Владимир Одоевский - Русские ночи
Роман «Русские ночи» — самое значительное произведение В. Одоевского, вобравшее в себя многие его замыслы, синтезировавшее его воззрения на жизнь, выразившее в цельном и концентрированном виде его любимые философские идеи. Это итоговое произведение в точном смысле этого слова. Роман вышел в свет в 1844 г. В следующем, 1845 г. старый друг В. Одоевского Кюхельбекер писал ему: «В твоих Русских Ночах мыслей множество, много глубины, много отрадного и великого, много совершенно истинного и нового, и притом так резко и красноречиво высказанного… Словом, ты тут написал книгу, которую мы смело можем противопоставить самым дельным европейским».
«Русские ночи» состоят из частей, писавшихся в разное время — преимущественно в течение 30-х годов. За исключением отрывка «Последнее самоубийство», все части еще прежде, чем они сложились в цельную композицию, стали романом, были известны читателям в качестве самостоятельных произведений. Так, вошедшая в состав «Русских ночей» новелла «Последний квартет Бетховена» была опубликована как самостоятельное произведение еще в 1831 г. в альманахе «Северные цветы». Тогда она заслужила одобрительную оценку Пушкина, которая по мысли отчасти близка более позднему высказыванию Кюхельбекера о романе в целом. 21 февраля 1831 г. А. И. Кошелев писал В. Одоевскому: «Пушкин весьма доволен твоим Квартетом Бетховена. Он говорит, что это не только лучшая из твоих печатных пьес (что бы немного значило), но что едва когда-либо читали на русском языке статью столь замечательную и по мыслям, и по слогу… Он находит, что ты в этой пьесе доказал истину весьма для России радостную; а именно, что возникают у нас писатели, которые обещают стать наряду с прочими европейцами, выражающими мысли нашего века».
Замысел «Русских ночей» возник и созревал у В. Одоевского исподволь, постепенно, на протяжении многих лет. Еще в 20-е годы В. Одоевский думает о необходимости ввести читателя в современную драму с помощью персонажей, которые заменили бы собою древнегреческий хор. У него появляется идея произведения, в котором ключевую роль играли бы несколько беседующих и философствующих героев, как бы со стороны наблюдающих жизнь и творящих над нею свой суд. Позднее, в «Русских ночах», такими героями будут Фауст и его приятели.
Видимо, тогда же, в 20-е годы, В. Одоевский задумал роман под названием «Дом сумасшедших», генетически связанный g романом «Русские ночи». В 1833 г., в предисловии к «Пестрым сказкам», В. Одоевский говорит о нем как о произведении «давно обещанном». Гоголь, знавший о замысле «Дома сумасшедших», писал о нем И. И. Дмитриеву: «Воображения и ума куча! Это ряд психологических явлений, непостижимых в человеке».
Многие из рассказов, вошедших в «Русские ночи», первоначально предназначались для «Дома сумасшедших». Например, история о Пиранези, об импровизаторе Киприяно, новеллы, посвященные Бетховену в Баху. В «Доме сумасшедших» В. Одоевский хотел собрать вместе героев, которые среди ординарной и пошлой толпы кажутся безумцами и которые на самом деле являются «избранниками духа». Мысль эта была внутренне близкой и дорогой В. Одоевскому, но по каким-то неизвестным нам причинам роман «Дом сумасшедших» так и не был им завершен. Но самый замысел романа не пропал; в значительной мере он нашел свое воплощение в другом романе — в «Русских ночах».
В 1836 г. в 4-й части журнала «Московский наблюдатель» В. Одоевский печатает отрывок, который впервые знакомит читателя с названием будущего философского романа: «Русские ночи. Ночь 1-я» — так называется отрывок. В 30-е годы печатались также отрывки н законченные новеллы, вошедшие затем в окончательный текст «Русских ночей» как составные части ночи 3-й и последующих: «Бригадир», «Бал», «Город без имени» и др.
Новелла за новеллой, отрывок за отрывком писались и печатались В. Одоевским без ясного сознания их внутренней связи н взаимозависимости. Такое сознание пришло позднее. Глубинная связь между отрывками, разумеется, была с самого начала, ее просто не могло не быть у такого писателя, как В. Одоевский, — писателя, создававшего все свои произведения на основе более или менее цельной философской концепции. Но эта связь не до конца и не сразу была осознана самим автором отрывков. В. Одоевский писал по этому поводу: «Инстинктуальная поэтическая деятельность духа отлична от разумной в образе своих действий, но в существе своем одинакова. Так бесознательно развивались во мне одна за другою Повести дома сумасшедших, и, уже окончивши их, я заметил, что они имели между собою стройную философскую связь».
«Русские ночи» — произведение уникальное по мысли, по характеру композиции, по жанровой своей природе. Это одновременно и роман, и драма, и философский трактат, и дидактическая книга. Может быть, ближе всего «Русские ночи» тому определению романа, которое было дано ранними немецкими романтиками. «Романы, — писал Ф. Шлегель, — это сократовские диалоги нашего времени. Эта свободная форма служит прибежищем для жизненной мудрости, которая спасается от школьной мудрости».
Ведущее начало романа В. Одоевского и главный герой его — сама философская мысль: жизнь мысли и драма мысли. В известной степени этому отвечает и название произведения. Белинскому оно показалось странным. Между тем, при всей его необычности, такое название вполне могло быть понятным романтически настроенному читателю.
«Русские ночи» — это русские мысли, русские раздумья, русские идеи. Разумеется, это не точная расшифровка названия: романтическая поэтика не требует, да и не допускает логически строгой и точной расшифровки. Однако поэтические ассоциации, которые вызывались у читателя понятием и образом ночи, естественно связывались именно с мыслями и идеями как главными предметами и героями романа В. Одоевского.
В соответствии с традицией философского романтизма, ночь — это время и условие познания: время духовной ясности и раскрепощения мысли. В ночи полнее и глубже постигаются тайны человеческие и тайны мироздания. Так это было в поэтическом представлении Юнга и Новалиса, в представлениях русских поэтов-любомудров и Тютчева. Любомудр Н. А. Мельгунов писал: «Для людей, живущих внутренней жизнью, свет дня так же тягостен, как и для птицы Минервиной, и они охотнее глядят па опускающееся солнце или на бледный свет луны, на эту божью лампаду ночи, которая осветит их духовный труд, работы ума их, вдохновенный плод их сердца. Они любят вечер и захождение солнца потому, что это вестники духовного дня».
«Русские ночи» — это не произвольное, а глубоко осмысленное и символическое название романа, посвященного нерешенным вопросам жизни и истории, романа, на страницах которого мы наблюдаем процесс борения идей, неутомимых и трудных поисков мысли.
Споры и сомнения вызывали у некоторых современников В. Одоевского не только название его философского романа, но и особенности его композиции. Внешне она носит фрагментарный характер, что и смущало критиков В. Одоевского. Но фрагментарность романа — тоже явление в достаточной мере закономерное, и оно находится в полном согласии с романтической поэтикой.
Для немецких романтиков, воздействие которых на В. Одоевского не вызывает сомнений, фрагмент, отрывок — это истинно свободная форма п свободная мысль. «Фрагмент, — утверждал Ф. Шлегель, — это есть наиболее правдивый способ художественного выражения. Художник естественно фрагментарен».
В. Одоевский всегда проявлял влечение к фрагментарным формам в литературе. Его излюбленные жанры — обрывочные записи, афоризмы, «гномы». Тяготение к фрагментарному изложению сказалось и в «Русских ночах». Это тяготение было и естественным, и осознанным. Недаром в романе часто повторяется слово «отрывки»: «После восьмилетней уединенной жизни, посвященной сухим цифрам и выкладкам, сочинитель сих отрывков…» и проч. (наст, изд., с. 44).
«Обрывочность» романа В. Одоевского не мешает ему быть цельным по внутренней своей структуре. Видимая фрагментарность произведения сочетается с глубоким, музыкальным единством всех его частей. Музыкальным можно назвать самый принцип композиции романа. Разумеется, это не точное, не терминологическое определение, а метафора. Но метафора, которая способна прояснить суть дела.
Музыкальный принцип композиции предполагает не поступательное, а возвращающееся повествование. (Интересно, что «возвращающейся» речью иногда называют стихи — речь в основе музыкальную). Ход повествования определяется не логикой событийного сюжета, а больше всего законами внутренних ассоциаций, вариационным повторением и усилением мотивов-идей, столкновением противоположных мотивов в пределах одной темы (что на языке музыки называется «контрапунктом»).
Подобный принцип и лежит в основе построения «Русских ночей». Идеи-мотивы возникают в романе, сталкиваются между собой, на время исчезают, заменяются другими, затем, по законам музыкальной логики, снова появляются в видоизмененной форме, в различных вариациях, в новых формальных и смысловых образованиях. Роман «Русские ночи» может показаться не цельным и обрывочным лишь с точки зрения рассудочной и догматической. С точки зрения поэтически-музыкальной он построен весь как бы на едином порыве — порыве одновременно эмоциональном и интеллектуальном.
