Иван Тургенев - Том 2. Сцены и комедии 1843-1852
Ефрем. Это-с.
Михрюткин. Ну и слава богу! (Сбрасывает с себя шинель и отряхивается.) Живей, Ефремушка, живей! (Наклоняется вперед.) Вот он, поверток-то! вот он! (Тарантас сворачивает с большой дороги.) Что, теперь версты три осталось — не больше?
Ефрем. Будет ли еще. Вот только сто́ит спуститься в верх, а там взобрался на взлобочек, да и пошел взлызом — катай-валяй!
Михрюткин (словно про себя). А что ни говорите, приятно возвращаться на родину. Душа веселится, сердце радуется. Даже лошади с бо́льшим удовольствием везут. Вишь, вишь, ветерок — прямо в лицо мне дует, канашка! (К Селивёрсту.) Что, ведь это, кажется, Грачевская роща на горе?
Селивёрст. Точно так — Грачевская.
Михрюткин. Славный лесок! Видный лесок! Приятный лесок! (Продолжая глядеть кругом.) Вишь, какая гречиха! и овсы вот хороши. Так и играют на солнце, бестьи! Вот иржы тоже хороши. Чьи эти овсы?
Селивёрст. Бескучинских однодворцев.
Михрюткин. Вишь, однодворцы! — Что, у них хозяйство каково?
Селивёрст. Хозяйство у них не то чтобы того… а впрочем — ничего. Живут, чего им еще?
Михрюткин. Хорошие овсы. (Помолчав.) И у нас овсы не дурны… Но к чему мне они теперь? К чему всё это? Ведь я пропал, совершенно пропал… Пропала моя головушка… Отнимут у меня и это последнее удовольствие…
Селивёрст. Не извольте отчаиваться, Аркадий Артемьич.
Михрюткин. И Раиса Карповна — задаст она мне встрепку теперь! А я еще, глупый человек, радуюсь, что на родину возвращаюсь! Ах, я несчастнейшее, несчастнейшее существо! (Умолкает и спустя несколько времени подымает голову.) Вот уж Ахлопково стало видно… Хорошее сельцо. Вон поповский орешник. В этом орешнике, должно быть, зайцы есть. Эх, ребята, послушайте-ка… Что унывать? Ну-ка: «В темном лесе». (Запевает.)
В темном лесе…
Ефрем и Селивёрст (дружно подхватывают).
В темном лесе,
В темном лесе —
В темном…
Михрюткин. Ты высоко забираешь, Ефрем, ты не дьячок, что ты голосом виляешь-то?
Ефрем (откашливаясь). А вот сейчас лучше пойдет.
Михрюткин (тоненьким голоском).
Да в залесье…
Ефрем и Селивёрст.
Да в залесье…
Михрюткин (кашляя).
Распашу я… распашу я…
Ефрем. Эх, вы, миленькие!
Распашу, я… Распашу, я…
Селивёрст. Распашу я… (Кашель заставляет Михрюткина умолкнуть. Селивёрст запинается. Слышен один высочайший фальцет Ефрема, который поет:)
И па… шин… нику…
И па… шин… нику…
(Тарантас въезжает в березовую рощу.)
Орловские слова, которые попадаются в «Разговоре»1. Лядащий — никуда негодный, дрянной.
2. Божевольный — шаловливый, пугливый.
3. Вохляк — неловкий, мешок.
4. Очунеть — прийти в себя.
5. Спапашиться — справиться, изловчиться.
6. Лытки — мышцы под коленками.
7. Верх — овраг.
8. Взлобок, взлобочек — выдающийся мыс между двумя оврагами.
9. Взлыз — покатое место, pente douce.
10. Иржы — множественное число слова: рожь.
Вечер в Сорренте
Сцена
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
Надежда Павловна Елецкая, вдова, 30 лет.
Мария Петровна Елецкая, ее племянница, 18 лет.
Алексей Николаевич Вельский, 28 лет.
Сергей Платонович Аваков, 45 лет.
Слуга, итальянец.
M-r Popelin, французский художник.
Певец-импровизатор.
Действие происходит в Сорренте, в гостинице, на берегу моря.*
Театр представляет довольно большую комнату, убранную — как обыкновенно бывают убраны комнаты в гостиницах; прямо: одна дверь в переднюю, другая в кабинет; налево два окна, — направо дверь в сад. На диване посередине комнаты сидит Аваков и спит, прислонясь к спинке — голова его накрыта платком.
Аваков (шевелится и издает неясные звуки. Наконец он восклицает сонливым голосом). Федька!.. Федька!.. Федюшка! (Он вздрагивает, снимает с себя платок и с изумленьем оглядывается.) Да где ж это я?.. (Оглядывается опять и, помолчав, с досадой махает рукой.) В Италии! (Помолчав опять.) А какой я было славный сон видел! Право. Будто я этак сижу у себя в Покровском под окном — гляжу, а на дворе всё утки ходят, и у каждой на затылке хохол. Филипп кучер телегу подмазывает, а Федюшка мне трубки не несет. Удивительный, приятный сон! (Вздыхает.) Эх-эх!.. Когда-то господь бог приведет увидеть всё это опять… (Встает). Устал я, признаться сказать, устал таскаться по трактирам… старые кости мыкать. Ведь третий год… Вот уж точно можно сказать, седина в голову, а бес в ребро… (Помолчав.) А они, должно быть, ушли. (Подходит к двери в сад.) В саду их нет… (Подходит к двери в кабинет и стучится.) Надежда Павловна… Надежда Павловна… Вы здесь? — Нету. Должно быть, ушли. Я тут вздремнул после обеда, а они взяли да ушли… Гм! Ушли… Ух этот мне Алексей Николаич — это всё его штуки… я знаю. И кто его принес к нам… (С волненьем дергает за снурок колокольчика.) Очень было нужно… (Дергает опять.) Как будто без него мало их… Да что ж это никто не идет? (Дергает три раза сряду. Из передней выскакивает слуга-итальянец в курточке и с салфеткой под мышкой.)
Слуга (наклоняясь вперед всем телом). ‘Celenza comanda?[178]
Аваков (глядя на него сбоку). Эка зубы скалит! Странное дело! все эти слуги в гостиницах друг на друга похожи — в Париже, в Германии, здесь… везде… Точно одно племя… (К слуге.) Пуркуа не вене ву па тудсюит?[179](Аваков не совсем чисто говорит по-французски.)
Слуга (улыбаясь и вертя салфеткой). ‘Celenza, jé… moua… héhé…[180]
Аваков. У э… у сон се дам?[181]
Слуга. Soun sorti… per passeggiare… pour proumené… Madama la countessa, aveco la Signorina e aveco Moussu lou Counte — l’otro Counte Rousso…[182]
Аваков. Се биен, се биен… Аллѐ[183].
Слуга. Si, signore[184]. (Выскакивает вон.)
Аваков. Боже! Как эти мне физиономии опротивели!.. (Ходит по комнате.) Пошли гулять… Гм… Морем, небось, любоваться пошли. Воображаю себе, как этот господинчик теперь рассыпается… А она… я ее знаю, она рада… Это ее страсть. И что она в нем нашла — не понимаю… Решительно пустой человек. И притом вовсе не занимательный человек. (Опять ходит по комнате.) Господи боже мой! Когда-то это она успокоится, когда-то ей наскучат, наконец, все эти новые лица… (Дверь из передней до половины отворяется, и выказывается т-r Popelin. На нем курточка с большими клетками, галстучек à l’enfant[185]. Он в бороде и длинных волосах.)
М-r Popelin. Pardon, monsieur…
Аваков (оглядываясь). Это кто еще?
М-r Popelin (всё еще не входя). Pardon, c’est ici que demeure Madame la comtesse de Geletska?[186]
Аваков (помолчав). Вуй. Кеске ву вуле́?[187]
М-r Popelin (входит. У него небольшой портфель под мышкой). Et… pardon… Madame est-elle à la maison?[188]
Аваков (всё не двигаясь с места). Нон. Кеске ву вуле́?[189]
М-r Popelin. Ah! Que c’est dommage! Pardon, monsieur, vous ne savez pas — reviendra-t-elle bientôt?[190]
Аваков. Нон… нон… Кеске ву вуле́?
М-r Popelin (поглядев на него с некоторым изумленьем). Pardon, monsieur… C’est à monsieur le comte que j’ai l’honneur de parler?[191]
Аваков. Нон, мосьё, нон.
М-r Popelin. Ah! (С некоторым достоинством.) Et bien, monsieur, vous aurez la complaisance de dire à Madame que monsieur Popelin, artiste-peintre, est venu la voir — d’après sa propre invitation — et qu’il regrette beaucoup… (Видя, что Аваков делает нетерпеливые движения.) Monsieur, j’ai l’honneur de vous saluer.[192](Надевает шляпу и уходит.)
Аваков. Адё, монсьё. (Глядит ему вслед и восклицает.) Еще один! Чёрт бы побрал всех этих художников, музыкантов, пьянистов и живописцев! Откуда их только набирается такая пропасть? И как это они сейчас нас пронюхают. Глядишь, уж и познакомились, уж и вертятся тут, ухаживают. И чем всё это кончится? Известно чем. Поднесут какую-нибудь дрянную акварель или статуэтку, а им по знакомству и плати втридорога. И сколько мы с собой этого хлама возим!.. Это ужасно. А ведь сначала послушай-ка их… Всё так свысока… художники, дескать… бескорыстие… голодный народец, известно. Эх! (Вздыхая.) Как это мне всё надоело… Ах, как это мне всё надоело! (Ходит по комнате.) А они не идут. Гм! Знать, прогулка по сердцу пришлась. Вот уж и вечер на дворе. (Помолчав.) Да пойду-ка я им навстречу… в самом деле… (Берет шляпу и идет к передней.) А, да вот и они, наконец! (Из передней входят Надежда Павловна, Марья Петровна и Вельский. Лицо Надежды Павловны выражает некоторое неудовольствие.) Насилу-то изволили вернуться! Зачем же это вы без меня гулять, пошли?
