Камиль Зиганшин - Маха, или История жизни кунички
Долго не решалась Маха прикоснуться к подозрительному предмету, отдающему смертным духом. Вновь и вновь обнюхивала его. Напряглась до болезненности, вслушиваясь в малейший шорох, но подвижные уши улавливали только неясный шепот ветра в густой кроне сосны.
От сладкого Маху мучила жажда, и соблазнительная близость снега в конце концов заставила превозмочь боязнь. Все еще колеблясь, куница намерилась тихонько отодвинуть кружок в сторону с тем, чтобы увеличить щель и выйти, но едва она коснулась коварной тарелочки, как створки капкана сомкнулись, и острая боль пронзила лапку, растеклась огнем по всему телу.
Маха отпрянула было назад, но стальные челюсти держали мертвой хваткой. Превозмогая мечущуюся по телу боль, она забилась что было сил - увы, безуспешно.
Тогда куница сама бросилась на "врага". Яростно рвала, грызла ловушку клыками, но эмаль на зубах только крошилась о неподатливую сталь. Дужки держали крепко, а тарелочка и сторожок, болтаясь из стороны в сторону, лишь бесстрастно брякали.
В попытках освободиться прошло несколько часов. Солнце село за гребень хребта. Мороз усиливался. Пережатые пальцы одеревенели, и боль незаметно отступила. От беспрестанных рывков и подергиваний кожа и сухожилия размочалились. Маха перекусила остатками клыков омертвевшие размочаленные ткани и освободилась наконец от ненавистной железки.
Не обращая внимания на рану, она принялась разгребать листву, перегрызать веточки, чтобы докопаться до подошвы борти, а докопавшись стала спешно грызть пластырь, преграждающий путь к свободе. Работала без отдыха, словно догадываясь, что времени ей отпущено мало, и если к утру не покинуть эту западню, то случится непоправимое.
Вот уже загорелась на востоке малиновая заря, ударили первые лучи солнца.
С неменьшей поспешностью шел к сосне бортник, мечтавший не только оградить своих пчел-кормильцев от разбоя, но и добыть ценную шкурку.
Приближаясь к приметному месту, он издалека увидел, что его труды не напрасны - ловушка сработала! Сердце распирало от гордости и восторга. Ему уже чудилось во мраке лаза сияние меха дивной красоты. Но, подойдя ближе и приглядевшись внимательней, он был озадачен появлением у нижнего края пластыря второго отверстия. Это открытие кольнуло бортника неясной, болезненной догадкой.
Все еще не теряя надежды, он обежал сосну и увидел на снегу парные следы с алыми пятнышками крови. Сладостные минуты ожидания знатной добычи сменились горьким разочарованием.
За зиму пчеловед, обходя разбросанные в окрестных лесах борти, еще не единожды наведывался к пострадавшей сосне в расчете встретить следы воришки, но напрасно. Куница больше не появлялась.
8
Насмерть перепуганная Маха, припадая на поврежденную лапу, долго бежала через большие и малые речушки. Поднималась по крутым распадкам в горы, спускалась в заснеженные долины. Сторонясь дорог, санных путей и лыжных проходов, она уходила все дальше и дальше от злосчастного места. Чем дремучей, непроходимей становилась тайга, чем выше вздымались беловерхие горы, тем свободней и уверенней чувствовала себя куница.
Наконец она достигла рубежа лесов, раскинувшихся на крутых отрогах Дальнего хребта. Белые грани его вершин оживляли сумрачную, обомшелую хвойную чащу. Недоступные для людей дебри надежно укрыли ее.
Тишина, настоянный на хвое воздух, нетронутый, первозданный лес -- как радостно ощущать все это после враждебного мира грязных, вонючих дорог, чихающих дымом железных чудовищ и вездесущих людей.
Здесь, вдали от человеческого жилья, в плотной кроне покореженной временем ели Маха отыскала покинутое беличье гнездо-гайно - и надолго обосновалась в круглой теплой каморке - она готовилась стать матерью.
Каким встретит окружающий мир ее детей?
Уфа март 1988 г.
