Максим Горький - Том 27. Статьи, речи, приветствия 1933-1936
Предисловие [к книге «Первая боевая организация большевиков 1905–1907 гг.»]
Изд. «Старый большевик», М. 1934
Эта книга является дополнением изданной Институтом Маркса-Энгельса-Ленина в 1932 году книги «Первая конференция военных и боевых организаций РСДРП в ноябре 1906 г.». Она дополняет протоколы конференции иллюстрациями технической работы боевой группы, основанной при ЦК большевиков, и она ещё раз говорит об изумительной революционной проницательности Владимира Ильича Ленина, который уже в 1902 году считал вооружённую борьбу рабочего класса против самодержавной буржуазии неизбежной и близкой. Один из вождей меньшевиков, Мартов, более честный, чем его товарищи, называл безошибочную проницательность Ленина «утопической» и даже угрожающей «отвести пролетариат далеко от русла классовой борьбы». Но ленинцы, выступив против врага с оружием в руках, победили, а меньшевики оказались где-то вне пределов истории, не торопясь помирают «от скуки жизни» в те дни, когда социальные процессы, преображая мир, развиваются с вулканической силой.
Эта книга рассказывает о деятельности «Боевой группы» и рисует портреты боевиков, людей Беззаветной преданности делу партии, делу пролетариата. Те из них, которые уцелели, до сего дня остаются на службе революции, так же беззаветно работая в различных областях строительства социализма.
К числу радостей, испытанных мною, я искренно причисляю моё близкое знакомство с некоторыми из этих людей.
Третьему краевому съезду Советов
Товарищи!
Что следует помнить нам особенно крепко?
Каждый наш хозяйственный, каждый наш культурный успех всё более сгущает озлобление хищников против нас, всё более разжигает зависть «свободных» безответственных грабителей мира. Они хозяйствовали века, нажили много золота, создали отличные машины, ограбили, довели до великой нищеты рабочих и крестьян у себя и вот теперь вооружаются для того, чтоб отнять друг у друга — сколько удастся — земли и покупателей. На сегодня одним необходима Абиссиния, другим — Югославия, третьим — Австрия, четвёртым — Китай, Дальний Восток и т. д.
Но если б удалось захватить эти жирные куски, послезавтра грабителям понадобились бы одним — Польша и прибалтийские государства, другим — Франция, третьим — Балканы, Турция, Персия, и каждая группа капиталистов Европы мечтает о власти над всем миром.
Жадность к наживе — это древнее безумие торговцев людьми и вещами — в наше время осложнена и усилена предчувствием гибели капитализма. Насколько это предчувствие сильно, мы видим по тому, что единство жадности не может создать единства действия и возбуждает в стае двуногих волков всё более разнообразные и непримиримые противодействия. Все вместе капиталисты очень хотели бы завоевать и ограбить страну, где живёт 170 миллионов народа, где власть принадлежит рабочим и крестьянам, где рабоче-крестьянская власть, организованная и руководимая партией Ленина — Сталина, показывает пролетариату и крестьянству всей земли, что трудовой народ отлично может хозяйствовать без капиталистов.
В Союзе Советских Социалистических Республик семнадцать лет чудесно работает энергия, количество которой из года в год возрастает, качество повышается, и эта энергия непрерывно во всём мире возбуждает к жизнедеятельности энергию, классово родственную ей. Путь пролетариата к победе становится всё шире, всё более ясно виден. Петля, накинутая историей на шею капитализма, стягивается всё сильнее, всё более туго. Но капитализм всё ещё жив и действует, отравляя зловонием людей, созданных им, воспитанных на его гнилой и грязной почве.
Ссмнадцать лет партия Ленина — Сталина непрерывно борется с вредителями, с людьми, которые продают родину свою подлейшим врагам её. Семнадцать лет стража пролетариата вылавливает и уничтожает шпионов европейского капитализма. На восемнадцатом году диктатуры пролетариата убит один из крупных его вождей Сергей Киров. Вслед за этим убийством властью оглашено, что в стране скопились и выловлены десятки наёмных убийц, посланных «культурнейшими» соседями нашими для истребления вождей.
В ответ на эти факты страна рявкнула достаточно мощно, не обнаружив никаких признаков паники, ни тени какой-либо депрессии. Так и следовало. Но — мало крикнуть. Необходимо предвидеть и предотвращать. Мы живём в состоянии войны, — вот что нам нужно помнить, не забывая ни на минуту. В нашей среде, оказывается, прячутся мерзавцы, способные предавать, продавать, убивать. Существование таких мерзавцев недопустимо. Оно было бы невозможно, если б мы в текущей ежедневной героической работе нашей не забывали о том, что враг ещё жив, что он следит за нами изо всех углов и всегда способен воспользоваться каждым нашим промахом, ошибкой, обмолвкой. Враг вполне заслуживает непрерывного внимания к нему, он доказал это. Нужно уметь чувствовать его, даже когда он молчит и дружелюбно улыбается, нужно уметь подмечать иезуитскую фальшивость его тона за словами его песен и речей. Нужно истреблять врага безжалостно и беспощадно, нимало не обращая внимания на стоны и вздохи профессиональных гуманистов. Нужно помнить, что в мире воспламенён подлинный гуманизм пролетариата, — гуманизм, цель которого — освобождение пролетариев всех стран из железной клетки капитала.
[Приветствие к пятнадцатилетию советской кинематографии]
Горячо поздравляю с прекрасными победами. Уверен, что чем дальше, тем более успешно развиваться ваша работа. Культурное значение её в таких образцах, как «Гроза», «Пышка», «Чапаев», — огромно.
Максим Горький
О сказках
Вы спрашиваете: что дали мне народные сказки, песни?
С живописью словом, с древней поэзией и прозой трудового народа, — с его литературой, которая в первоначале своем появилась до изобретения письменности и называется «устной» потому, что передавалась «из уст в уста», — с литературой этой я познакомился рано — лет шести-семи от роду. Знакомили меня с нею две старухи: бабушка моя и нянька Евгения, маленькая, шарообразная старуха с огромной головой, похожая на два кочана капусты, положенных один на другой Голова у Евгении была неестественно богата волосами, волос — не меньше двух лошадиных хвостов, они — жесткие, седые и курчавились; Евгения туго повязывала их двумя платками, черным и желтым, а волосы все-таки выбивались из-под платков. Аицо у нее было красное, маленькое, курносое, без бровей, как у новорожденного младенца, в это пухлое лицо вставлены и точно плавают в нем синенькие веселые глазки.
Бабушка тоже была богата волосами, но она натягивала на них «головку» — шелковую шапочку вроде чепчика. Нянька жила в семье деда лет двадцать пять, если не больше, «нянчила» многочисленных детей бабушки, хоронила их, оплакивала вместе с хозяйкой. Она же воспитала и второе поколение — внуков бабушки, и я помню старух не как хозяйку и работницу, а как подруг. Они вместе смеялись над дедом, вместе плакали, когда он обижал одну из них, вместе потихоньку выпивали рюмочку, две, три. Бабушка звала няньку — Еня, нянька ее — Акуля, а ссорясь, кричала:
— Эх ты, Акулька, черная ведьма!
— А ты — седая ведьма, мохнатое чучело, — отвечала бабушка. Ссорились они нередко, но — на короткое время, на час, потом мирились, удивлялись:
— Чего орали? Делить нам — нечего, а орем. Эх, дурехи…
Если раскаяние старух слышал дед, он подтверждал:
— Верно: дуры.
И вот, бывало, в зимние вечера, когда на улице посвистывала, шарахалась, скреблась в стекла окон вьюга или потрескивал жгучий мороз, бабушка садилась в комнатенке рядом с кухней плести кружева, а Евгения устраивалась в углу, под стенными часами, прясть нитки, я влезал на сундук, за спиной няньки, и слушал беседу старух, наблюдая, как медный маятник, раскачиваясь, хочет стесать затылок няньки. Сухо постукивали коклюшки, жужжало веретено, старухи говорили о том, что ночью у соседей еще ребенок родился — шестой, а отец все еще «без места», поутру его старшая дочь приходила хлеба просить. Очень много беседовали о пище: за обедом дед ругался — щи недостаточно жирны, телятина пережарена. У кого-то на именинах успенскому попу гитару сломали. Попа я знаю, он, бывая в гостях у деда, играет на гитаре дяди Якова, он — огромный, гривастый, рыжебородый, с большой пастью и множеством крупных белых зубов в ней. Это — настоящий поп, тот самый, о котором рассказывала нянька Евгения. А рассказывала она так: задумал бог сделать льва, слепил туловище, приладил задние ноги, приспособил голову, приклеил гриву, вставил зубы в пасть — готов! Смотрит — а на передние ноги материалу нет. Позвал чёрта и говорит ему: «Хотел сделать льва — не вышло, в другой раз сделаю, а этого негодника бери ты, дурачина». Чёрт обрадовался: «Давай, давай, я из этого дерьма попа сделаю». Прилепил чёрт негоднику длинные руки, — сделался поп.
