Максим Горький - Егор Булычов и другие
Б у л ы ч о в. Нет, спасибо! Ах, ты, Гаврило, Гаврило! (Смеётся.) Ты... вот что, ты покажи, как она... Ну-ко - действуй! Да - потолще!
(Трубач напряжённо и оглушительно трубит. Глафира смотрит на Булычова тревожно. Шура, зажав уши, смеётся.)
Б у л ы ч о в. Сади во всю силу!
(Вбегают Достигаевы, Звонцовы, Башкин, Ксения.)
В а р в а р а. Что это такое, папаша?
К с е н и я. Егор, что ты ещё затеял?
З в о н ц о в (Трубачу). Ты пьяный?
Б у л ы ч о в. Не тронь! Не смей! Глуши их, Гаврило! Это же Гаврило-архангел конец миру трубит!..
К с е н и я. Ой, ой, помешался...
Б а ш к и н (Звонцову). Вот видите?
Ш у р а. Папа, ты слышишь? Они говорят - с ума сошёл ты! Уходите, трубач, уходите!
Б у л ы ч о в. Не надо! Глуши, Гаврило! Светопреставление! Конец миру... Труби-и!..
Занавес
ТРЕТИЙ АКТ
Столовая. Всё в ней кажется сдвинутым со своих мест. На столе неубранная посуда, самовар, пакеты из магазина, бутылки. В углу чемоданы, один из них разбирает монастырская служка Т а и с ь я в острой шлычке (головной убор - Ред.), около неё - Г л а ф и р а, с подносом в руке. Над столом горит лампа.
Г л а ф и р а. А надолго мать Мелания к нам?
Т а и с ь я. Не знаю я.
Г л а ф и р а. Почему она у себя на подворье не остановилась?
Т а и с ь я. Не знаю.
Г л а ф и р а. Тебе сколько лет?
Т а и с ь я. Девятнадцать.
(Звонцов на лестнице.)
Г л а ф и р а. А ничего не знаешь! Что ты - дикая какая?
Т а и с ь я. Нам с мирскими не велят говорить.
З в о н ц о в. Игуменья пила чай?
Г л а ф и р а. Нет.
З в о н ц о в. Возьми, подогрей самовар, на всякий случай.
(Глафира уходит, взяв самовар.)
З в о н ц о в. Что там вас - солдаты напугали?
Т а и с ь я. Солдаты-с.
З в о н ц о в. Чем же они напугали?
Т а и с ь я. Корову зарезали, пригрозили поджечь монастырь. Простите. (Ушла, унося груду белья.)
В а р в а р а (из прихожей). Слякоть какая! Ты тут с монашенкой беседуешь?
З в о н ц о в. Присутствие игуменьи в нашем доме неудобная штука, знаешь ли?
В а р в а р а. Дом ещё не наш... Что, Тятин согласился?
З в о н ц о в. Тятин - осёл или притворяется честным.
В а р в а р а. Подожди. Кажется, отец кричит... (Слушает у двери в комнату отца.)
З в о н ц о в. Хотя доктора и утверждают, что он - в своем уме, но после этой дурацкой сцены с трубой...
В а р в а р а. Он и не такие сцены разыгрывал, хуже бывало. Между Александрой и Тятиным наладились, кажется, приятельские отношения?
З в о н ц о в. Да, но - ничего хорошего я в этом не вижу. Сестрица твоя хитрая штучка, от неё можно ожидать... весьма серьёзных неприятностей.
В а р в а р а. Жаль, что ты не сообразил этого, когда она кокетничала с тобой. Впрочем, это тебе было приятно.
З в о н ц о в. Кокетничала она со мной, чтобы позлить тебя.
В а р в а р а. Ты огорчён? Ну, Павлин лезет. Повадился!
З в о н ц о в. Духовенства - избыток у нас.
(Входят, споря, Елизавета, Павлин, затем - Mокей.)
П а в л и н. Газеты же, по обыкновению, лгут! Добрый вечер!
Е л и з а в е т а. А я вам говорю, что это неправда!
П а в л и н. Установлено вполне точно: государь отказался от престола не по доброй воле, а под давлением насилия, будучи пойман на дороге на Петроград членами кадетской партии... Да-с!
З в о н ц о в. Что же отсюда следует?
Е л и з а в е т а. Отец Павлин - против революции и за войну, а я против войны! Я хочу в Париж... Довольно воевать! Ты согласна, Варя? Помнишь, как сказал Анри-катр: (Генрих IV (франц.) - Ред.) "Париж лучше войны". Я знаю, что он не так сказал, но - он ошибся.
П а в л и н. Не настаиваю ни на чём, ибо всё колеблется.
В а р в а р а. Нужен мир, мир, отец Павлин! Вы видите, как ведёт себя чернь?
П а в л и н. Ох, вижу! А что наш больной? Как с этой стороны? (Прижимает палец к переносью.)
З в о н ц о в. Доктора не нашли признаков расстройства.
П а в л и н. Это - приятно! Хотя доктора безошибочно находят токмо одни гонорары.
Е л и з а в е т а. Какой вы злой! Варя, Жанна приглашает нас ужинать.
Б а ш к и н. Арестованных выпустили, а полиция страдает.
П а в л и н. Да, да... Удивительно! Чего хорошего ожидаете вы от событий, Андрей Петрович, а?
З в о н ц о в. Общественные силы организуются закономерно и скоро скажут своё слово. Под общественными силами я разумею людей, которые обладают прочным экономическим...
В а р в а р а. Слушай-ко, Жанна приглашает нас... (Отводит его в сторону, шепчет.)
З в о н ц о в. Ну, знаешь, это меня ставит не очень удобно! С одной стороны - игуменья, с другой - кокотка...
В а р в а р а. Да - тише ты!
Б а ш к и н. Андрей Петрович, тут - Мокроусов, - знаете, помощник пристава?
З в о н ц о в. Да. Что ему надо?
Б а ш к и н. Он службу бросает по причине опасности и просится к нам, в лес.
З в о н ц о в. Удобно ли это?
В а р в а р а. Подожди, Андрей...
Б а ш к и н. Очень удобно. Лаптев теперь загнёт хвост и бунтовать будет. Донат - сами знаете - человек неподходящий и тоже сектант, всё о законе правды бормочет, а уж какая тут правда, когда... сами видите!
З в о н ц о в. Ну, это чепуха! Мы присутствуем именно при начале торжества правды...
В а р в а р а. Да подожди же, Андрей.
З в о н ц о в. И справедливости.
В а р в а р а. Вы чего хотите, Мокей?
Б а ш к и н. Я - чтобы нанять Мокроусова. Егор Васильевичу я предлагал.
В а р в а р а. Что же он?
(Звонцов, нахмурясь, отошёл прочь.)
Б а ш к и н. Определённо не высказался.
В а р в а р а. Возьмите Мокроусова.
Б а ш к и н. Может - взглянете на него?
В а р в а р а. Зачем же?
Б а ш к и н. Для знакомства. Он - здесь.
В а р в а р а. Ну, хорошо...
(Башкин идёт в прихожую. Варвара пишет что-то в записной книжке. Башкин возвращается с Мокроусовым; это - человечек круглолицый, брови удивлённо подняты, на лице - улыбочка, но кажется, что хочет крепко выругаться. В полицейской форме, на боку - револьвер, шаркает ножкой.)
М о к р о у с о в. Честь имею представиться. Глубоко благодарен за честь служить.
В а р в а р а. Очень рада. Вы даже в форме, а я слышала, что полицию разоружают.
М о к р о у с о в. Совершенно верно, в естественном виде нам по улице ходить опасно, так что я - в штатском пальто, хотя при оружии. Но сейчас, по случаю возбуждения неосновательных надежд, чернь несколько приутихла, и потому... без шашки.
В а р в а р а. Когда вы думаете начать службу у нас?
М о к р о у с о в. Мысленно - я уже давно покорный ваш слуга. В лес готов отправиться хоть завтра, я одинок и...
В а р в а р а. Вы думаете, надолго это - этот бунт?
М о к р о у с о в. Полагаю - на всё лето. Потом наступят дожди, морозы, и шляться по улицам будет неудобно.
В а р в а р а (усмехаясь). Только на лето? Едва ли революция зависит от погоды.
М о к р о у с о в. Помилуйте! А как же! Зима - охлаждает.
В а р в а р а (усмехаясь). Вы - оптимист.
М о к р о у с о в. Полиция - вообще оптимисты.
В а р в а р а. Вот как!
М о к р о у с о в. Именно-с. Это от сознания силы-с.
В а р в а р а. Вы служили в армии?
М о к р о у с о в. Так точно. В бузулукском резервном батальоне, имею чин подпоручика.
В а р в а р а (подавая руку). Ну, желаю вам всего хорошего.
М о к р о у с о в (целуя руку). Сердечно тронут. (Ушёл, пятясь задом, притоптывая.)
В а р в а р а (Башкину). Кажется, он - дурак?
Б а ш к и н. Это - не грех. Умники-то - вон они как... Им дай волю, так они землю наизнанку вывернут... Как - вроде - карман.
П а в л и н (Башкину, Елизавете). Духовенству обязательно нужно дать право свободной проповеди, иначе - ничего не получится!
(Глафира, Шура выводят под руки Булычова. Все замолчали, смотря на него; он хмурится.)
Б у л ы ч о в. Ну? Что молчите? Бормотали, бормотали...
П а в л и н. Поражены внезапностью...
Б у л ы ч о в. Что?
П а в л и н. Зрелище человека ведомого...
Б у л ы ч о в. Ведомого! Ноги у человека отнимаются, вот его и ведут! Ведомого... Мокей - Яшутку освободили?
Б а ш к и н. Да. Всех арестантов освободили.
З в о н ц о в. Политических.
Б у л ы ч о в. Якову Лаптеву свобода, а царя - под арест! Вот как, отец Павлин! Что скажешь, а?
П а в л и н. Неискушён в делах этих... но - по малому разумению моему - сначала осведомился бы, что именно намерены говорить и делать эти лица...
Б у л ы ч о в. Царя выбирать. Без царя - перегрызётесь вы все...
П а в л и н. Воодушевлённое лицо у вас сегодня, очевидно преодолеваете недуг?
Б у л ы ч о в. Вот, вот... преодолеваю! Вы, супруги, и ты, Мокей, оставьте-ко нас, меня с Павлином. Ты, Шурёнок, не уходи.
(Башкин ушёл в прихожую. Звонцовы и Достигаевы - наверх. Минуты через две Варвара, сойдя до половины лестницы, слушает.)
Ш у р а. Ты - ляг.
Б у л ы ч о в. Не хочу. Ну что, отец Павлин, ты насчёт колокола - что ли?
П а в л и н. Нет, заглянул в надежде увидеть вас в лучшем положении, в чём и не ошибся. Но, конечно, памятуя щедрые и великодушные в прошлом деяния ваши, направленные к благолепию града сего и храма...
Б у л ы ч о в. Плохо ты молишься за меня, мне вот всё хуже. И неохота платить богу. За что платить-то? Плачено немало, а толку нет.
