Семен Резник - Выбранные места из переписки с друзьями (Часть 1)
______________ * Но тогда главным редактором был не Наровчатов, а А. Т. Твардовский. ** Журнал "Яровизация" выходил под редакцией Т.Д. Лысенок и был его основной трибуной.
Все это я говорю к тому, что консультироваться с учеными следовало не по поводу моего Открытого письма, в котором, как Вы знаете, не обсуждалось ни одного специального вопроса, а по поводу рецензии Д. Жукова. Если бы это было сделано, то страницы "Нового мира" не осквернились бы ею, ибо ни один уважающий себя и науку ученый не рекомендовал бы к печати произведение, где "Верховный бог" намеренно спутан с "Единым", библейские сюжеты сочиняются в Северном Причерноморье и славянские племена создают "мощную культуру" за тысячи лет до того, как славяне (по данным современной науки!!) появились на исторической сцене.*
______________ * Здесь нелишне добавить, что сногсшибательные "открытия", удлинившие историю славян на два тысячелетия и породнившие их с арийцами, Д. Жуков в значительной мере почерпнул из так называемой "Влесовой книги" и публикаций вокруг нее. Легенды о "Влесовой книге", распространявшиеся в самиздате и спорадически прорывавшиеся в подцензурную прессу, поначалу походили на относительно невинную псевдонаучную сенсацию, раздуваемую журналистами определенного сорта для возбуждения любопытства легковерных людей - вроде сенсаций о НЛО, каких-то супер-экстросенсах или девушках, умеющих "видеть" пальцами. Но постепенно легенды о "Влесовой книге" все более идеологизировались, становясь "историческим" обоснованием притязаний российских национал-патриотов на подавляющее превосходство славяно-арийского этноса, создавшего высочайшую культуру раньше и "лучше" всех других племен и народов. Соответственно, все, кто сомневался в подлинности "Влесовой книги" третировались как русофобы и тайные сионисты. Стала распространяться теория - в подцензурной печати намеками, в самиздате более прямо и откровенно, - по которой первую успешную диверсию против русского народа "сионисты" совершили в X веке, коварно навязав ему христианство и вытравив из его памяти двухтысячелетнее наследие предков (Скурлатов, Емельянов и др.). Даже Великий князь Владимир, при котором произошло крещение Руси, третировался как "полуеврей". Согласно этим "теоретикам", чтобы вернуть русский народ на "национальный" путь, надо вернуться к язычеству, которое русичи исповедовали до принятия христианства. О двухтысячелетней языческой истории Руси якобы и повествовала "Влесова книга". При этом фактические сведения о "Влесовой книге" очень туманны и скудны. Легенда гласит, что "Влесова книга" -- это собрание деревянных дощечек, исписанных "руническими" письменами. Дощечки якобы нашел в 1919 году в каком-то разоренном имении под Харьковом (точнее место находки не обозначается) полковник Белой армии А.Ф. Изенбек. После разгрома Белых он бежал на Запад, жил в Бельгии, где и хранил мешочек с дощечками, как величайшую драгоценность, никому не позволяя их выносить. В его квартире с дощечками стал работать другой эмигрант, Ю. П. Миролюбов, химик по образованию и любитель славянских древностей. По его уверению, он в течение пятнадцати лет копировал и расшифровывал текст, однако сами дощечки не уберег: они исчезли после смерти А.Ф. Изенбека (в годы Второй Мировой Войны). В обстоятельной работе О. В. Творогова ("Труды Отдела древнерусской литературы (ТОДРЛ)", XLIII, Л., 1990, стр. 170-254) показан генезис создания "Влесовой книги", не оставляющий никаких сомнений в том, что это фальшивка. Достаточно сказать, что во "Влесовой книге" О.В. Творогов обнаружил описание тех же событий, которые Ю.П. Миролюбов излагал в своих сочинениях, написанных до расшифровки им "Влесовой книги", причем в этих сочинениях он ссылался преимущественно на... сказки, слышанные им в детстве от нянчившей его бабки. Эти же бабушкины сказки он потом и "прочитал" на таинственно найденных и столь же таинственно исчезнувших дощечках Изенбека! Несмотря на эти и многие другие разоблачения фальшивки, в России "Влесова книга" продолжает издаваться и обрастать все новыми "патриотическими" комментариями. Последнее из известных изданий появилось в 2003 году. В библиографию, систематизирующую литературу, посвященную "Влесовой книге", включен и упоминаемый мною опус Д. Жукова, ошибочно названного В. Жуковым, members.cox.net/veles/Publicat/bibl_vel.htm.
Обратив Ваше внимание на рецензию Д. Жукова, я полагал, что она увидела свет исключительно по вашему редакторскому недосмотру. На самом деле Вы это и подтвердили - сначала долгим молчанием, а затем заведомо отписочным ответом. Тем не менее, Вы берете под свое покровительство произведение, содержащее заведомую фальсификацию науки и шовинистические амбиции, а раз так, то Вы заявляете себя единомышленником автора рецензии. По поводу последнего обстоятельства выражаю Вам мое искреннее соболезнование.
С уважением
С. Резник 19.9. 1979.
12.
Ответа не последовало, зато через несколько дней газеты сообщили о присвоении С.С. Наровчатову звания Героя Социалистического Труда.
Из книги историка Николая Митрохина "Русская партия: движение русских националистов в СССР, 1953-1985)" ("Новое литературное обозрение", Москва, 2003,стр. 539) я, не без удивления, узнал, что один из наиболее ретивых "сионологов" того времени, Е. Евсеев, в изданной в 1978 году "монографии" "Сионизм в системе антикоммунизма" обвинял С. Наровчатова в том, что он "союзник сионистов".
Видимо, из страха перед подобными обвинениями С. Наровчатов и стал публиковать шовинистические опусы Д. Жукова - единомышленника и друга Е. Евсеева.
О скандале вокруг антисемитской книги Е. Евсеева мне было известно тогда же, однако с самой книгой я познакомиться не мог, так как она не поступила в широкую продажу, а рассылалась по обкомам и райкомам КПСС и другим идеологическим учреждениям, как своего рода инструкция или учебное пособие для сети политпросвещения.
С.С. Наровчатов умер в 1982 году. Жив ли Дмитрий Анатольевич Жуков, мне неизвестно: сообщений о его смерти я не встречал, но и его новых публикаций мне давно не попадалось. Что касается Ф.А. Чапчахова, то моя переписка с ним на этом не завершилась, но в дальнейшем касалась уже других сюжетов.
Сюжет третий
Профессионально проработав в советской литературе более двадцати лет, я эпизодически должен был иметь дело с высокопоставленными литературными начальниками. К счастью, такие контакты были нечастыми и недолгими, ибо по возможности я их избегал и, во всяком случае, на них не напрашивался. Потому похвастаться близким знакомством с этой публикой я не могу. Но в той мере, в какой мне приходилось их знать, люди эти были неинтересные и мало отличались друг от друга. Однако, все-таки в каждом было что-то свое, непохожее. Один, например, надувался, стараясь казаться особенно важным и неприступным. Другой, напротив, держался запанибрата, демонстрируя доброжелательность и демократизм. Кто-то снисходил до шуток, а кто-то другой всегда был насуплен.
Феликс Феодосьевич Кузнецов - ныне "всего лишь" директор Института мировой литературы, а в позднесоветские времена Первый секретарь правления Московский писательской организации - отличался от других литературных бонз полным отсутствием чего-либо отличительного. Если бы кто-то, стремясь создать образ среднестатистического литературного бюрократа, сложил бы их всех и разделил на число слагаемых, получился бы Феликс Кузнецов. Среднестатистичность проявлялась у него во всем: в одежде, в его дородной фигуре, в прическе, в манере двигаться, говорить, писать, даже в аккуратной бородке, которая, казалось бы, должна придавать ему какую-то особинку. Все у него было серое, безликое, среднее.
Пару лет назад, газета "Российский писатель" (есть и такая!) опубликовала панегирик Феликсу Кузнецову по случаю его семидесятилетия. Автор юбилейного тоста - бывший студент Феликса Кузнецова в Литературном институте Николай Дорошенко, - захлебываясь от восторга, поведал миру о том, чему и как учил студентов профессор Кузнецов. Вот как:
"Начал он занятия так, как большой чиновник начинает прием посетителей. Заглядывал в список, называл фамилию, просил рассказать о себе. А затем спрашивал: "Стало быть, какие у вас проблемы?". "Да вот в 'Юности' рассказы уже два года лежат..." растерянно бормотал студент. "Хорошо... я сделаю звонок".".*
______________ * Николай Дорошенко. Критик в роли политика, политик в роли критика. К 70-летию Феликса Кузнецова. "Российский писатель", 2001, № 3, стр. 8.
И звонил. И устраивал на работу (в том числе, и благодарного автора панегирика), и пробивал рукописи в издательствах. Ну, как не восхищаться таким профессором? Как не носить на руках! Сер? Скудоумен? Что за беда! Никакой, даже самый выдающийся преподаватель никого еще не сделал писателем. Для этого нужен талант - он либо есть, либо его нет. А рукопись, гулявшая несколько лет по издательствам и вдруг по волшебному звонку превратившаяся в книгу, а заодно и в круглую сумму в платежной ведомости, а позднее и в членское удостоверение Союза писателей со всеми, так сказать, вытекающими... Эта "штука" -- не нечто эфемерное, именуемое талантом! Она, по бессмертному выражению вождя всех народов, посильнее "Фауста" Гете.
