Александр Солженицын - Двести лет вместе (Часть 1 - В дореволюционной России)
Витте удалось получить крупный заём без содействия еврейских финансовых кругов. Тем временем российское правительство в 1903-1904 предприняло шаги (частью упомянутые выше) к ослаблению ограничений еврейских прав. Первым и самым значительным из них, ещё при жизни Плеве, было, в исключение Правил 1882 г., освобождение от запрета для евреев 101 крупного населённого пункта, не считавшихся ещё городами, но многие - с оживлённой торгово-промышленной деятельностью и торговлей хлебом30. Затем - распоряжение о переводе группы евреев в присяжные поверенные из помощников, что было преграждено с 188931. А после убийства Плеве и с "эпохи доверия" кратковременного министра внутренних дел Святополк-Мирского ослабления продолжались. Тут - снятие ограничений 1882 с евреев, получивших высшее образование, включая жительство в запретных дотоле областях Войска Донского, Кубанской и Терской. Тут был и отменён запрет жительства в 50-вёрстной приграничной полосе; а также возвращено (отнятое при Александре II после 1874) право повсеместного в Империи жительства и "воинским чинам из евреев... беспорочно служивши[м] в действующих войсках"32. И, по случаю рождения наследника трона в 1904, прощены евреям денежные взыскания за уклонения от воинской повинности.
Однако - опозданы были эти уступки. В крутом узле японской войны, куда увязла Россия, уже не принимали их, как видим, ни еврейские финансисты Запада, ни большинство еврейских деятелей России, ни, тем более, - еврейская молодёжь. И в ответ на обещательные заявления Святополк-Мирского при вступлении в должность, что евреям будет облегчена и черта оседлости и право избирать занятия, - было выдвинуто заявление "свыше 6.000 лиц" (подписи собирала Еврейская Демократическая группа): "Считаем бесплодной всякую попытку удовлетворить и успокоить еврейское население какими-либо частичными улучшениями. Считаем несостоятельной всякую политику постепенного устранения тяготеющих над нами ограничений... Мы ждём уравнения нас в правах... как дела чести и справедливости"33.
А от правительства, увязшего в войну, - требовать стало легче.
Само собой, при том презрении к власти, каким кипело в те годы российское образованное общество, было бы странно ожидать массовый патриотический энтузиазм от еврейской молодёжи. По данным долголетнего тогда военного министра, а затем главнокомандующего на Дальнем Востоке генерала Куропаткина, "в 1904 году число не явившихся к призыву евреев увеличилось вдвое против 1903 года. Призвано было 66.000 евреев; не явилось без уважительных причин свыше 20.000. На каждую тысячу призываемых недобор был свыше 300 человек, в то время как недобор среди русского племени составил на 1.000 человек - всего 2 человека. Да и те евреи, которые были призваны из запаса, массами бежали с пути на театр военных действий"34.
Косвенная американская статистика подсказывает, что с начала японской войны потекла массовая эмиграция евреев призывного возраста. А именно, за два военных года иммиграция евреев в Америку возросла особо резко среди рабочего (14-44) возраста и мужчин. За 1904 и 1905 - рабочего возраста приехало на 29 тысяч больше, чем следовало бы ожидать (сравнительно с остальными иммигрантами), а мужчин прибыло на 28 тысяч больше, чем следовало бы ожидать (сравнительно с женщинами). После этих двух лет соотношение восстановилось35. (Газета "Киевлянин" привременно утверждала, что "20-30 тысяч солдат и запасных солдат из евреев... чуть не поголовно скрылись и бежали за границу во время японской войны"36.)
В статье "Воинская повинность в России" та же Еврейская энциклопедия приводит сравнительную таблицу недобора призывников христиан и евреев; и по официальным цифрам относительный недобор евреев в сравнении с христианами составлял, на тысячу призывников: в 1902 - соответственно 30 и 1, в 1903 - 34 и 1. По утверждению Энциклопедии, еврейские призывники могли не явиться и по причинам эмиграции, незарегистрированной смерти, неправильного учёта. Но необъяснённое отсутствие в её таблице именно 1904 и 1905 годов лишает всякой возможности прямо судить о недоборе во время войны37.
О воевавших же Энциклопедия утверждает, что в войне участвовало тоже от 20 до 30 тыс. евреев, не считая 3 тысяч евреев-врачей; и указывает, что даже "Новое время", враждебно относившееся к евреям, признавало мужественное поведение евреев на той войне38. - Это вполне согласуется со свидетельством ген. Деникина: "В российской армии, солдаты-евреи, сметливые и добросовестные, создавали себе всюду нормальное положение и в мирное время. А в военное - все перегородки стирались сами собой и индивидуальная храбрость и сообразительность получали одинаковое признание"39. - И исторический факт: геройство Иосифа Трумпельдора, который, и руку потеряв, пожелал остаться в строю40. Отличился и не он один.
В конце неудачной для России японской войны президент Теодор Рузвельт согласился на посредничество в переговорах с Японией (в Портсмуте, США). Ведший эти переговоры Витте вспоминает о "депутации еврейских тузов, являвшихся ко мне два раза в Америке говорить об еврейском вопросе". Это были Яков Шифф, крупнейший юрист Луи Маршалл, Оскар Страус и др. - Теперь положение России было весьма ущемлённое, и оно диктовало российскому министру более уступчивый тон, чем в 1903. Доводы Витте "вызвал[и] резкие возражения Шиффа"41. Пятнадцать лет спустя член той делегации Краус, к 1920 Президент ложи Бней Брит, вспомнил их так: "Если царь не даст своему народу те свободы, на которые он имеет право, то революция сможет установить республику, через которую те свободы и будут достигнуты"42.
В тех же неделях проявилась и ещё одна зреющая мина под русско-американскими отношениями. Провожая Витте, Т. Рузвельт передал предупреждение русскому императору, что давний (с 1832) взаимовыгодный русско-американский торговый договор пострадает, если в России будут применять вероисповедные ограничения к приезжающим американским деловым людям43. Этот протест - с одной стороны, конечно, принципиальный - на практике касался, в основном, уже заметного числа российских евреев, от эмиграции получивших американское гражданство. Они снова возвращались в Россию, - часто и для революционной работы, - но уже как купцы, которые не должны испытывать теперь ограничений в деятельности и местности. Этой мине предстояло взорваться несколькими годами позже.
К 1904 в Штутгарте уже не первый год издавалось "Освобождение" и большая масса русского образованного общества почти нескрываемо принадлежала душой к нелегальному Союзу Освобождения. Осенью 1904 по всем крупным городам России прокатилась "банкетная кампания" с накалёнными и вещательными тостами к свержению "режима". Из-за границы на банкеты тоже подоспевали, с публичными речами (например Тан-Богораз).
"Политическое оживление охватило все крути еврейского общества". Оно готовно втягивалось в это политическое кипячение, уже и без различия классов и партий. И "многие выдающиеся еврейские деятели, даже национально настроенные, входили... в нелегальный "Союз Освобождения""44. Вместе со всем русским либеральным обществом они были "пораженцами" в японской войне. Вместе со всем обществом восторгались удавшимися "казнями" министров Боголепова, Сипягина, Плеве. А вся русская "прогрессивная" общественность даже толкала евреев в эту сторону, не допускала, чтобы еврей был правее левого демократа, а ещё бы естественней - социалист. Еврей-консерватор - это отталкивало! Даже в академической Еврейской Историко-Этнографической комиссии "в бурные годы уже не было времени для спокойной научной деятельности... надо было "делать историю""45. - "Радикальные и революционные течения в русском еврействе всегда исходили из того, что проблема равноправия евреев... основная историческая задача российского еврейства будет разрешена только тогда, когда будет отрублена вся голова Медузы, со всеми вьющимися из неё змеями"46.
В эти годы сильно активизировалось петербургское Бюро Защиты евреев, с задачей "бороться против антисемитской литературы и распространять надлежащие сведения о правовом положении евреев, с целью, главным образом, влиять на общественное мнение русских либеральных кругов". (В этом, пишет Слиозберг, широко помогали средства международного ЕКО.)47 Но влиять - не столько на русское общество. В самой России не возникало филиалов Бюро - ни даже в Москве, Киеве и Одессе: с одной стороны, пропаганда сионизма поглотила "всю энергию наиболее интеллигентных евреев", с другой - пропаганда бундистская захватила большую часть еврейской интеллигентной молодёжи. (Слиозберг настаивал осудить Бунд, Винавер препятствовал тому, считая, что не следует ссориться с Бундом: он "обладает энергией, пропагандистской силой".)48 Однако Бюро Защиты вскоре установило прочные связи взаимной информации и взаимопомощи с Американским Еврейским комитетом (президентами которого были Я. Шифф, затем Луи Маршалл), Англо-Еврейским комитетом (Клод Монтефиоре, Люсьен Вульф), Альянсом в Париже и Комитетом помощи немецким евреям (Hilfsverein der deutschen Juden, Джеймс Симон, Поль Натан)49.
