Борис Зайцев - Том 8. Усадьба Ланиных

1. Кто смог бы, пусть и словами нерифмованными,
Сказать достаточно о той крови и о тех ранах,
Которые я видел, даже повествуя не однажды?
4. Всякий язык, поистине, оказался бы беден
Для нашей речи и для нашего ума,
Которым не под силу удержать столько.
7. Если бы вновь соединились все те люди,
Что когда-то на счастливых землях
Апулии пострадали своею кровью
10. Благодаря троянцам и продолжительной войне,
Принесшей столь обильную добычу кольцами,
Как пишет Ливий, никогда не ошибающийся,
13. С теми, что испытали тяжкие удары,
Оказав сопротивление Роберту Гискару,
И другими, чьи скелеты и теперь еще находят
16. Близ Чеперано, где обманщиками оказались
Все жители Апулии, и у Тальякоццо,
Где без оружия победил старый Алар;
19. И сколько бы пронзенных членов и обрубков
Ни показывали они, это было бы ничто
Рядом с мерзостью девятого лога.
22. Никогда бочка с выломанными частями дна,
Не продырявливается так, как видел я одного,
Разрубленного от подбородка до заднего прохода.
25. Между ног висели у него внутренности,
Виднелись потроха и тот мешок,
Что обращает в испражнения проглоченное.
28. В то время как я воззрился на него,
Он посмотрел на меня и разворотил руками грудь,
Сказав: «Взгляни, как сам я рву себя.
31. Взгляни, как изувечен Магомет:
Передо мною с плачем шествует Али,
Чье лицо разрублено от подбородка до хохла.
34. И все другие, кого видишь здесь,
Сеятели смут и отступничеств
Некогда жили и однако так рассечены.
37. Там позади есть дьявол, что кромсает нас
Весьма жестоко и под удар своего меча
Подводит каждого из этой кучи,
40. Когда мы замыкаем круг скорбного пути;
Ибо раны наши закрываются
Прежде чем подходим мы к нему.
43. Но кто ты, разнюхивающий там нечто с высоты утеса,
Может быть, чтобы оттянуть минуту кары,
Назначенной тебе за то, в чем обвиняешься».
46. «Не смертью он настигнут, и не вина ведет его,–
Ответил мой Учитель, – на мучения;
Но, чтобы доставить ему полный опыт,
49. Мне, умершему, надлежит вести его
В глубину Ада, из круга в круг,
И это верно, как я говорю тебе».
52. Более сотни было тех, кто услыхав это,
Остановились среди рва, чтоб поглядеть на меня,
От изумления забывая муку.
55. «Скажи же теперь брату Дольчино,
Ты, что скоро, может быть, увидишь солнце.
Если он не хочет вскоре последовать за мною,
58. Пусть запасается припасами, дабы подавленный снегами,
Не доставил он наваррцам той победы,
Которая иначе нелегко далась бы им».
61. Поднявши ногу, чтобы дальше двинуться,
Сказал мне Магомет эти слова;
И затем, трогаясь, поставил ее на землю.
64. Другой, чье горло было проткнуто
И нос до самых бровей отрублен,
И у кого было всего одно ухо,
67. Оставшись посмотреть, в изумлении, вместе
С другими, раньше других раскрыл глотку,
Которая снаружи была вся в крови.
70. И сказал: «О ты, кого не осуждает вина
И кого я видел уже наверху в земле латинской,
Если чрезмерное подобие не обманывает меня,
73. Вспомни о Пьере да Медичина,
Если когда-либо вернешься в милую равнину,
Что от Верчелло склоняется к Маркабо.
76. И дай знать двоим достойнейшим из Фано,
Мессиру Гвидо, также и Анджиолелло,
Что если ясновидение здесь не обманывает,
79. То они будут сброшены со своего судна
Благодаря предательству коварного тирана
И утоплены вблизи Каттолики.
82. От самого острова Кипра до Майорки
Не видывал такого преступления Нептун
Ни средь пиратов, ни средь арголидцев.
85. Предатель, что одним лишь глазом видит,
И владеет той землей, которую находящийся со мной
Желал бы никогда не видеть,
88. Пригласит их для переговоров с собой;
А затем так сделает, что о ветре Фокары
Не станут они ни молиться, ни давать обетов».
91. И я ему: «Покажи же мне и объясни,
Если желаешь, чтобы я доставил в мир весть о тебе,
Кто этот человек горького взгляда».
94. Тогда он положил руку на челюсть
Одного своего спутника и раскрыл ему рот
Вскричав: «Вот он, и он не говорит.
97. Изгнанный, он потопил сомненья
Цезаря, доказывая, что готовый
Всегда несет ущерб от ожидания».
100. О сколь мне показался устрашенным
Со своим рассеченным языком в горле
Курион, некогда столь смелый в речи!
103. И один, у кого были отрублены обе руки,
Подняв свои култышки в темном воздухе,
Так, что кровь запачкала ему лицо,
106. Вскричал: «Не забудь также и о Моске,
Ибо я сказал, несчастный! – Сделанное да закончится –
И это было семенем зла для тосканцев».
109. А я прибавил: «И гибелью для твоего рода».
Почему он, приобщая горесть к горести,
Отошел, как человек в печали и безумии.
112. Я же продолжал рассматривать толпу
И увидал нечто, о чем побоялся бы
Без доказательства произнести слово,
11S. Если бы меня не поддерживала совесть,
Добрая подруга, что дает свободу человеку
Под броней сознания его чистоты.
118. Действительно, я видел, и доселе кажется, что вижу
Человека, шедшего без головы, как
Шествовали и другие в скорбном стаде.
121. И отрубленную голову он держал за волосы,
Свесивши ее с руки, подобно лампе,
И она на нас взглянула и сказала: «Горе!»
124. Самого себя сделал он себе светильником,
И было их двое в одном и один в двоих.
Как это может быть, то знает Правящий.
127. Когда он был как раз у основания моста,
То высоко поднял руку держа голову,
Чтобы приблизить к нам ее слова
130. Такие: «Погляди на тягостную кару,
Ты, что дыша проходишь, созерцая мертвых;
Взгляни, увидишь ли другую, столь великую.
133. И дабы ты доставил обо мне известие,
Знай, я Бертран де Борн, тот, что
Молодому королю дал дурные наставленья.
136. Я обратил отца и сына во врагов.
Ахитофель не сделал большого с Авессаломом
И Давидом, злостно подстрекая их.
139. Так как я разделил столь связанных людей,
То и свой мозг, увы! несу отдельно
От его истока, заключенного в этом обрубке.
142. Так исполняется на мне закон возмездия».

1. Обилие людей и всевозможных ран
Столь опьянили мои глаза,
Что они готовы были заплакать.
4. Но Вергилий мне сказал: «Куда ты смотришь?
Почему взор твой устремляется
Вниз к теням печальным, изуродованным?
7. Ты не делал этого в других логах.
Подумай, – если ты намерен сосчитать их, –
Что двадцать две тысячи вмещает их долина
10. И уже луна под нашими ногами.
Немного еще времени нам предоставлено,
А надлежит увидеть то, чего ты не видал еще».
13. «Если б ты обратил внимание, – ответил я тотчас, –
На причину, заставляющую меня глядеть,
Быть может, ты дозволил бы мне замедлиться».
16. Между тем Вождь удалялся, и я уже
Следовал за ним, продолжая свой ответ
И прибавляя: «В глубине той ямы,
19. Куда я вперял так свои взоры,
Кажется, родственный мне по крови дух оплакивает
Вину, цена которой столь там высока».
22. Тогда сказал Учитель: «Да не смягчается
Твоя мысль при виде его;
Займись другим, а тот пусть там останется,
25. Ибо я видел, как у подножья маленького моста
Он показывал на тебя и грозил пальцем,
И я слышал – называли его Джери дель Белло.
28. Ты был тогда так поглощен
Тем, кто владел некогда Отфором,
Что не смотрел туда; он же удалился».
31. «О Вождь мой, та насильственная смерть,
Которая еще не отомщена, – сказал я, –
Никем из тех, кто разделял бесчестье,
34. Приводит его в гнев; поэтому, я думаю,
Он и ушел, не поговорив со мною,
Чем лишь увеличил мое уважение к нему».
37. Так мы беседовали до того первого места,
Откуда со скалы открывалась бы вся до дна
Другая долина, если бы более было свету.
40. Когда мы оказались над последнею обителью
Злых логов, так что братия их
Могла предстать перед нашим взором,
43. Разные стенания пронзили меня стрелами,
Коих железными остриями была жалость;
Тогда я заткнул уши своими руками.
46. Какие скорби появились бы, если бы из больниц
Вальдикианы, между июлем и сентябрем,
И из Мареммы и Сардинии соединились
49. Все болезни, вместе, в одном рве,
Так же и здесь происходило; и такое шло зловоние,
Как обычно возникает от гниющих членов.
52. Мы спустились на последний берег
С длинной гряды, держась все влево.
Тогда проник мой взгляд более живо
55. Вниз в глубину, где слуга
Высшего Повелителя, безошибочное Правосудие,
Казнит подделывателей, здесь ведя счет им.
58. Не думаю, чтобы большую печаль
Являл народ эгинский, весь охваченный болезнью,
Когда воздух был столь напоен заразой,
61. Что животные, до ничтожнейшего червя,
Все погибли, а затем древнее людское племя,
Как выдают за достоверное поэты,
64. Восстановлено было из семени муравьев,
Такова была и эта темная долина,
Где стенали души, сложенные в копны.
67. Тот лежал на брюхе, этот на плечах
У другого, а иной на четвереньках
Передвигался по горестной тропе.
70. Шаг за шагом шли мы в молчании,
Всматриваясь и прислушиваясь к больным,
Которые не могли поднять тел своих.
73. Я увидел двух, сидевших, прислонясь друг к другу,
Как прислоняют для нагрева сковороду к сковороде,
И оба с головы до ног были испещрены струпьями.
76. Я никогда не видел, чтобы так чистил скребницею
Коня конюший, которого ожидает господин,
Или который бодрствует чрез силу[30];
79. Как поминутно направляли они уязвления
Ногтей на самих себя, в великом бешенстве
Чесотки, от которой нет иной помощи.
82. И так отделяли ногти их коросту,
Как нож чешуи леща
Или другой рыбы, у которой они шире.
85. «О ты, что пальцами шелушишь себя,–
Обратился Вождь мой к одному из них,–
И по временам в клещи обращаешь их,
88. Скажи, есть ли какой-либо латинец среди тех,
Что здесь, и да хватит тебе ногтей
На целую вечность для такой работы».
91. «Латинцы мы, кого ты видишь столь стерзанными,
Оба латинцы, – отвечал один, в слезах,–
А ты кто, о нас спрашивающий?»
94. И Вождь сказал: «Я некто, направляющийся
С этим живым вниз, с обрыва на обрыв,
И я намерен показать ему весь Ад».
97. Тогда рушилась их взаимная поддержка,
И, трепеща, оба обернулись ко мне
Вместе с другими, услышавшими отраженно.
100. Добрый Учитель обратился ко мне
Со словами: «Говори им, что желаешь».
И я начал, пользуясь его дозволением:
103. «Да не излетит память о вас
Из человеческих душ в первом мире,
Но да живет она под многими солнцами!
106. Скажите мне, кто вы, и какого рода.
Мерзкая и утомительная ваша кара
Да не пугает вас открыться мне».
109. «Я из Ареццо, – отвечал один,–
И Альберто из Сиенны направил меня на костер,
Но не то, из-за чего я умер, привело меня сюда.
112. Верно, что я сказал ему однажды в шутку:
„Я могу подняться в воздух и летать“;
Он же, любопытный и не очень умный,
115. Захотел, чтобы я показал ему это искусство и лишь
За то, что я не сделал его Дедалом, он сделал
Так, что меня сжег считавший его сыном.
118. Но в последний лог из десяти
За ту алхимию, которою я занимался в мире,
Осудил меня Минос, коему не дано ошибаться».
121. И я сказал Поэту: «Было ли когда-нибудь
Племя, столь суетное, как сиеннцы?
Ведь и французы уступают в этом им».
124. Тогда другой прокаженный, слышавший меня,
Ответил на мои слова: «Исключи из них Стрикку,
Что умел тратить скромно,
127. И Никколо, что изобрел великолепную
Приправу из гвоздики, сперва
В том же огороде, где возрастает это семя;
130. И исключи ту компанию, с которою промотал
Каччиа д'Ашиано виноградники и леса,
И Аббальято проявил свое благоразумие.
133. Но чтобы ты знал, кто так с тобой согласен
Относительно сиеннцев, заостри взор на меня,
Дабы лицо мое достаточно тебе ответило;
136. Увидишь, что я тень Капоккио,
Подделывавшего металлы с помощью алхимии;
И ты должен вспомнить, если глаз не изменяет мне,
139. Что от природы я был хорошей обезьяной».