Екатерина Смирнова - Богиня песков
Чужой страх ее раздражал больше, чем все остальное, но что было делать? Думать и то было тяжело.
Проклятия до нее, видимо, не долетали – может быть, потому, что страх перед непонятной девицей был слишком велик. Если бы у встречных были ружья и их было больше десятка, история Сэиланн прекратилась бы на этом месте и никогда не началась бы снова. Но ни у одного из встречных воинов не оказалось ружья – откуда в такой глуши возьмутся стрелки?
Она знала, что их края – глушь. В деревнях и поселках не было даже домов для воинов.
Так они шли, и шли, и шли… А некоторое время спустя утром, когда Сэиланн, дети и нынешние их слуги снимались с лагеря и собирались в путь, к ним явились гости.
Сначала сэи подумала, что это те недотепы, которые собирались утром вернуться с охоты – все люди казались ей сейчас на одно лицо – но у ее людей не было ни ездовых птиц, ни арбалетов, ни копий, ни ножей… в таком количестве. Они пробирались между деревьями, ведя за собой вьючных птиц. Оседланные птицы неловко, мелко подпрыгивали, стремясь вырваться на поляну.
К ее костру пожаловал отряд лесных побратимов – из тех, кого еще в шутку называют веселыми странниками. Но «веселые странники» – это обычно те, кто сопровождает новоявленных богов в путешествии по дорогам страны, а у этих – свое веселье. Что копья, что грабежи, что пожары… Меткие стрелки из арбалета среди них встречаются чаще, чем колдуны.
Поэтому сэи сделала все молниеносно.
– Ах ты, дрянь!
Воздух наполнился стонами и проклятиями. Половина отряда каталась по траве, половина еще держалась на ногах… Правда, при этом они держались и за голову. Человек, у которого перед глазами плывут красные круги, а сама голова гудит, как котел, уже никому не опасен. Нет, подумала она, хватит, если еще и кого-то сжечь, так вся голова сгорит, огонь заменит все, чем думаешь, и разговаривать разучишься.
– Ой-ей… – вздохнул глава отряда, оставшийся невредимым, и ощупал какой-то амулет, висевший у него на груди. – Это же наша законная лежка. Мы тут с прошлого года место знаем.
Она улыбнулась.
– Ну ладно, теперь твоя… – отступил он. – Хорошо, тогда мы просто пришли в гости. Что, не видно?
– А кто ты такой, чтобы ходить ко мне в гости? – рявкнула Сэиланн. Ей теперь нравилось командовать слугами. Принеси то, давай это…
Глава отряда спешился.
– А кто – ты? – спросил он. Будет ли мне позволено узнать, кто у нас тут за…
– Я – Сэиланн – перебила Сэиланн. – Неужели не ясно?
Глава ухмыльнулся во весь рот, как будто встретил богатого должника.
– А я – Кейма.
– Кейма, Кейма – проворчала разбуженная Сэйланн. – Кто такой Кейма? Враг, который хочет есть? Садись к костру, у нас утро. И-и-и… Или ты сам хочешь стать костром? Хочешь? Не хочешь?
На лице Кеймы отразилось некоторое недоумение. Почему с ним вообще разговаривает эта… Эта… непонятно кто?.. Да еще так невежливо?
Сэи хихикнула и потянулась поправить обгоревшие до половины покрывала. В ее глазах мелькнули огоньки, и Кейма вздрогнул.
– Благодарю тебя, богиня… Быть костром я не хочу. Но если ты голодна, я могу тебя угостить.
– Еще чего! – нахально заявила Сэйланн. – Это мой костер и мое гостеприимство! Ешь или проваливай! Убивать тебя или нет?
У Кеймы был такой вид, как будто он подавился. Она так и не поняла, почему – то ли ему было смешно, то ли ему было страшно. Сзади то с одной, то с другой стороны раздавались возгласы и тихий треск взводимой тетивы – это опоздавшие слуги безумной сэи выходили из леса, выстраиваясь полукругом за спиной гостей.
Он послушно сел, сложил руки на коленях и сказал:
– Я рад. Но если сэи не возражает, может быть, она пригласит и моих людей? Им как-то не по себе…
– Да – кивнула она, махнула рукой, и ошалевшие разбойники стали медленно подниматься с земли. – Только пусть несут гостинцы. Ты один, а их много. Ну!
– Садитесь, ребята, будьте как дома… – растерянно сказал глава. – И вынимайте, что там есть, из мешков. Кажется, нас грабят…
Подтянулись деревенские. Ловля у них не задалась. Но, глядя на хмурых побратимов, сидящих у костра, они оставили жалобы и принялись пожирать принесенное разбойниками. Кто-то хихикал.
Разбойники вздыхали.
– Ты, сестра, невовремя нам мешаешь – объяснял Кейма. – На нас объявлена охота. Недавно мы пытались поддеть на нож перевозчиков золота, но у нас не вышло. Нас приберут, если ты будешь нас обижать.
– Откуда в этих краях такие сокровища? – хихикнула она.
– Не знаю. Обычно один чиновник на пять или десять солдат, когда собирают налоги. А тут сразу десять штук, сопровождали какой-то груз. Мы думали, там золото.
– Значит, не взяли? – поинтересовалась сэи, прожевывая кусок мяса. – К нам тоже приходили. Стреляют, как плюют. Я их положила в пыль, тьфу! Нет, не так. Тьфу!.. вот!
Кейма с уважением поглядел на нее и откусил еще кусок птичьей ноги.
– М-м… Не отбили. Иначе бы знали, что там внутри. Это, часом, не за тобой приходили?
– Не знаю. Меня пока никто не хотел убить. Значит, я им пустое место. А я вам для чего? Лишних рук не хватает? Могли бы и попросить.
– Вообще-то мы собирались взять тебя в плен, если встретим – смутился Кейма. – О тебе уже всякое говорят. Но раз уж получилось так, что ты можешь взять в плен нас, могу я предложить тебе спасаться вместе с нами? Наверняка тебя тоже будут преследовать, а я знаю повадки этих людей.
– Ладно – махнула рукой сэи. – останемся еще на день. Перебирайтесь поближе к нам.
– Зачем? – встрял один из лесных побратимов.
– Надо! – отрезал Кейма. – Мы должны защищать нашу добычу.
– А это добыча? – усомнился разбойник.
– Вон отсюда! – зарычал Кейма и схватился за нож. – Или сам будешь добычей!
– Да – подтвердила Сэйланн. – Еще как будешь.
Побратим пожал плечами и ушел.
Вечером усталый глава закончил свои объяснения
– Благодарю тебя, Кейма – покачала головой сэи. – Я узнала достаточно. Ты рассказал мне все о своих врагах, но даже не намекнул, откуда ты взялся. А почему у вас в отряде только парни? И позволено ли будет мне узнать, что это за амулет?
Кейма только моргнул.
– Ты стала говорить по-другому, сэи… – только и сказал он.
Сэйланн вздохнула.
– У меня есть детские слова и взрослые слова. Когда я сержусь, я говорю детскими словами или не говорю вообще. Я бью. Я сильно бью.
– Амулет старый, для ясности мысли. Отобрал у одного. А откуда у тебя такие взрослые слова?
– Иногда я слышу, о чем думают люди. Незнакомые, разные… Дети… Но для этого нужно оставаться спокойной. Так я научилась множеству взрослых слов. И лучше тебе говорить со мной взрослыми словами.
– Охххх… – сказал Кейма, пододвинувшись ближе к костру. – Лучше и меня тебе не сердить, и мне тебя не сердить, Сэиланн.
Двигаясь с отрядом, она узнавала много интересного. Теперь от них не разбегались люди, не приходилось посылать людей на охоту, а с купцами, которые раз в пару дней попадались на дороге, можно было и поговорить, и купить еду. Купить еду!..
Как же велик этот мир!
В нем можно запросто затеряться. Стоило поехать хоть куда-нибудь, и сразу все кажется хоть чуть-чуть, а другим. Сразу ясно, что птицы бывают норовистые, люди – смешные, детей не оставишь на полдня одних, а чтобы тебя кормили, бить не нужно, и не обязательно никому кланяться.
Неделя прошла в постоянном движении.
За день уставали плечи, ныла поясница, тяжелая волокуша застревала на выбоинах, не хотела отцепляться от птичьей упряжи по вечерам. Она бросила волокушу на одном из привалов, и теперь дети ехали на краденой панта – большой вьючной ящерице с короткими рожками. Отряд шел медленно – среди побратимов были больные.
По вечерам повар ватаги готовил весьма вкусно, дети лезли вперед и требовали их накормить, и Сэиланн первые два раза настораживалась, но лесные вовсе не собирались доставать ножи и избавлять мир от этих детей. В деревне было гораздо хуже.
Еще бы, думала она. Я могу сжечь кого захочу. А они могут есть, что захотят.
Птица неслась вперед ровными скачками, небо валилось на землю, лес надвигался со всех сторон, и земля прыгала вверх-вниз, вверх-вниз.
Лес поредел. Мимо плыли и плыли день за днем папоротники, сольи, ленты мха и винные деревья. Трава могла быть метельчатой, цветущей, иссохшей, белой, голубой и зеленой, жесткой и жаркой. Не менялась только дорога. Дорога была неизменно пыльной.
Раньше она не представляла себе жизни за пределами своего поселка, в жару засыпанного пылью по горло, а в дождь – забрызганного грязью по самые крыши. Теперь оказалось, что в мире есть, говорят, и большие города, и города поменьше, и деревни, и поселки… И люди них настолько разные, что жизни не хватит их изучить.
