Александр Солженицын - Двести лет вместе (Часть 1 - В дореволюционной России)
Эту активность не приходится отнести всю на счёт одного Бунда. "Во главе этого процесса [ускоренного создания самообороны] стоят сионисты и партии, примыкающие к сионистам, - сионисты-социалисты и "Поалей-Цион"". Так и в Гомеле в 1903 "большинство отрядов было организовано партией "Поалей-Цион""13. (Противоречие с Бухбиндером, превозносителем Бунда, - не предпочту, кому верить.)
Когда достигло Петербурга известие о погроме в Гомеле - Бюро Защиты евреев командировало туда двух адвокатов: тех же Зарудного и Н. Д. Соколова - для быстрейшего частного расследования. - Зарудный опять собрал "абсолютные доказательства", что погром организован Охранным отделением14, - и опять же они остались не опубликованы и не использованы к выгоде публичности. (Вслед за ним, но 30 лет спустя, и Слиозберг, участвовавший в гомельском процессе, в своих трёхтомных воспоминаниях с непостижимой для юриста бездоказательностью, ошибаясь при этом и во времени события, и эти огорчительные промахи пожилого возраста так никем и не исправлены, - считает гомельский погром искусственно организованным полицией. Он также исключает любое нападающее действие со стороны самооборонных отрядов Бунда и Поалей-Цион. Пишет о них крайне неразборно и неясно, вроде: "молодёжь из самообороны быстро ликвидировала бесчинство и прогнала крестьян", "быстро стекались молодые люди евреи и во многих случаях им удавалось отогнать погромщиков"15, - как будто даже и без применения оружия?..)
Официальное расследование шло размеренно, последовательно - между тем Россия уже вдвинулась в Японскую войну. И гомельский процесс состоялся только в октябре 1904 - уже в раскалённой политической атмосфере.
Перед судом предстали 44 христианина и 36 евреев, и вызвано около 1000 свидетелей16. От Бюро Защиты туда были посланы адвокаты - Слиозберг, Куперник, Мандельштам, Кальманович, Ратнер, Кроль. С еврейской точки зрения несправедливым было то, что среди подсудимых вообще состоял кто-либо из евреев: этим всему русскому еврейству "было как бы дано предостережение не прибегать к самообороне"17. С точки: же зрения русской и правительственной "самооборона" в данном случае таковой и не являлась. Но адвокаты подсудимых евреев даже не занимались деталями, не указывали: на реальные уничтожения еврейского имущества, а только: вскрыть "политические мотивы" погрома, например акцентировать, что еврейская молодёжь в той свалке кричала "долой самодержавие!". Вскоре же сами адвокаты решили: покинуть своих подзащитных и всем вместе уйти с суда в знак ещё большей демонстрации - повторить кишинёвский прецедент18.
Этот находчивый и революционный ход либеральной адвокатуры был вполне в духе декабря 1904 - взорвать само судоговорение!
После их ухода "процесс стал быстро подвигаться к концу", уже по сути событий. Часть евреев была оправдана, другая часть получила наказание не строже 5 месяцев, "осуждённым христианам было назначено наказание такое же, как и евреям"19. В результате, осуждено было тех и других примерно поровну20.
Вползая в японскую войну, недальновидно упорствуя в конфликте о правах на Корею, ни император Николай II, ни окружавшие его высшие сановники начисто не понимали, насколько уязвимо международное положение России со стороны Запада, и особенно со стороны "традиционно-дружественной" Америки. Они совсем не учитывали и быстрорастущую силу западных финансистов, уже значительно влиявших на политику великих: держав, при растущей их зависимости от кредита. В XIX веке такого явления ещё не было - и медлительное российское правительство не угналось уследить за ним.
А на Западе после кишинёвского погрома прочно укрепилось отвращение к России, представление как о засидевшемся чучеле, азиатской деспотической стране, где царит мрак, эксплуатация народа, безжалостное содержание революционеров в нечеловеческих страданиях: и лишениях, а теперь вот - и массовые "тысячные" убийства евреев, и направляемые ведь самим правительством! (А правительство, как мы видели, не угналось расселять эту извращённую версию вовремя, доказательно и энергично.) И на Западе стало вполне возможным, даже достойным, надеяться на скорейшую революцию в России: она была бы благом для всего мира, а в частности - для российских евреев.
И на всё это тут же наложились - и бездарность, и беспомощность, и неготовность в ведении той дальней войны против, тогда казалось, слабой, маленькой страны, и это - при открытой раздражённой оппозиции российской общественности, страстно желающей своей стране поражения.
Сочувствие Соединённых Штатов к Японии активно выражалось американской печатью. Американская пресса "приветствовала каждую японскую победу и не скрывала надежд, что Россия будет быстро и решительно побеждена"21. О том, что симпатии президента Теодора Рузвельта были на стороне Японии и он поддерживал её, дважды упоминает Витте22. И сам Рузвельт: "как только эта война разразилась, я довёл самым вежливым и дискретным образом до сведения Германии и Франции, что в случае антияпонской комбинации" в союзе с Россией, "я тотчас встану на сторону Японии и не остановлюсь в дальнейшем ни перед чем, что окажется нужным в её интересах"23. Можно предположить, что такое отношение Рузвельта не могло остаться тайной для Японии.
И в этом на первый план выступил уже известный, крупнейший тогда банкир Яков Шифф - один "из величайших евреев, душевные стремления которого могли получить осуществление, благодаря его исключительному положению в мире экономическом"24. - "Шифф рано стал заниматься коммерческими делами", из Германии переехал в Нью-Йорк, вскоре стал во главе банка Кун, Леб и К+-. К 1912 "является в Америке железнодорожным королём, ему принадлежат 22 тыс. миль рельсового пути", он "известен также в качестве щедрого и энергичного благотворителя; в особенности отзывается он на еврейские общественные нужды"25. Шифф горячейше принимал к сердцу судьбы российского еврейства, и был поэтому враждебен России до самого 1917. По современной Еврейской (иерусалимской, на английском языке) энциклопедии, "Шифф выдающимся образом участвовал в даче займов своему правительству и иностранным, из которых самым впечатляющим был заём Японии в 200 млн. долларов во время русско-японской войны 1904-05. Чрезвычайно разгневанный антисемитской политикой царского режима в России, он с радостью поддержал японские военные усилия. Он последовательно отказывался участвовать в займах для России и использовал своё влияние, чтобы удержать и другие фирмы от размещения русских займов, в то же время оказывая финансовую поддержку группам самообороны русских евреев"26. Но если деньги на своё вооружение получали революционные Бунд и Поалей-Цион, то не менее вероятно, что такая помощь могла идти и другим российским революционерам (включая эсеров, в те годы резко действовавших террором). Есть свидетельство, что в разговоре с чиновником российского министерства финансов и своим дальним родственником Г. А. Виленкиным Шифф "признал, что через него поступают средства для русского революционного движения", а для остановки такой помощи "дело зашло слишком далеко"27. В России же барон Г. О. Гинцбург продолжал ходатайствовать за еврейское равноправие. В 1903 он во главе еврейской делегации посетил Витте: выразить пожелание российского еврейства об уравнении в гражданских правах. Витте (который в роли главы кабинета министров и раньше занимался еврейским вопросом) тогда им ответил: равноправие евреям может быть дано лишь постепенно, но, "чтобы он мог поднять этот вопрос, евреи должны усвоить себе "совсем иное поведение"" - отказаться бы от участия в общей политической деятельности. "Это не ваше дело, предоставьте это русским по крови и по гражданскому положению, не ваше дело нас учить, заботьтесь о себе". Гинцбург, Слиозберг и Кулишер согласились тогда с его мнением, остальные присутствующие - нет, и в особенности возражал Винавер: "настал момент... полно[го] равноправия для всех подданных [России]... евреи должны всеми своими силами поддерживать русских, которые этого добиваются и за это воюют с властью"28.
А от японской войны, уже в начале 1904, российское правительство стало искать западной финансовой поддержки - и ради неё готово было обещать расширение прав евреям. По поручению Плеве видные лица снеслись об этом с бароном Гинцбургом - и был послан за границу Слиозберг для зондирования мнений среди крупнейших еврейских финансистов. Я. Шифф в принципе "отклонил всякий торг о количестве и качестве прав евреев". Он может "вступить в финансовые сношения только с правительством, которое стоит на почве признания равенства всех граждан в политических и гражданских правах... "Финансовые... отношения можно поддерживать только с цивилизованными странами"". И парижский барон А. Ротшильд также отказался: "Не расположен пойти на финансовую комбинацию даже при тех облегчениях, которые русским правительством могут быть даны евреям"29.
