушь! Какие пригласительные?.. Дальше: Илья знакомится на работе с девушкой. Влюбляется. Наташа говорит, что дело шло к венчанию, но… Машина сбила… и она, действительно, умерла у него на руках… Я не психолог, но думаю, что именно поэтому он так раздирает себе кожу на руках… Воспоминания – невроз – зуд… Да. Он потерял рассудок… ну, или как оно правильно называется?..
– Письма? – торопилась понять Александра.
– Нет. Писем он тебе никаких не писал и не собирался!.. С письмами вот что…
Владимир встал из-за стола и начал расхаживать по кабинету, напоминая своим видом мистера Ватсона.
– Если есть желание, то можно выяснить: откуда всё-таки пишут… А можно и не узнавать, если есть во что красиво поверить… – это был камень в огород Александры. Понятно. – Мне не пришлось заниматься расследованиями, потому что автора писем без адресанта знали в почтовом отделении все… Даже так… Это престарелый мужчина, живущий в двух кварталах от нас. И надо же, его зовут Ильёй! Он пишет сюда письма уже давно… Я съездил к нему…
– ?
Владимир приоткрыл кружевную шторку на окне: о чем-то задумался и ненадолго прервал повествование, но это «ненадолго» для Александры казалось длиною в «круг по циферблату».
– Этот старик живет один. Он пишет письма своей гражданской жене, которую боготворит и лелеет в памяти. Она пережила инсульт в 30 лет. Последствием стала прогрессирующая амнезия… Она помнила выборочно, отрывками. Это было большим стрессом для них обоих… Он действительно отправился с ней по миру… Всё, что он писал якобы тебе, было посвящено ей! Он напоминал, рассказывал то, что они пережили…
Владимир нахмурил брови, словно приводя в порядок свои мысли, и продолжил уже более связно:
– Она с каждым днем помнила всё меньше и меньше… А в один день забыла и его… Он был рядом всегда: когда она забыла, как держать вилку, как и куда ходить по нужде… А потом он сломал ногу… Поскользнулся, когда торопился со связкой шариков к её дню рождения… Объявились соцслужбы. А там – племянники её нашлись. Сняли дом, в котором сейчас живём мы и наняли ей сиделку… А он на костылях приходил к ней, пока племянники не запретили ему даже близко подходить к этому дому.
– Почему?
– Они сочли его за нищего, которого из жалости смотрит в их доме та самая сиделка. А он ничего не смог доказать… Оставалось только писать ей письма и надеяться, что они будут прочитаны для неё вслух… Скоро надежда растаяла по причине смерти адресата…
– А он не знает?
– Знает, конечно… Но в помощи психотерапевтов не нуждается, это тебе я говорю. Как ты просто читала «сказки», так он просто вспоминал на бумаге. «Пишу…» – говорит, – «и как будто заново проживаю то счастливое время… как будто чувствую её… Не знал, что в этом доме теперь кто-то живёт. Не подумал. Прошу прощения. Больше вас не потревожу»… Виноватым себя чувствовал…
Александра глубоко и тяжело вздохнула. Было стыдно, было неловко, немного раздражительно, а затем – легко.
– Ты представляешь себе такое дело… – словно исповедь, начала просветленная одним мигом женщина, – Как оно всё воспринялось мной… Оксфорд… Разве я мечтала об Оксфорде? Нет… это интересно и красиво для всех и каждого, и я приняла на себя то, что хотела принять: сказку… Ах-ха – засмеялась, – теперь зато понятно, откуда взялась тайга, ружьё и дед Иван… Боже… Как можно всё примерить на себя, даже если размер не подходит категорически!.. Списывала неточности на обостренную оторванность от реальности…
– Я не психолог… да и плевать на все эти учения: говорю, что чувствую, а я тебя чувствую! Голод духовный посредством вины перед Ильёй привели тебя к желанию понимать неверно… Точнее, к нежеланию понимать верно, замечать противоречия. Как глоток воздуха были тебе эти письма, где ты была всецело и всем!..
– Знаю, что я для тебя всецело и всё, Владимир… Но ты прав. Мои мысли понимать следует именно так…
Александра села за стол и двумя руками накрыла голову.
Владимир присел рядом и, положив голову на колени супруги, подвел итоги:
– Моя вина велика! Очень… Я тоже хочу сказку для тебя. Мы-то исцелимся… Да и ты была права: Илье действительно нужна была помощь – ему помогут, даст Бог… Старику этому я позволил писать письма на этот адрес, если ему захочется, но он обещал прийти к нам в гости лично и рассказать тебе много «сказок-историй», которые прожил… А ты уже послушаешь их по-другому. Свободнее… Так вот… – Владимир поднял на Александру язвительный, но добрый взгляд, – Простите меня, доктор?..
Дитя
Всевышняя духовность полнит плоть?
И не попустим грех, что пал намедни?
Над нами, с нами и за нас Господь?
Уже не вера, но ещё не сплетни…
Изводит мысль о том, как краток век,
Изводит здравый дух хмельное зелье
И зов сердечный: «Добрый Человек»,
Уже не честь, ещё не оскорбленье…
Сторонники красивых небылиц
Мы как угодно помним о бывалом,
Друг к другу через занавес границ
Уже не с пулей, но ещё с оскалом!..
Не прижилось адамово ребро!
Не от того ль смирение стращает?!
Искусы: похоть, власть и серебро
Уже вершат, ещё не насыщают…
Всевышняя духовность полнит плоть?
Не повторится грех, что пал намедни?
Над нами, с нами и за нас Господь?
Уже не вера, но ещё не сплетни…
«Истинно говорю вам, если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное» (Мат. 18:3).
