Лев Толстой - Полное собрание сочинений. Том 9. Война и мир. Том первый
пел он, глядя на Соню, и они понимали, как много всё это значило, — и слова, и улыбки, и песня, хотя собственно всё это ничего не значило. — в I изд. 68 г.: Николай допевал последний куплет песни, которую его заставили спеть. Он увидел Соню, глаза его оживились; на открытом для звуков рте готова была улыбка, голос стал сильнее и выразительнее, и он запел последний куплет.
В приятну ночь, при лунном свете,
пел он, глядя на Соню; и он, казалось, и сам понимал и другим внушал, как много всё это значило — и слова, и улыбки, и песня, хотя собственно всё это ничего не значило.
Стр. 82, строка 7.
Вместо: И он не допел еще кончая: и закашляли музыканты. — в Р. В.: Он пел для одной Сони, но всем стало весело и добро на сердце, когда он кончил и с увлаженными глазами встал от клавикорд.
— Charmant! Délicieux! послышалось со всех сторон.
— М. Nicolas, сказала Julie со вздохом подходя к нему, adorable cette romance. J’ai tout compris.[453]
Во время пения Марья Дмитриевна встала из-за бостона, и остановилась в дверях, чтобы слушать.
— Ай да Nicolas! сказала она: — в душу лезет! Поди, поцелуй меня.
XXVIII.
Наташа шепнула Николаю, что Вера уже расстроила Соню, украв у нее стихи и наговорив ей неприятностей. Николай покраснел, и тотчас решительным шагом подошел к Вере и шопотом стал говорить ей, что ежели она посмеет сделать что-нибудь неприятное Соне, то он будет ее врагом на всю жизнь. Вера отговаривалась, извинялась и замечала также шопотом, что неприлично говорить об этом, указывая на гостей, которые заметив, что между братом и сестрой была какая-то неприятность, удалились от них.
— Мне всё равно, я при всех скажу, говорил почти громко Николай: — что у тебя дурное сердце и что ты находишь удовольствие вредить людям.
Окончив это дело, Николай, еще дрожа от волнения, отошел в дальний угол комнаты, где стояли Борис с Пьером. Он сел подле них с решительным и мрачным видом человека, который теперь на всё готов и к которому лучше не обращаться ни с каким вопросом. Пьер однако со всегдашнею рассеянностью, не замечая его состояния души и находясь в самом благодушном состоянии, которое было усилено еще приятным впечатлением музыки, которая всегда сильно действовала на него, несмотря на то, что он никогда не мог взять не фальшивя ни одной нотки, Пьер обратился к нему: —
— Как вы славно спели! — сказал он.
Николай не отвечал.
— Вы каким чином поступаете в полк? — спросил он, чтобы спросить еще что-нибудь.
Николай, не соображая, что Пьер был нисколько не виноват в неприятности, сделанной ему Верой и в надоевшем ему приставании Жюли, зло посмотрел на него.
— Мне предлагали хлопотать о зачислении меня камер-юнкером, и я отказался, потому что хочу быть обязанным только своему достоинству положением своим в войске… а не сесть на голову людям достойнее меня. Я иду юнкером — прибавил он, очень довольный тем, что сразу умел показать новому знакомому свое благородство и употребить военное выражение: сесть на голову, которое он только что подслушал у полковника.
— Да, мы всегда спорим с ним, — сказал Борис: — я не нахожу ничего несправедливого поступить прямо майором. Ежели ты недостоин этого чина, — тебя выключат, а достоин, то ты скорее можешь быть полезен.
— Ну, да ты дипломат, сказал Николай. — Я считаю это злоупотреблением для себя, и не хочу начинать злоупотреблением.
— Вы совершенно, совершенно правы, сказал Пьер. — Что̀ это, музыканты? Танцовать будут? — робко спросил он, услышав звуки настроиванья. — Я ни одному танцу никогда не мог выучиться.
— Да, кажется, маменька велела, — отвечал Николай, весело оглядывая комнату и мысленно выбирая свою между дамами. Но в это время он увидал кружок, собравшийся около Берга, и вернувшееся к нему хорошее расположение духа опять заменилось мрачным ожесточением.
— Ah, lisez, М. Berg, vous lisez si bien, ça doit être très poétique,[454] говорила Жюли Бергу, который держал в руке бумажку. Николай увидал, что это были его стихи, которые Вера, из мщенья, показала всему обществу. Стихи были следующие:
Прощанье гусара.
Не растравляй меня разлукой,
Не мучь гусара своего;
Гусару сабля будь порукой
Желанья счастья твоего.
Мне нужно мужество для боя,
Еще нужней для слез твоих,
Хочу стяжать венец героя,
Чтобы сложить у ног твоих.
Написав стихи и передав их предмету своей страсти, Николай думал, что они прекрасны; теперь же он вдруг находил, что они чрезвычайно дурны и, главное, смешны. Увидав Берга с своими стихами в руках, Николай остановился, ноздри его раздулись, лицо побагровело и он, сжав губы, быстрыми шагами и с решимостью размахивая руками, направился к кружку. Борис, во̀ время увидав намерение, перерезал ему дорогу и взял за руку.
— Послушай, это будет глупо.
— Оставь меня, я его проучу, — порываясь вперед, говорил Николай.
— Он не виноват, пусти меня.
Борис подошел к Бергу.
— Эти стихи написаны не для всех, сказал он, протягивая руку. — Позвольте!
— Ах, это не для всех! Мне Вера Ильинишна дала.
— C’est si charmant, il y a quelque chose de si mélodieux,[455] сказала Жюли Ахросимова.
— «Прощанье гусара», сказал Берг и имел несчастие улыбнуться.
Николай уже стоял перед ним, держа близко к нему свое лицо и глядя на него разгоряченными глазами, которые, казалось, насквозь пронзали несчастного Берга.
— Вам смешно? Что̀ вам смешно?
— Нет, я ничего не знал, что это вы…
— Какое вам дело, я или не я? Читать чужие письма неблагородно.
— Извините, сказал Берг, краснея и испуганно.
— Nicolas, сказал Борис, — мсье Берг не читал чужих писем… Ты теперь наделаешь глупостей. Послушай, сказал он, кладя в карман стихи, — поди сюда, мне нужно с тобой поговорить.
Берг тотчас же отошел к дамам, а Борис с Николаем вышли в диванную. Соня выбежала за ними.
Через полчаса вся молодежь уже танцовала экосез, и Николай, переговорив в диванной с Соней, был такой же веселый и ловкий танцор, как и всегда, сам удивлялся своей вспыльчивости и досадовал на свою неприличную выходку.
Всем было очень весело. И Пьеру, путавшему фигуры и танцовавшему под руководством Бориса экосез, и Наташе, почему-то помиравшей со смеху каждый раз, как она взглядывала на него, чем он был очень доволен.
— Какой он смешной и какой славный! сказала она сначала Борису, а потом прямо в глаза заговорила самому Пьеру, наивно снизу глядя на него.
— 2) в I изд. 68 г.: Соня поняла из этой песни всё что̀ ей нужно было понять; тем более, что Николай, подойдя к ней, пригласил ее на первый экосез в нынешний вечер. На хорах застучали ногами и закашляли музыканты. Николай ходил по залам, распоряжаясь об уборке столов. Проходя через диванную, он увидал кружок, собравшийся около Берга.
— Ah, lisez, М. Berg, vous lisez si bien, ça doit être très poétique, говорила Жюли Бергу, который держал в руке бумажку. Николай по виду бумажки узнал, что это были его стихи, которые Вера, находя это очень естественным, показала всему обществу. Далее текст I изд. 68 г. близок к тексту в Р. В. Вместо: находил — в I изд. 68 г. почувствовал. Вместо: перерезал ему дорогу и взял за руку. — в I изд. 68 г.: подошел к нему. Вместо: Жюли Ахросимова — в I изд. 68 г.: Жюли Карагина. Слов: которые, казалось, насквозь пронизали несчастного Берга. — нет в I изд. 68 г. Вместо: — Nicolas, сказал Борис, — в I изд. 68 г.: — Николай, сказал Борис. Вместо: в диванную — в I изд. 68 г.: в залу. Вместо: уже танцовала — в I изд. 68 г.: молодежь танцовала. Вместо: был такой же веселый и ловкий танцор, как и всегда. — в I изд. 68 г.: был также весел, как и всегда. Слов: сам удивлялся своей вспыльчивости кончая: наивно снизу глядя на него. — нет в I изд. 68 г.
Стр. 82, строка 7.
Вместо: когда в зале молодежь приготовилась к танцам, а на хорах — во II изд. 68 г.: когда на хорах в зале молодежь приготовилась к танцам,
Стр. 82, строки 11/32.
Со слов: Пьер сидел в гостиной кончая: что ж тут удивительного? — нет в Р. В.
Стр. 82, строка 21.
Слова: пары — нет в I изд. 68 г.
Стр. 82, строка 38.
Вместо: выходили — в Р. В.: выходя.
Стр. 83, строка 4.
Вместо: в ладоши — в Р. В.: в ладони
Стр. 83, строка 10.
