Иван Тургенев - Том 2. Сцены и комедии 1843-1852
Надежда Павловна (перебивая его). Ну полно, бог с ним… Бог с ним совсем… Мы и без него обойдемся, не правда ли?
Аваков. Как вы добры… (Помолчав.) А всё-таки грешно вам, Надежда Павловна…
Надежда Павловна. Что такое?
Аваков. Зачем вы не велели меня разбудить? Зачем пошли гулять без меня?
Надежда Павловна. Да ведь я знаю, Сергей Платоныч, вы до всех этих прогулок не охотник. Помните, в Риме, в катакомбах, как вы ко мне приставали — что, дескать, если с этим монахом, с проводником, удар случится — ну, как мы отсюда выйдем?
Аваков. Что же? и точно…
Надежда Павловна. Трус!
Аваков. Да ведь это я всё-таки для вас боялся. А впрочем — прогулка прогулке розь. Ну, в хорошую погоду отчего не пройтись этак возле моря… Оно, точно, приятно. Но, например, вот на днях мы ездили смотреть какие-то подземные ванны… Ну, что тут хорошего? Темнота, грязь. Сидишь на спине какого-то дурака, а он еще смеется над тобой, что ты тяжел. Мне говорят, в этих ваннах консулы купались, — да какое мне дело до этих консулов, позвольте спросить?
Надежда Павловна. Небось русские бани лучше?
Аваков. Да полноте, Надежда Павловна, полноте — захочется и вам, наконец, домой-то вернуться. Погодите еще, надоест вам разъезжать с конца в конец по Европе. Прискучат вам все эти ваши синьоры, да мейнгеры, да французики… со своими курточками, бородками, ужимочками. (Передразнивает их. Надежда Павловна смеется.)
Аваков. Я одному удивляюсь, Надежда Павловна… Как вы, с вашим умом, даете себя в обман. Ведь вы посмотрите на них — ведь у них так в глазах и написано, что вы, мол, варвары — и если б не ваши деньги…
Надежда Павловна. Ну, уж извините, Сергей Платоныч, я не думаю, чтобы со мной знакомились из-за моих денег…
Аваков. А то еще хуже… Какой-нибудь этакий фигурантик подходит к вам таким завоевателем, ему бы за неслыханное счастье надо почитать, что вы его пускаете к себе, а он куда?.. он завоеватель, он рисуется! говорит с вами — и палец за жилет закладывает, а? палец? каково? Еще иной не умеет… не попадает… за жилет-то… (Опять передразнивает его.)
Надежда Павловна (смеясь). Ну, полноте, Сергей Платоныч, не горячитесь, поверьте, я не хуже вас знаю цену этим господам.
Аваков. Да… знаете… А между тем, небось, что они меж собой говорят: что, мол, монтер, чем ты теперь занимаешься, мон шер? Да ничем, мон шер, в меня одна русская княгиня влюбилась, а сам этак ножкой постукивает да цепочкой по пустому-то по желудку играет, юн пренсесс рюсс, мон шер, так я вот с ней от скуки, знаешь, мон шер…
Надежда Павловна (с некоторой досадой). Сергей Платоныч, вы мне напрасно всё это говорите… поверьте… у меня теперь совсем другие мысли в голове.
Аваков (помолчав и вздохнув). Да… я согласен, у вас точно… теперь… другие мысли…
Надежда Павловна (смеясь). Ну, полноте, не вздыхайте. Так вам жаль, что мы вас с собой не взяли сегодня?
Аваков. Еще бы!
Надежда Павловна. Ну, пойдемте, пройдемся по саду. Хотите?
Аваков. С удовольствием, с удовольствием! (Ищет шляпу.)
Надежда Павловна. Постойте, я, кажется, слышу шаги Бельского…
Аваков. Да на что ж он вам нужен?.. (Из передней входит Бельский.)
Бельский. Уф!.. Вот бежал-то… (К Надежде Павловне.) Надежда Павловна, ваш живописец уехал!
Надежда Павловна. Какой живописец?
Бельский. Как какой? M-r Popelia, тот самый, за которым вы меня посылали. Он уехал в Неаполь, полчаса тому назад.
Надежда Павловна (глядя на него). Ах, как вы запыхались, Алексей Николаевич… (Смеется.) Ах, как вы смешны!
Бельский. Я?
Надежда Павловна. Да, вы… ха-ха-ха… Не правда ли, как он смешон, Сергей Платоныч.
Аваков. Да, да. Ха-ха… Ха-ха.
Надежда Павловна (Авакову). Ну, пойдемте, пойдемте.
Бельский. Куда это вы идете?
Надежда Павловна. Иду гулять с ним в сад.
Бельский. А я?..
Надежда Павловна. А вы здесь останетесь… Да, что это так темно здесь? (Звонит. Входит слуга.) Apportez des lumières.[193](Слуга выходит.) Вы можете, если хотите, читать… Впрочем, я вас оставляю в обществе Маши. Вы, кажется, еще не наговорились с ней… Или, может быть, вы опять пойдете отыскивать М-r Popelin? (Бельский глядит на нее с изумлением.) Ах, не глядите так на меня, вы так смешны… Пойдемте, Сергей Платоныч… (Взглядывает на Бельского.) Ха-ха-ха!
Аваков. Ха-ха-ха! В самом деле! (Оба уходят в сад. Слуга вносит свечи и ставит их на стол подле окна. — Бельский стоит неподвижно и вдруг поднимает одну руку. Слуга воображает, что он зовет его, подбегает и говорит: «‘Celenza?» — но, видя что Бельский не обращает на него внимания, кланяется его спине и уходит.)
Бельский. Что это значит? Гм. Не понимаю. Какая-нибудь фантазия… (Ходит взад и вперед по комнате.) А должно сознаться, удивительная она женщина! Умна, насмешлива, мила… Да, но теперь мне не до того. Точно, три месяца тому назад, когда я ее встретил в Риме, она мне вскружила голову — и до сих пор еще я не могу сказать, чтобы я был совершенно спокоен в ее присутствии… но в сердце у меня… теперь… Ах, я слишком хорошо знаю, что у меня в сердце!.. Она мне сейчас сказала, что оставляет меня в обществе Марьи Петровны… Да где же Мария Петровна?.. (Помолчав.) Читать мне советовала… Читать! В такую ночь — и после сегодняшнего разговора… (Подходит к окну.) Боже! какая великолепная ночь! (Из кабинета выходит Марья Петровна. Она некоторое время глядит на Бельского и идет на середину комнаты.)
Бельский (оглядываясь). Ах, это вы, Мярья Петровна, где вы были?
Мария Петровна (указывая на кабинет). Здесь… Мне тетенька велела надеть другое платье…
Бельский (оглядывая ее). Однако я не вижу, чтобы вы…
Мария Петровна. Да тетенька мне это только так сказала… Ей хотелось поговорить наедине с Сергеем Платонычем… Где она?
Бельский. Она пошла с ним в сад…
Мария Петровна. А вы что ж не пошли с ними?..
Бельский. Я? Я предпочел остаться.
Мария Петровна. В самом деле? (Садится.)
Бельский. То есть, по правде сказать, она сама мне велела остаться…
Мария Петровна. А! Теперь я не удивляюсь… Бедный Алексей Николаич!.. Мне жаль вас.
Бельский (подходя к ней и садясь подле нее). Будто? Не думаете ли вы, что я завидую Сергею Платонычу?
Мария Петровна. А разве нет?
Бельский. Марья Петровна, и вы, я вижу, уже умеете притворяться…
Мария Петровна. Я вас не понимаю… Но, не правда ли, какой Сергей Платоныч прекрасный человек!
Бельский. Да.
Мария Петровна. Как он предан тетеньке!
Бельский. Да. Оттого-то ей и грешно его мучить. Ваша тетушка премилая женщина, но ужасная кокетка.
Мария Петровна (посмотрев на него). А ведь, воля ваша, вам досадно, что вас не взяли в сад…
Бельский. Опять!
Мария Петровна. По крайней мере, вы прежде так об тетушке никогда не отзывались.
Бельский. Прежде! Еще бы! Я очень хорошо знаю, что когда я познакомился с вами, помните, это было в самый первый день карнавала — я вас увидел на балконе в Корсо — я знаю, какое она тогда произвела впечатление на меня…
Мария Петровна. Да… помню, как вы с улицы поднесли ей вдруг на машинке букет и как она сперва испугалась, потом засмеялась и взяла ваши цветы…
Бельский. Помните, возле нее стоял этот долговязый джентльмен, сынок какого-то лорда, он еще так на меня потом дулся и ревновал и с достоинством бормотал в нос, точно тетерев…
Мария Петровна. Как же… как же…
Бельский. Но ведь это всё три месяца тому назад происходило… а с тех пор… с тех пор я узнал другое чувство — я понял, что все очарования женского кокетства ничто перед стыдливой прелестью молодости…
Мария Петровна (с смущеньем). Что вы хотите сказать?
Бельский (тоже с смущеньем). Я?.. Так… Ничего. (Помолчав.) Что вы читали сегодня, Мария Петровна?
Мария Петровна. Я? Шиллера, Алексей Николаич.
Бельский. Позвольте узнать, что именно?
