Максим Горький - Егор Булычов и другие
З о б у н о в а. Ой, верная слава про тебя, что ты - напористый, озорной человек!
Б у л ы ч о в. Ну? Чего соврать хочешь? Валяй!
З о б у н о в а. Врать не обучена. Ты скажи-ко мне: что у тебя болит, как болит, где?
Б у л ы ч о в. Живот. Сильно болит. Вот здесь.
З о б у н о в а. Видишь ли... только ты не говори никому, ни-ни!
Б у л ы ч о в. Не скажу. Не бойся.
З о б у н о в а. Есть недуги - жёлтые и есть - чёрные. Жёлтый недуг его и доктор может вылечить, а - чёрный - ни поп, ни монах не замолят! Чёрный - это уже от нечистой силы, и против него - одно средство...
Б у л ы ч о в. Сразу: пан или пропал? Так?
З о б у н о в а. Средство это - дорогое!
Б у л ы ч о в. Конечно! Понимаю.
З о б у н о в а. Тут действительно с нечистой силой надобно дело иметь.
Б у л ы ч о в. С самим сатаной?
З о б у н о в а. Ну, не прямо с ним, а всё-таки...
Б у л ы ч о в. Можешь?
З о б у н о в а. Только ты - никому ни словечка...
Б у л ы ч о в. Иди к чертям, тётка!
З о б у н о в а. Погоди-ко...
Б у л ы ч о в. Иди прочь, а то ушибу...
З о б у н о в а. Ты послушай-ко...
Г л а ф и р а (из прихожей). Тебе сказано - уходи!
З о б у н о в а. Что это вы какие...
Б у л ы ч о в. Гони её, гони!
Г л а ф и р а. Туда же, ведьмой притворяешься!
З о б у н о в а. Ты сама - ведьма! Ишь рожа-то... Эх вы... Ни сна вам, ни покоя!
(Ушли.)
Б у л ы ч о в (оглядывается, вздыхает). Ф-фу...
(Входят Мелания, Ксения.)
М е л а н и я. Не понравилась Зобунова, не угодила?
(Булычов молчит, глядя на неё.)
К с е н и я. Она - тоже нравная. Захвалена, зазналась.
Б у л ы ч о в. Малаша, - как думаешь: у бога живот болит?
М е л а н и я. А ты - не дури...
Б у л ы ч о в. У Христа, наверное, болел. Христос рыбой питался...
М е л а н и я. Перестань, Егор. Что ты меня дразнишь?
Г л а ф и р а. Она денег просит за беспокойство.
Б у л ы ч о в. Дай, Аксинья! Ты, Малаша, извини, я - устал, пойду к себе. С дураками - хуже всего устаёшь. Ну-ко, Глаха, помоги...
(Глафира уводит его. Возвратилась Ксения, вопросительно смотрит на сестру.)
М е л а н и я. Притворяется он сумасшедшим. Притворяется...
К с е н и я. Ой ли? Где уж ему...
М е л а н и я. Это - ничего! Пусть играет. Это против него же обернётся, если духовное-то завещание судом оспаривать надо будет. Таисья будет свидетельницей, Зобунова, отец Павлин, трубач этот, да мало ли? Докажем, что завещатель не в своём уме был...
К с е н и я. Ох, уж не знаю, как тут быть...
М е л а н и я. Вот я тебя и учу! Эх ты... Выскочила замуж! Я тебе говорила - выходи за Башкина.
К с е н и я. Ну... Когда это было! А он-то какой был орёл... Ты сама завидовала.
М е л а н и я. Я? Ты что? Очумела?
К с е н и я. Ну, что уж вспоминать...
М е л а н и я. Господи, помилуй! Завидовала! Я?
К с е н и я. Как - Прокофья-то? Может - не надо?
М е л а н и я. Почему это - не надо? Призвали, уговорились и - вдруг не надо! Ты - не мешай мне! Иди приготовь его да приведи. Таисья!
(Таисья выходит из прихожей.)
М е л а н и я. Ну, что?
Т а и с ь я. Ничего не узнала я.
(Ксения ушла.)
М е л а н и я. Почему?
Т а и с ь я. Не говорит она ничего.
М е л а н и я. Как это - не говорит? Ты должна была выспросить.
Т а и с ь я. Выспрашивала я, а она - фыркает, будто - кошка. Ругает всех.
М е л а н и я. Как ругает?
Т а и с ь я. Жуликами.
М е л а н и я. За что же она?
Т а и с ь я. С ума, говорит, хотите свести человека...
М е л а н и я. Это она тебе сказала?
Т а и с ь я. Нет, Пропотею, блаженному.
М е л а н и я. А он - что?
Т а и с ь я. Он всё прибаутки говорит...
М е л а н и я. Прибаутки?.. Ах ты... лапоть! Он - блаженный, прорицает, дура! Сядь в прихожей, не уходи никуда... В кухне был ещё кто-нибудь?
Т а и с ь я. Мокей...
М е л а н и я. Ну, ступай. (Подходит к дверям комнаты Булычова, стучит.) Егорий, блаженный пришёл.
(Идёт, сопровождаемый Ксенией и Башкиным, Пропотей, в лаптях, в длинной, до щиколоток, холщовой рубахе, со множеством медных крестов и образков на груди. Страховиден: густые, встрёпанные волосы, длинная, узкая, редкая борода, движения резки и судорожны.)
П р о п о т е й. Ух, накурено! Душа задыхается...
К с е н и я. Тут, батюшка, никто не курит.
(Пропотей гудит, подражая зимнему ветру.)
М е л а н и я. Ты - погоди, дай выйти...
Б у л ы ч о в (его ведёт под руку Глафира). Ишь ты, какой... явился!
П р о п о т е й. Не бойся. Не страшись. (Гудит.) Всё тлён, всё пройдёт! Жил Гриша, лез выше, стукнулся в потолок, - чёрт его и уволок.
Б у л ы ч о в. Это - про Распутина, что ли?
П р о п о т е й. Вот - низвергнут царь, и погибает царство, иде же царствует грех, смерть и смрад! Гудит метелица, гудит распутица. (Гудит. Указывая посохом на Глафиру.) Дьявол во образе женском рядом с тобой отгони.
Б у л ы ч о в. Я те отгоню! Болтай, да знай меру. Маланья, это ты, что ли, обучила его?
М е л а н и я. Что выдумываешь? Разве безумного можно научить?
Б у л ы ч о в. Похоже, что можно...
(С лестницы бежит Шура, за нею Антонина, Тятин. Постепенно сверху спускаются Звонцовы, Достигаевы. Пропотей молча чертит палкой в воздухе и на полу. Стоит задумчиво, опустив голову.)
Ш у р а (подбегая к отцу). Это что ещё? Что за представление?
М е л а н и я. А ты - молчи!
П р о п о т е й (как бы с трудом). Не спит еретик, а часики - тик да тик!.. Кабы - бог... да - кабы мог... да я - не плох, да, да! А - чья беда? Играй, сатана, тебе - воля дана! Стукнула полночь... спел петух ку-ка-ре-ку... тут - конец еретику...
Б у л ы ч о в. Складно тебя научили...
М е л а н и я. Не мешай, Егор, не мешай!..
П р о п о т е й. Что делать будем?.. Что скажем людям?
А н т о н и н а (с сожалением). Он - не страшный... Нет!
П р о п о т е й. Убили гниду - поют панихиду. А может, плясать надо? Ну-ко, спляшем и нашим и вашим! (Притоптывает, напевая, сначала - негромко, затем всё более сильно, и - пляшет.) Астарот, Сабатан, Аскафат, Идумей, Неумней. Не умей, карра тили - бом, бом, бейся в стену лбом, лбом! Эх, юхала, юхала, ты чего нанюхала? Дыб-дыб, дым, дым! Сатана играет им! Згин-гин-гин, он на свете один, его ведьма Закатама в свои ляжки закатала! От греха, от блуда не денешься никуда! Вот он, Егорий, родился на горе...
Ш у р а (кричит). Прогоните его!
Б у л ы ч о в. Вы что... чёрт вас... испугать меня хотите?
З в о н ц о в. Надо прекратить это безобразие...
(Глафира подбегает к Пропотею, он, не переставая кружиться, замахнулся на неё палкой.)
П р о п о т е й. Их, эх, ох, ах! ух-чух, злой дух...
(Тятин вырвал палку из руки Пропотея.)
М е л а н и я. Да ты - что? Да ты - кто?
Ш у р а. Отец, прогони всех... Что ты молчишь?
Б у л ы ч о в (машет руками). Погоди... погоди...
(Пропотей сел на пол, гудит, взвизгивает.)
М е л а н и я. Его - нельзя трогать! Он - в наитии... в восторге!
Д о с т и г а е в. За такие восторги, мать Меланья, по шее бьют.
З в о н ц о в. Вставай и уходи... живо!
П р о п о т е й. А - куда? (Гудит.)
(Ксения плачет.)
Е л и з а в е т а. Как это он ловко... в два голоса!
Б у л ы ч о в. Идите... прочь, все! Нагляделись...
Ш у р а (топая на блаженного). Уходи, урод! Стёпа - выгоните его!
Т я т и н (берёт Пропотея за шиворот). Идём, святой... вставай!
Т а и с ь я. Он сегодня не больно страшно... он гораздо страшнее умеет это делать. Кабы ему вина дали...
М е л а н и я. Ты - что болтаешь? (Бьёт её по щеке.)
З в о н ц о в. Как вам не стыдно?
М е л а н и я. Кого? Тебя стыдно?
В а р в а р а. Успокойся, тётя...
К с е н и я. Господи... Ну, что же это?
(Шура и Глафира укладывают Булычова на диван, Достигаев внимательно рассматривает его. Звонцовы уводят Ксению с Меланией.)
Д о с т и г а е в (жене). Едем домой, Лиза, домой! Булычов - нехорош! Весьма... И демонстрация идёт... Надобно примкнуть.
Е л и з а в е т а. Как это он гудел, а? Ничего подобного не воображала...
Б у л ы ч о в (Шуре). Всё это - игуменья придумала...
Ш у р а. Тебе нехорошо?
Б у л ы ч о в. Она... Вроде панихиды... по живому...
Ш у р а. Скажи - нехорошо тебе? Послать за доктором?
Б у л ы ч о в. Не надо. А насчёт царства паяц этот от себя махнул... Кабы - бог да кабы мог, - слышала? Не может!
Ш у р а. Всё это надобно забыть...
Б у л ы ч о в. Забудем! Ты взгляни - как, что они там... Глафиру не обидели бы... Чего на улице поют?
Ш у р а. Ты не вставай!
Б у л ы ч о в. И погибнет царство, где смрад. Ничего не вижу... (Встал, держась за стол, протирает глаза.) Царствие твое... Какое царствие? Звери! Царствие... Отче наш... Нет... плохо! Какой ты мне отец, если на смерть осудил? За что? Все умирают? Зачем? Ну, пускай - все! А я - зачем? (Покачнулся.) Ну? Что, Егор? (Хрипло кричит.) Шура... Глаха - доктора! Эй... кто-нибудь, черти! Егор... Булычов... Егор!..
(Шура, Глафира, Тятин, Таисья, - Булычов почти падает навстречу им. За окнами - густо поют. Глафира, Тятин поддерживают Булычова. Шура - бежит к окну, открывает его, врывается пение.)
Б у л ы ч о в. Чего это? Панихида... опять отпевают! Шура! Кто это?
Ш у р а. Иди сюда, иди... смотри!
Б у л ы ч о в. Эх, Шура...
Занавес
1931 г.
ПРИМЕЧАНИЯ
Впервые напечатано отдельной книгой в издании "Книга", 1932. В 1933 году пьеса была вновь отредактирована М.Горьким и опубликована в альманахе "Год шестнадцатый. Альманах первый", М. 1933.
