Исмаил Шихлы - Буйная Кура
- Никто!
- По-твоему, здесь можно делать все, что захочешь?
- А почему нашего учителя увели под конвоем?
- Это тебя не касается.
- Касается... Мы хотим знать, за что его арестовали.
- А кто вы такой?
- А вы кто такой?
- Ашраф, не переходи границы!
- А пусть господин Петров не ходит за нами, как тень, и не следит...
- Что это означает?
Петров покраснел, как свекла, и пролепетал:
- Сами видите, господин директор, я с таким негодяем и разговаривать не хочу.
- Учитель...
- Молчать! Господин Черняевский, ученика вашего отделения Ашрафа Гейтепели за грубое нарушение внутреннего распорядка семинарии арестовать на семь дней. Кроме хлеба и воды, ему ничего не давать. Лишить его права на месяц выходить с территории семинарии. Все.
Черняевский открыл дверь и выставил Ашрафа из кабинета. Семенов сел за стол, обхватив обеими руками голову. Петров не отставал от него:
- Господин директор, я не могу согласиться...
- Ну что вам еще надо?
- Надо исключить его из семинарии.
Семенов снизу вверх посмотрел на Петрова, а затем встал.
- Вы кто такой, господин Петров, чтобы указывать мне? Скажите, кто вас заставляет соваться во все дыры?
- Господин директор, я служу отечеству и государю...
- В качестве доносчика?
- Господин Семенов...
- Освободите кабинет!
- Вы меня оскорбляете!
- А вы позорите великую русскую нацию! Идите. Я считаю недостойным разговаривать с вами.
С Ашрафа сняли ремень и посадили его в подвал. Сначала он сидел и боялся пошевелиться. Ждал, пока глаза привыкнут к темноте. Где-то поблизости капала вода, шуршали мыши. За дверью дежурный учитель Петров поучал караулившего ученика: "Если хоть один человек подойдет сюда и даст ему кусок хлеба, я изобью тебя этой палкой и тебя выгонят из семинарии. Слышишь? Я приду и проверю!"
Ашраф готов был колотиться головой об стену, слушая этот голос. Но надо было молчать. Его сторожил ученик из христианского отделения по имени Иван. С этим Иваном Ашраф раза два встречался на кружке Кипиани, но вообще-то он не знал его, поэтому остерегался что-либо ему сказать. Да и что он мог ему сказать? Его наказали по приказу директора, целую неделю он должен спать здесь с мышами и только потом вернется в общежитие к своим товарищам.
Глаза Ашрафа постепенно привыкли к темноте. Он огляделся и увидел тесную комнатушку. На полу лежала солома. Посередине она была измята. Кто-то до него здесь отбывал наказание и лежал на этой соломе.
Осмотрев свое новое жилье, Ашраф решил устроиться поудобнее. Он поднял воротник пиджака, лег на солому и закрыл глаза. Чтобы обо всем забыть, лучше всего заснуть. Однако мыши, увидев, что бедняга не двигается, осмелели. Они шуршали теперь совсем близко. Ашрафу показалось даже, что они нюхают его руки и что одна пробежала по нему. Он вскочил, и мыши рассыпались по сторонам.
"Наверное, обо мне никто и не вспоминает, - с печалью подумал Ашраф. Все легли спать. Интересно, который час?"
В дверь тихо постучали.
- Кто там?
- Я.
- А ты кто?
- Не шуми. Подойди к двери. Просунь руку в щель. Возьми, это ребята прислали. Ешь, сейчас принесут молоко.
- Ваня, ты не боишься?
- Ладно. Ешь, тебе говорят.
Ашраф взял еду, и, хотя котлеты остыли, он съел их с удовольствием.
- Ашраф...
- Что?
- Я не знал, что ты такой. Ты, оказывается, смелый парень. Хорошо поставил на место этого Петрова. Мы все за тебя. Ничего не бойся. Не посмеют исключить тебя из школы. Мы все за тебя горой. Подожди. Кто-то идет.
Ашраф притаился в углу подвала, прислушался. Ваня с кем-то шепотом разговаривал. Потом он опять позвал Ашрафа.
- Держи молоко. Прислали Фиридун и Лука. Они сами не смогли прийти. Петров все время снует по общежитию.
- Скажи им от меня спасибо.
Ашраф выпил молоко.
- Ваня...
- Что?
- Я спать не могу.
- Почему?
- Мыши. Да и очень сыро.
- Знаешь что, там есть маленький ход наверх, прикрытый доской... Ты понял? Сдвинь доску, увидишь небольшую лесенку. Лезь по ней вверх. Попадешь на чердак. На чердаке есть маленькая комнатушка. До утра там и спи. А утром спустишься вниз. Только не проспи, иначе выдашь наш тайник.
- Ты откуда все это знаешь?
- Один ты, что ли, такой смелый? Я тоже сидел.
Ашраф нашарил в темноте маленькую лестницу, влез на чердак. Через оконце ему в лицо повеяло свежим воздухом. Он прислонился лицом к прохладному стеклу. Небо было все в звездах. Кура гудела, плавно кружась вокруг древнего города.
11
Вечерние занятия кончились. Ученики поужинали и ушли в общежитие. Звонок, возвещающий о сне, прозвенел. Но Дмитрий Дмитриевич медлил идти домой. Он один сидел у себя в кабинете. Его разволновали и арест Кипиани в присутствии учеников, и набег конных казаков на семинарию, и наконец самоуправство офицера. Если в руководимой им школе что-нибудь делалось без его разрешения, Семенов считал это нарушением педагогических правил. Он послал об этом рапорт попечителю кавказского народного просвещения и губернатору. Семенов думал, что его голос услышат и, может, даже освободят Кипиани. Беспокоило его и настроение учеников.
Не трудно было заметить, что ученики потрясены всем случившимся. У них исчезло прежнее усердие к урокам. Они то и дело перебивали учителей, спрашивали у них, за что арестован Кипиани, хотели понять причину ареста. Несколько раз они приходили к директору и требовали освободить Ашрафа. Но Семенов не мог, конечно, отменить свой же приказ.
Потом положение в семинарии еще больше осложнилось. Ребята услышали, что семью Кипиани выселяют из Гори. Они бросили уроки, ринулись к его дому и окружили его. Ученики христианского отделения подрались с полицеискими, несколько человек попало в подвал уездного управления.
Семенов чувствовал, что управлять школой становится все труднее.
Однако полчаса назад дежурный учитель доложил ему, что ученики в полном составе находятся в общежитии и легли спать. Семенов решил немного еще подождать, и пойти к общежитию, дабы убедиться, все ли на месте. В это время в дверь тихо постучали, и вошел худощавый, высокого роста человек в черкеске и с серебряным кинжалом, висящим на поясе. Пришелец оглянулся вокруг и, убедившись, что в кабинете, кроме директора, нет никого, достал из нагрудного кармана письмо.
- Это вам.
Семенов взял конверт и при свете свечи стал внимательно его разглядывать. На конверте не было ни почтовой марки, ни штампа.
- От кого это?
- Просили передать вам.
- Ас кем имею честь...
- Вы не знаете меня, Дмитрий Дмитриевич, но я вас знаю. Вы учили мою дочь в гимназии. Простите меня, я тороплюсь.
Он как пришел незаметно, так же и ушел, закрыв за собой дверь. Семенов распечатал конверт. В нем оказалось маленькое письмецо. Кто-то торопливым почерком написал: "Господин директор, завтра рано утром в семинарии будет произведен обыск. Будьте осторожны. Ваш друг".
Семенову стало не по себе. Он забыл, что собирался идти в общежитие. Шел двенадцатый час. "Наверное, сейчас ребята все уже спят. Если в этом письме все правильно... Но интересно, кто же это подстроил? Или хотят и нашу семинарию причислить к числу сомнительных учебных заведений? Или, может, оно написано с провокационной целью? Что они могут найти у наших ребят?" Семенов решил никому о завтрашнем обыске ни слова не говорить.
12
Как только дверь общежития открылась, ребята натянули на себя одеяла и закрыли глаза. Раздался храп. Посторонний человек мог бы подумать, что все давно спят.
На самом деле эти ребята только что сидели в темноте на койках и слушали сказку Османа. Теперь, закрывшись одеялами и затаив дыхание, они хотели знать, кто вошел в общежитие в такой поздний час.
Увидев Фиридуна, они сбросили с себя одеяла и повскакали с коек.
- Ну как, отпустили Ашрафа?
- Нет, директор говорит, что не может отменить свой приказ.
- Мы их заставим. Ребята, одевайтесь, пойдем прямо к директору домой.
Фиридун возразил:
- Куда вы? Уже двенадцатый час. Кроме того, есть новость. Завтра утром полиция в нашей школе произведет обыск.
- Пусть обыскивают... Что они могут найти?
- Как что? Разве трудно к чему-нибудь придраться? Найдут хоть один кинжал, знаешь, сколько будет шума. Давайте сделаем так. У кого что есть, пусть принесет. Спрячем все в одном месте. Так же сделают и ребята христианского отделения. В первую очередь проверьте свои книги.
Где-то достали сундук и стали все в него складывать, кто - книги, кто - кинжал. Нашелся даже один пистолет. Сундук закрыли.
Как раз в это время вошел Алексей Осипович. Он молча прошелся между койками, закрыл распахнутые тумбочки и спросил у Фиридуна:
- Больше ничего не осталось?
- Нет. Будьте уверены, господин инспектор.
В окно тихо постучали. Фиридун прислонился лбом к стеклу и посмотрел во двор. Иван и Лука ждали его.
Тяжелая, обитая кожей дверь открылась как бы сама собой, пропуская Семенова в кабинет губернатора. Кабинет был так велик да еще и затемнен от жары, что Семенов растерялся и не определил сразу, в какую сторону ему идти. Но вот в дальнем левом углу послышалось покашливание, и директор семинарии пошел туда. Подходя почти вплотную к огромному столу, он увидел за ним и самого губернатора, сидящего в кресле. Губернатор был маленький, его кудрявые и, должно быть, некогда очень черные волосы поседели, усы отливали желтизной, может быть от табачного дыма. Семенов поклонился. Губернатор ответил ему таким же сдержанным кивком головы и предложил сесть. Еще и потому маленьким казался губернатор, что очень уж велик был портрет императора, висящий позади него. Как и на портрете царя, бакенбарды губернатора сразу переходили в усы. Вообще же он производил впечатление спокойного и серьезного человека. От паркета пахло скипидаром, громко тикали часы, было душновато, несмотря на прохладу.
