Борис Зайцев - Том 8. Усадьба Ланиных

1. Произнеся эти слова, мошенник
Поднял руки с кукишами в каждой,
Вскричав: «На, Бог, я складываю их тебе».
4. С этой минуты сделались приятны мне змеи,
Ибо одна обвилась вкруг его шеи,
Как бы говоря: «Не желаю, чтобы ты продолжал».
7. Другая, вокруг рук связывая его,
Так затянулась спереди узлом,
Что он не мог пошевельнуть ими.
10. Пистойя, о Пистойя! почему же не решишься ты
Испепелиться, чтобы не было тебя больше.
Ибо в злых делах семя твое все преуспевает!
13. Во всех темных кругах Ада
Я не видел духа столь дерзностного к Богу,–
Даже того, кто упал со стены в Фивах.
16. Вор убежал, не сказав более ни слова.
Я же увидел Кентавра, в полном бешенстве,
Явившегося с криком: «Где он, где он, гнусный?»
19. В Маремме нет, я полагаю, подобного
Множество ужей, сколько было у него на крупе,
До того места, откуда начинался человечий облик.
22. На плечах его, позади затылка,
Лежал дракон с простертыми крыльями,
Опаляющий всякого, кто ему повстречается.
25. Учитель мой сказал: «Это тот Какус,
Что под скалою Авентинского холма
Много раз проливал озера крови.
28. Он идет не вместе со своими братьями,
Ибо похищение коварно совершил он,
Угнав большое стадо, находившееся недалеко.
31. Но его лукавые дела прекратились
Под палицею Геркулеса, который, может быть,
Ударил его сто раз, а тот не ощутил и десяти».
34. Пока он говорил, Кентавр умчался;
И три духа появились ниже нас,
Которых мы заметили, я и мой Вождь,
37. Лишь когда они вскричали: «Кто вы?»
Благодаря чему остановилась наша повесть,
И лишь тогда обратили мы на них внимание.
40. Я их не знал, но произошло так,
Как происходит в некоторых случаях,
Что одному пришлось назвать другого,
43. Говоря: «Где же остался Чианфа?»
Поэтому, чтобы привлечь внимание Вождя,
Я положил свой палец на подбородок, к носу.
46. И если ты, читатель, не сразу придашь веру
Тому, что я скажу, это не будет удивительно,
Ибо и сам я, видевший, едва признаю это.
49. Пока я устремлял на них свой взор,
Змей о шести лапах бросился
На одного спереди, и весь впился в него.
52. Средними лапами он обвил его живот,
А передними ухватил за руки;
Затем прокусил одну за другой щеки.
55. Задние лапы он вытянул по его бедрам,
И сунул между ними хвост,
И распустил его сзади по спине.
58. Никогда плющ не приникает так
К дереву, как обвило ужасное
Животное вокруг него свои члены.
61. Затем они слились, как будто из расплавленного воску
Были; и смешались их цвета,
Ни тот, ни этот уж не походил на прежнее.
64. Так движется вперед от жара
По бумаге полоса коричневого цвета,
И это еще не черное, но и белое в нем угасает.
67. Двое других смотрели на него, и оба
Кричали: «О, Аньелло, как ты меняешься!
Взгляни, ты уж не одно и не два».
70. Уже из двух голов одна составилась,
Когда предстало нам два лица, слившихся
В едином облике, где уничтожались оба.
73. Из четырех образовались две руки;
Бедра же и ноги, живот и стан
Обратились в члены, раньше никогда не виданные.
76. Весь первоначальный вид их был нарушен.
Двумя и не двумя казался извращенный
Образ, так вот медленно он удалялся.
79. Как ящерица под великим зноем
Летнего дня, ища другой изгороди
Кажется молнией, когда перебегает дорогу,
82. Такой была кинувшаяся к животам
Двух других воспламененная змейка,
Синевато-черная, как зерно перца.
85. И ту часть, откуда получаем мы
Первое питание[26], пронзила одному из них;
Затем упала, растянувшись перед ним.
88. Пронзенный на нее взглянул, но ничего не вымолвил.
Напротив, продолжая стоять, зевал,
Как будто сон, или озноб им овладели.
91. Он смотрел на змею, она же на него.
У одного из раны, у другой из пасти
Шел сильный дым, сливаясь в одно целое.
94. Пусть замолчит Лукан, когда он говорит
О бедствии Сабелла и Нассидия;
И пусть выслушает, что сейчас сорвется с тетивы.
97. Да умолчит Овидий и о Кадме и об Аретузе;
Ибо если одного в змея, другую в источник
Обращает он в стихах, я не завидую ему;
100. Ибо двух природ никогда одну при другой
Не превращал ли так, что обе формы
Были б готовы обменяться веществом.
103. Одновременно отвечали они такому правилу,
Что змея расщепила хвост надвое,
А раненый сдвинул вместе ступни.
106. Ноги сами собой так слились
С бедрами, что скоро стало невозможно
Различить линию, где они соединились.
109. Раздвоенный хвост принимал форму
Того, что пропадало там, и его кожа
Становилась мягкой, а у другого жесткой.
112. Я видел, как уходили под мышки руки,
И обе лапы зверя, которые были не длинны,
Вытягивались так, как укорачивались члены человека.
115. Потом задние ноги, свившиеся вместе,
Обратились в член, скрываемый мужчиной,
А у несчастного он разделился надвое.
118. В то время как обоих одевает дым
В новые цвета и зарождает волосы
У одного, другого же лишает их,
121. Один подымается, а другой падает,
Не отводя, однако, нечестивых взоров,
При которых они меняли свои морды.
124. Тот, кто стоял, сузил голову в висках.
И из избытка вещества, собравшегося там.
Явились уши, отделившиеся от щек.
127. Что не сошло назад и удержалось,
Из того вырос на лице нос,
И утолстились губы, сколько нужно.
130. Тот, кто лежал, выпячивает морду вверх,
И втягивает уши в голову,
Как делает улитка с рожками.
133. И язык, цельный и служивший прежде
Ему для речи, расщепляется, а развилина
У змеи закрывается и дыма более нет.
136. Душа, обратившаяся в животное,
Уползает со свистом по долине,
А человек, произнося слова, плюет ей вслед.
139. Затем он повернул к нему новые плечи,
И сказал: «Пусть ныне ползет Буозо,
Как я некогда на четвереньках по этой тропе».
142. Так, видел я, меняются и изменяются
В седьмой заворре[27]; и да извинит меня
Новизна предмета, если перо мое заколебалось.
145. И хотя глаза мои были несколько
Смущены и душа подавлена,
Но не могли убегавшие так скрыться,
148. Чтобы я не увидел ясно Пуччио Шианкато.
И это был единственный из трех,
Явившихся вначале, кто не превращался.
151. Другой был тот, из-за кого плачешь ты, Гавилла.

1. Возвеселись, Флоренция, ибо ты столь могуча,
Что над землей и морем бьешь крылами,
А по всему Аду проносится твое имя.
4. Среди воров я нашел пять таких
Твоих граждан, что мне стыдно,
И это не делает тебе большой чести.
7. Но если предрассветные сны сбываются,
Ты испытываешь в недалеком уже времени,
Чего страстно желает тебе Прато, а не только другие.
10. И если бы беда пришла, то не была бы преждевременна.
Так пусть приходит, если так назначено!
Ибо тягостнее это будет мне, когда я стану старше.
13. Мы удалились, и по лестнице
Из выступающих камней, где ранее спускались,
Взошел мой Вождь, и вывел меня.
16. И когда мы проходили по уединенному пути,
Среди обломков, и среди утесов скал,
Ногам нельзя было обойтись без рук.
19. Я горевал тогда и теперь вновь горюю,
Обращаясь памятью к тому, что видел.
И более обуздываю дух, чем, когда-либо,
22. Дабы он не уклонялся от стези добродетели;
Так что если благосклонная звезда, или нечто лучшее,
Дали мне благо, пусть я не завидую себе.
25. Как поселянин, отдыхающий на взгорье
Во время года, когда светило, озаряющее мир
Менее скрывает от нас свое лицо.
28. И в час, когда муху заменяет занзара,
Видит светляков внизу в долине,
Быть может, там, где его виноградники и пашня;
31. Столькими же огнями блистал весь
Восьмой лог, как я увидел
В минуту, когда мне открылось его дно.
34. И какою тот, кто медведями отомстил за себя,
Видел удалявшуюся колесницу Илии,
Когда кони уносили ее прямо в небо,
37. А он не мог следовать за нею взором,
Увидев лишь, как одно пламя,
Подобно облачку вознеслось наверх,
40. Так же вылетало каждое пламя из глотки
Рва, и ни одно не обнаруживало похищенного,
Но всякое заключало по грешнику.
43. Я стоял на мосту и смотрел, высунувшись,
Так, что если бы не держался за глыбу камня,
То упал бы вниз и без подталкивания.
46. И Вождь, видя, что я столь внимателен,
Сказал: «Внутри огней заключены души:
Каждая обвита пламенем, которое ее сжигает».
49. «Учитель, – отвечал я, – выслушанное
Еще сильнее убеждает меня; но я уже заметил,
Что это так, и уже хотел сказать тебе.
52. Кто в этом пламени, столь раздвоенном
Наверху, точно оно восстало над костром,
Куда был брошен Этеокл со своим братом?»
55. Он мне ответил: «Там внутри мучаются
Улисс и Диомед, и вот вдвоем
Устремляются они на камень, как шли на злое.
58. И внутри своего пламени воздыхают
О кознях с тем конем, что открыл врата,
Откуда вышло славное семя римлян.
61. Там оплакивается хитрость, из-за которой
Мертвая Деидамия и теперь горюет об Ахилле.
И там несут кару за Палладиум».
64. «Если они могут говорить среди этого
Жара, – сказал я, – то, Учитель, очень прошу,
И вновь прошу тысячекратной просьбою –
67. Не откажи мне подождать здесь,
Пока приблизится сюда рогатое пламя;
Взгляни, как от желания я тянусь к нему».
70. И он ответил мне: «Просьба твоя достойна
Всяческой похвалы, и потому я принимаю ее:
Но постарайся сдерживать свой язык.
73. Предоставь говорить мне, ибо я понимаю,
Чего ты хочешь; ведь возможно, что они уклонятся,
Будучи греками, от беседы с тобой».
76. Когда пламя приблизилось настолько,
Что мой Вождь счел время и место подходящими,
Я услышал, как он произнес следующее:
79. «О вы, находящиеся вдвоем в одном огне,
Если я заслужил кое-что пред вами в жизни,
Если я заслужил пред вами много или мало,
82 Когда писал в мире возвышенные стихи,
То остановитесь, и один из вас пусть скажет,
Где, сгубленный самим собою, он погиб».
85. Больший рог пламени
Стал колебаться с бормотанием,
Как если бы его утомлял ветер.
88. Затем, клонясь вершиною с боку на бок,
Будто это был говорящий язык,
Он подал голос и сказал: «Когда
91. Я удалился от Цирцеи, задержавшей
Меня более года недалеко от Гаэты,
Раньше, чем Эней назвал ее подобным образом,
94. Ни нежность к сыну и ни жалость
К старцу отцу, ни любовь мужа,
Которая должна была радовать Пенелопу,
97. Ничто не могло победить во мне того пыла,
Который увлекал меня к исследованию мира,
Пороков человеческих и доблестей.
100. И я отправился в широкое, открытое море,
Всего на одном судне, с теми немногими
Товарищами, которые не покинули меня.
103. Тот берег и этот видел я до Испании,
И до Марокко, и остров Сардинию,
И еще иные, омываемые этим морем.
106. Я и товарищи мои, мы были стары, дряхлы,
Когда добрались до того узкого прохода,
Где Геркулес поставил указующие знаки,
109. Чтобы человек не устремлялся далее.
Справа я оставил за собой Севилью,
Слева осталась позади Сеутта.
112. «О, братья, – сказал я, – в тысячах
Опасностей достигшие, наконец, Запада,
В том недолгом бодрствовании
115. Ваших чувств, что осталось вам,
Не пожелайте отказаться от исследования,
Плывя за Солнцем, мира без людей.
118. Подумайте о своем происхождении.
Не были вы созданы для грубой жизни,
Но для того, чтобы идти к доблести и знанию».
121. Своих товарищей так я воодушевил
Этой небольшой речью к дальнейшему пути,
Что едва потом мог их удерживать.
124. И поставив корму нашу на восток,
Мы обратили весла в крылья для безумного полета,
Все время забирая влево.
127. Уже все звезды Южного полюса
Видел я ночами, наш же так склонился,
Что не подымался над поверхностью моря.
130. Пять раз возгорался и столько же раз угасал свет
На нижней стороне луны,
С той поры как мы вошли в открытое море,
133. Когда предстала нам гора, темневшая
Из отдаления и показалась она столь высокой,
Что подобной никогда я и не видел.
136. Мы обрадовались, но скоро нам пришлось плакать,
Ибо с новой земли поднялся вихрь,
Потрясший носовую часть судна.
139. Трижды он кружил корабль всеми водами,
В четвертый раз поднял корму вверх,
А нос ринулся вглубь, как угодно было Другому[28],
142. Доколе море не замкнулося над нами.