Роман Казак-Барский - О любви
Заступало двухтысячное Рождество Сына Творца и еврейской женщины Марии - Иешуа бар-Иосифа из Назарета, что в Галилее. Спасителя человеков, распятого человеками...
1995, Киев
CAMEL
Я родился недоношенным. На целую неделю. У моей матушки из-за старости и невроза, по-видимому, это была последняя беременность. К тому же яркий всполох, как полуденное солнце в июле, ужасный грохот тысяч громов её испугали, и у неё начались схватки. Старый Бабай (так звали его солдаты) не знал, что на этот день был назначен пуск последнего макетного образца самого большого носителя, и, тем более, не предполагал, что при пуске он рванет на старте, как маленькая атомная бомба.
Если бы Бабай предвидел, что такое может случиться, он ни за что не взял бы Гюльсен (так звали мою мать) с собой в Зону. Он-то точно знал, когда я должен был родиться. Сам отгонял её в дальний киргизский аул, где пасся на вольных хлебах мой папаша.
Наш род пресекался. Мы были ни молочным, ни мясным скотом. Потому и комбикормов колхозам и совхозам на наши "головы" не отпускали. Кому было дело до одиноких кочевников, которым верблюды были и поильцами, и кормильцами, и транспортом в этих пустынных - зимой промерзлых, летом раскаленных - степях?
У Бабая Гюльсен была одной из двух верблюдиц, и в округе на сотню километров ни у кого не было и в помине нашего брата. Всех вырубили под корень. Как класс дармоедов.
Я был слабым и хилым. Никаких шансов выжить. Вот и оставил меня старый Бабай умирать в снежной промерзлой степи. Да и чего можно ожидать от выкидыша, долженствовавшего пребывать во чреве матери ещё целую неделю. Уж на что новорожденные несимпатичны, что же говорить о выкидышах! Сплошь уроды. Да и сам я не собирался долго задерживаться на этом неприветливом холодном и голодном свете. Однако судьба распорядилась иначе. Рядовой хозвзвода Варфоломеев Иоанн Денисович отер меня мягкой ветошью, сунул в рот старый презерватив с дыркой, надетый на бутылку с молоком и отнес в теплый хлев, уложив на кучу соломы. Мне понравилось и я решил немного пожить. Молоко, хоть и коровье, было вполне сносным. Да и общество приличное: две коровы - Принцесса Анна и Принцесса Диана, старая ослица Маргарет Тэтчер, жеребчик ахал-текинец Миттеран, коза Раиска, козел Мефодий, два десятка безымянных овец и баранов, громадный хряк по имени Хрущ и мохнатый кобель с длинной мордой и острыми ушами. Его уважительно называли Вас-Вас, то есть Василий Васильевич. Вся эта живность должна была поддерживать высокую боеготовность мозгов комсостава части и находилась под опекой упомянутого хозвзвода.
Вас-Вас подошел ко мне, обнюхал, восторженно взвизгнул и лизнул в нос. Навострив уши, помахивая мохнатым хвостом, он склонил голову набок и, ласково глядя на меня своими желтыми глазами, сказал, чтобы я не боялся, ибо впредь нахожусь под его охраной и покровительством. И вообще, я ему нравлюсь, и выйдет из меня хороший парень, помощник Миттерану и Маргарет. Это меня взбодрило.
Заботы рядового Варфоломеева Иоанна Денисовича и пса Вас-Вас, теплое молоко Принцесс и жгучее любопытство поддержали мои жизненные силы, и через две недели я уже мог становиться на собственные ноги.
Вероятно, я за эти две недели похорошел, так как Раиска стала ревниво коситься на рядового Варфоломеева Иоанна Денисовича, когда он меня поил молоком, и все норовила боднуть меня. Вас-Вас рычал на Раиску и загонял в угол к овцам.
Здесь нужно сказать несколько слов о рядовом Варфоломееве Иоанне Денисовиче. Все же он мне был как бы отец родной. Впрочем, даже скорее мать. Во всем хозвзводе, а может быть, и в части, он был переросток. Его призвали в армию, когда его сверстники уже год, как отпраздновали дембель. Варфоломеев успел закончить духовную семинарию. И загремел в армию, поскольку его отец-инвалид, настоятель храма Богородицы где-то под Малоярославцем, отдал Богу душу, что и лишило Иоанна Денисовича права на отсрочку.
Замполиты даже не пытались перевоспитывать его в атеиста. Имели опыт. Но определять его в боевые расчеты или стартовые команды категорически запретили, дабы своей возможной религиозной пропагандой он не подорвал боеспособность советских ракетных войск стратегического назначения. В свою очередь, Варфоломеев был доволен своим положением. Во-первых, ему не нужно было насиловать себя посещениями богопротивных занятий по боевой и политической подготовке; во-вторых, подсобное хозяйство находилось в десятке километров от технической и пусковой площадки, где находились квартиры части, то бишь, подальше от начальства, а, следовательно, и от всевозможных неприятностей, связанных с близким присутствием уймы начальников; в-третьих, он как бы находился на альтернативной службе, так как работа скотника более соответствовала его пацифистским убеждениям, нежели участие в подготовке и пуске этих смертоносных ракетных монстров. К тому же в хозвзводе были либо блатные придурки, либо вовсе безграмотные ребята из такой немыслимой глубинки, где могли их отыскать только зажатые вечно невыполнимым мобпланом райвоенкоматы. И те, и другие уважали Иоанна Денисовича, поскольку был он по их понятиям на уровне профессора, да и по возрасту неудобно было к нему относиться, как к салаге. Единственным начальником у Иоанна Денисовича был помкомвзвода сержант Курбанбердыев. Взводный прапор Харченко, почитай одна из самых влиятельных личностей в части, если не считать командира, замполита и писаря, появлялся в хозяйстве раз в неделю по пятницам со своей шалавой Зинаидой, официанткой из спецстоловой военнотехнической правительственной Комиссии и уходил в загул до понедельника. Исключения составляли дни, когда командир устраивал выездные рыбалки для инспектировавших часть комиссаров, случавшиеся исключительно во время нерестового хода белорыбицы из почти пересохшего Арала в гирла мутных желтоводных Дарий.
Я забыл упомянуть, что это самое мое родное хозяйство располагалось невдалеке от устья Сырдарьи. Рядом с границей Зоны, которая была как бы на условном замке, потому как территорию внутри страны, величиной с добрую Бельгию, среди пустыни не было никакой возможности да и надобности обносить сплошной колючкой. Потому-то Бабай, знавший свою степь, как собственную варежку, иногда наведывался в хозяйство совершенно беспрепятственно. Нынче его назвали бы челноком и к тому же контрабандистом. Обычно он привозил на вьках пару ящиков водки и увозил столько же мешков комбикормов. Эти бартерные операции, как я узнал потом - сугубо рыночного характера проводились регулярно и взаимное доверие сторон было на самом высоком уровне, как между Ллойдом и Лионским Кредитом.
Иоанн Денисович если и потреблял водку, то в небольших количествах, преимущественно чтобы согреться, и никогда не был не то чтобы пьян, но хорошо выпившим.
Большую часть причитавшейся взводу водки распивали в течение недели всем взводом под жареную рыбу, тут же вылавливаемую, и мятые прошлогодние соленые огурцы - один из немногих видов довольствия, доходившего до взвода. К тому времени, должен заметить, солдатский рацион существенно оскудел ввиду надвинувшихся крупных экономических трудностей. Из Европы и Монголии выводили войска, а из магазинов продукты. Армия переходила на подножный корм.
Главным инициатором бартерных операций был сержант Аслан Курбанбердыев и командир отделения младший сержант Псюхин Руслан Георгиевич. Свою долю получал и прапор Харченко - ящик водки, так как без его содействия вряд ли бы смогли состояться эти сделки.
Когда я уже достаточно твердо стал стоять на ногах, я смело переступил порог хлева. К своему удивлению, я обнаружил, что грязно-белое покрывало снега кое-где прохудилось, и сквозь него проступили желто-серые проплешины, парившие под теплыми солнечными лучами. С каждым днем солнце поднималось все выше, и когда ветер не дул с восхода и полночи, проплешины быстро увеличивались, а мутная вода с журчанием заливала старые норы сусликов и тушканчиков. Однажды утром я обнаружил, что снег исчез совсем, а ещё через несколько дней вся степь покрылась нежно-розовыми тюльпанами. Мне они так понравились, что я попробовал их пожевать. Сладковатые мясистые листья мне пришлись по вкусу. Вас-Вас сказал, чтобы я не увлекался, так как меня может пронести от непривычки.
Я быстро креп под весенними солнечными лучами и с удовольствием носился с Вас-Вас вокруг пасущихся овец. Пастухом в наряд чаще всего ходил Иоанн Денисович, но иногда его заменял рядовой Давид Аронович Гутман. Ему оставалось дослужить меньше года, и на правах "деда" он уединялся со стадом овец, как его предки в библейские времена, устраивал навес из плащпалатки и в его тени листал какие-то книжки. Давид Аронович полностью полагался на Вас-Вас и меня.
Накануне призыва Давид Аронович со своей семьей подал бумаги на выезд на постоянное место жительства в свою историческую родину Израиль. Однако вместо разрешения на выезд его срочно призвали в армию и отправили на Космодром, где определили в хозвзвод скотником. А чтобы служба не казалась медом, в его обязанности вменили содержать в образцовом порядке сортиры при так называемых охотничьих домиках для гостей.
