Антон Чехов - Полное собрание сочинений и писем в тридцати томах. Сочинения т 4-7
{04044}
И в душу генеральши, в первый раз за все десять лет практики, западает сомнение... Она вызывает следующих больных и, говоря с ними о болезнях, замечает то, что прежде незаметным образом проскальзывало мимо ее ушей. Больные, все до единого, словно сговорившись, сначала славословят ее за чудесное исцеление, восхищаются ее медицинскою мудростью, бранят докторов-аллопатов, потом же, когда она становится красной от волнения, приступают к изложению своих нужд. Один просит землицы для запашки, другой дровец, третий позволения охотиться в ее лесах и т. д. Она глядит на широкую, благодушную физиономию отца Аристарха, открывшего ей истину, и новая истина начинает сосать ее за душу. Истина нехорошая, тяжелая... Лукав человек!
{04045}
НАЛИМ
Летнее утро. В воздухе тишина; только поскрипывает на берегу кузнечик да где-то робко мурлыкает орличка. На небе неподвижно стоят перистые облака, похожие на рассыпанный снег... Около строящейся купальни, под зелеными ветвями ивняка, барахтается в воде плотник Герасим, высокий, тощий мужик с рыжей курчавой головой и с лицом, поросшим волосами. Он пыхтит, отдувается и, сильно мигая глазами, старается достать что-то из-под корней ивняка. Лицо его покрыто потом. На сажень от Герасима, по горло в воде, стоит плотник Любим, молодой горбатый мужик с треугольным лицом и с узкими, китайскими глазками. Как Герасим, так и Любим, оба в рубахах и портах. Оба посинели от холода, потому что уж больше часа сидят в воде... - Да что ты всё рукой тычешь? - кричит горбатый Любим, дрожа как в лихорадке. - Голова ты садовая! Ты держи его, держи, а то уйдет, анафема! Держи, говорю! - Не уйдет... Куда ему уйтить? Он под корягу забился... - говорит Герасим охрипшим, глухим басом, идущим не из гортани, а из глубины живота. - Скользкий, шут, и ухватить не за что. - Ты за зебры хватай, за зебры! - Не видать жабров-то... Постой, ухватил за что-то... За губу ухватил... Кусается, шут! - Не тащи за губу, не тащи - выпустишь! За зебры хватай его, за зебры хватай! Опять почал рукой тыкать! Да и беспонятный же мужик, прости царица небесная! Хватай! - "Хватай"... - дразнит Герасим. - Командер какой нашелся... Шел бы да и хватал бы сам, горбатый, чёрт... Чего стоишь?
{04046}
- Ухватил бы я, коли б можно было... Нешто при моей низкой комплекцыи можно под берегом стоять? Там глыбоко! - Ничего, что глыбоко... Ты вплавь... Горбач взмахивает руками, подплывает к Герасиму и хватается за ветки. При первой же попытке стать на ноги, он погружается с головой и пускает пузыри. - Говорил же, что глыбоко! - говорит он, сердито вращая белками. - На шею тебе сяду, что ли? - А ты на корягу стань... Коряг много, словно лестница... Горбач нащупывает пяткой корягу и, крепко ухватившись сразу за несколько веток, становится на нее... Совладавши с равновесием и укрепившись на новой позиции, он изгибается и, стараясь не набрать в рот воды, начинает правой рукой шарить между корягами. Путаясь в водорослях, скользя по мху, покрывающему коряги, рука его наскакивает на колючие клешни рака... - Тебя еще тут, чёрта, не видали! - говорит Любим и со злобой выбрасывает на берег рака. Наконец, рука его нащупывает руку Герасима и, спускаясь по ней, доходит до чего-то склизкого, холодного. - Во-от он!.. - улыбается Любим. - Зда-аровый, шут... Оттопырь-ка пальцы, я его сичас... за зебры... Постой, не толкай локтем... я его сичас... сичас, дай только взяться... Далече, шут, под корягу забился, не за что и ухватиться... Не доберешься до головы... Пузо одно только и слыхать... Убей мне на шее комара - жжет! Я сичас... под зебры его... Заходи сбоку, пхай его, пхай! Шпыняй его пальцем! Горбач, надув щеки, притаив дыхание, вытаращивает глаза и, по-видимому, уже залезает пальцами "под зебры", но тут ветки, за которые цепляется его левая рука, обрываются, и он, потеряв равновесие, - бултых в воду! Словно испуганные, бегут от берега волнистые круги и на месте падения вскакивают пузыри. Горбач выплывает и, фыркая, хватается за ветки. - Утонешь еще, чёрт, отвечать за тебя придется!.. - хрипит Герасим. - Вылазь, ну тя к лешему! Я сам вытащу!
{04047}
Начинается ругань... А солнце печет и печет. Тени становятся короче и уходят в самих себя, как рога улитки... Высокая трава, пригретая солнцем, начинает испускать из себя густой, приторно-медовый запах. Уж скоро полдень, а Герасим и Любим всё еще барахтаются под ивняком. Хриплый бас и озябший, визгливый тенор неугомонно нарушают тишину летнего дня. - Тащи его за зебры, тащи! Постой, я его выпихну! Да куда суешься-то с кулачищем? Ты пальцем, а не кулаком - рыло! Заходи сбоку! Слева заходи, слева, а то вправе колдобина! Угодишь к лешему на ужин! Тяни за губу! Слышится хлопанье бича... По отлогому берегу к водопою лениво плетется стадо, гонимое пастухом Ефимом. Пастух, дряхлый старик с одним глазом и покривившимся ртом, идет, понуря голову, и глядит себе под ноги. Первыми подходят к воде овцы, за ними лошади, за лошадьми коровы. - Потолкай его из-под низу! - слышит он голос Любима. - Просунь палец! Да ты глухой, чё-ёрт, что ли? Тьфу! - Кого это вы, братцы? - кричит Ефим. - Налима! Никак не вытащим! Под корягу забился! Заходи сбоку! Заходи, заходи! Ефим минуту щурит свой глаз на рыболовов, затем снимает лапти, сбрасывает с плеч мешочек и снимает рубаху. Сбросить порты нехватает у него терпения, и он, перекрестясь, балансируя худыми, темными руками, лезет в портах в воду... Шагов пятьдесят он проходит по илистому дну, но затем пускается вплавь. - Постой, ребятушки! - кричит он. - Постой! Не вытаскивайте его зря, упустите. Надо умеючи!.. Ефим присоединяется к плотникам, и все трое, толкая друг друга локтями и коленями, пыхтя и ругаясь, толкутся на одном месте... Горбатый Любим захлебывается, и воздух оглашается резким, судорожным кашлем. - Где пастух? - слышится с берега крик. - Ефи-им! Пастух! Где ты? Стадо в сад полезло! Гони, гони из саду! Гони! Да где ж он, старый разбойник? Слышатся мужские голоса, затем женский... Из-за решетки барского сада показывается барин Андрей Андреич в халате из персидской шали и с газетой в руке...
{04048}
Он смотрит вопросительно по направлению криков, несущихся с реки, и потом быстро семенит к купальне... - Что здесь? Кто орет? - спрашивает он строго, увидав сквозь ветви ивняка три мокрые головы рыболовов. - Что вы здесь копошитесь? - Ры... рыбку ловим... - лепечет Ефим, не поднимая головы. - А вот я тебе задам рыбку! Стадо в сад полезло, а он рыбку!.. Когда же купальня будет готова, черти? Два дня как работаете, а где ваша работа? - Бу... будет готова... - кряхтит Герасим. - Лето велико, успеешь еще, вашескородие, помыться... Пфррр... Никак вот тут с налимом не управимся... Забрался под корягу и словно в норе: ни туда ни сюда... - Налим? - спрашивает барин и глаза его подергиваются лаком. - Так тащите его скорей! - Ужо дашь полтинничек... Удружим ежели... Здоровенный налим, что твоя купчиха... Стоит, вашескородие, полтинник... за труды... Не мни его, Любим, не мни, а то замучишь! Подпирай снизу! Тащи-ка корягу кверху, добрый человек... как тебя? Кверху, а не книзу, дьявол! Не болтайте ногами! Проходит пять минут, десять... Барину становится невтерпеж. - Василий! - кричит он, повернувшись к усадьбе. - Васька! Позовите ко мне Василия! Прибегает кучер Василий. Он что-то жует и тяжело дышит. - Полезай в воду, - приказывает ему барин, - помоги им вытащить налима... Налима не вытащат! Василий быстро раздевается и лезет в воду. - Я сичас... - бормочет он. - Где налим? Я сичас... Мы это мигом! А ты бы ушел, Ефим! Нечего тебе тут, старому человеку, не в свое дело мешаться! Который тут налим? Я его сичас... Вот он! Пустите руки! - Да чего пустите руки? Сами знаем: пустите руки! А ты вытащи! - Да нешто его так вытащишь? Надо за голову! - А голова под корягой! Знамо дело, дурак! - Ну, не лай, а то влетит! Сволочь! - При господине барине и такие слова... - лепечет
{04049}
Ефим. - Не вытащите вы, братцы! Уж больно ловко он засел туда! - Погодите, я сейчас... - говорит барин и начинает торопливо раздеваться. - Четыре вас дурака, и налима вытащить не можете! Раздевшись, Андрей Андреич дает себе остынуть и лезет в воду. Но и его вмешательство не ведет ни к чему. - Подрубить корягу надо! - решает, наконец, Любим. - Герасим, сходи за топором! Топор подайте! - Пальцев-то себе не отрубите! - говорит барин, когда слышатся подводные удары топора о корягу. - Ефим, пошел вон отсюда! Постойте, я налима вытащу... Вы не тово... Коряга подрублена. Ее слегка надламывают, и Андрей Андреич, к великому своему удовольствию, чувствует, как его пальцы лезут налиму под жабры. - Тащу, братцы! Не толпитесь... стойте... тащу! На поверхности показывается большая налимья голова и за нею черное аршинное тело. Налим тяжело ворочает хвостом и старается вырваться. - Шалишь... Дудки, брат. Попался? Ага! По всем лицам разливается медовая улыбка. Минута проходит в молчаливом созерцании. - Знатный налим! - лепечет Ефим, почесывая под ключицами. - Чай, фунтов десять будет... - Н-да... - соглашается барин. - Печенка-то так и отдувается. Так и прет ее из нутра. А... ах! Налим вдруг неожиданно делает резкое движение хвостом вверх и рыболовы слышат сильный плеск... Все растопыривают руки, но уже поздно; налим - поминай как звали.
