Исмаил Шихлы - Буйная Кура
- Это что такое, неряха, татарский сын?
Осман посмотрел на себя. Все было как полагается.
- Почему так блестят твои ботинки?
Осман, как всегда, не полез за словом в карман. Улыбнувшись, ответил:
- И ваши сверкают, господин учитель! Наверно, вы намазали их топленым маслом.
- Молчи, дикарь! - И он поднял трость.
Ашраф подался вперед и встал перед Петровым.
- Я не дам вам бить маленьких детей!
Петров опустил свою трость и зашипел на Ашрафа:
- Дикари...
- Уважайте себя.
- Татарва!
- Я вас не оскорбляю!
- Выйди из строя!
- После молитвы пожалуйста!
Руки Петрова дрожали, он хотел еще что-то сказать, но воздержался.
Ашраф встал на свое место. Петров опять повесил свою трость на руку и обратился к ученикам мусульманского отделения:
- Эй, татары! Разделитесь! На правую сторону - сунниты, на левую шииты!
Ребята разделились на две части. Осман и Али, держась друг за друга, замешкались. Кипиани, увидев это, улыбаясь, подошел к ним и раньше Петрова сказал:
- Почему вы стоите? Ведь сунниты и шииты не могут молиться вместе.
Вновь раздался голос Петрова:
- Христиане - в церковь! А мусульмане - в молитвенный дом! Марш!
- Господин Петров! Прошу прощения, на одну минуту.
Ученики остановились. Петров, согнув шею, из-под очков косо поглядел на Кипиани. Тот, не обращая внимания на Петрова, обратился прямо к ребятам:
- Члены исторического кружка после молитвы пусть подойдут ко мне! У нас будут занятия, а затем небольшая прогулка.
Петров возразил:
- Сегодня ни прогулки, ни занятий в кружке не будет.
Чтобы не слышали ученики, Кипиани тихо возразил ему:
- Не беспокойтесь, господин Петров. Я согласовал это с директором и инспектором.
- Я ничего не знаю.
- Здесь неподходящее место для спора!
Петров сорвал злость на ребятах:
- Скорее! Время молитвы истекает!
Ученики, как солдаты, строевым шагом пошли со двора.
Ашраф, дойдя до угла улицы, отделился от товарищей. Крадясь вдоль стены, он вернулся обратно и притаился около ворот. Когда Петров ушел со школьного двора, вышел из укрытия.
- Куда ты бежишь?
Ашраф вздрогнул, но тут же увидел, что Кипиани улыбается.
- У меня есть дело.
- А не боишься учителя шариата?
- Нет.
- Инспектора?
- И его не боюсь.
- А меня? Тоже не боишься?
Ашраф молча глядел на учителя: серьезно тот говорит или шутит? И что он думает сейчас о нем? Верит ему или считает предателем и доносчиком? Он хотел уйти, так ни о чем и не спросив, но учитель взял его за руку.
- Ты прочитал книгу, которую я тебе дал?
- Нет еще. - Губы Ашрафа задрожали. - Немного остается, всего несколько страниц...
Тогда Кипиани спокойно достал из-за пазухи книгу и протянул Ашрафу:
- Возьми и дочитай... Но только так, чтобы плохие люди не знали об этом.
9
Семенов встал из-за большого письменного стола, покрытого голубым сукном, и подошел к часам в углу кабинета. Достал из кармана ключ, открыл футляр. Маятник длиной в человеческий рост лениво двигался и ритмично отстукивал. Семенов подтянул цепь. Большая стрелка в это время коснулась одиннадцати. До директора донесся дальний звон церковного колокола. Семенов, по обыкновению, достал из кармана серебряные часы, щелкнул крышкой и проверил время. Он не отводил глаз от стрелок до тех пор, пока не умолк звон колокола. Тогда он захлопнул свои часы, закрыл кабинетные и вышел на веранду.
Двор семинарии был пуст. Все на занятиях. Окна классных комнат открыты. Ясно доносятся монотонные голоса учеников, отвечающих учителям. Отсюда, с веранды директорского кабинета, все было видно. В хорошую погоду Семенов, как и сейчас, выходил на веранду и смотрел на ребят, стоявших у досок, слушал их ответы и стук мела.
И сейчас он стоял и безмятежно смотрел на классы. Все было в порядке. Занятия начались вовремя. Ночь прошла без всяких происшествий.
Семенов постоял некоторое время на веранде и хотел было направиться проверить столовую и общежитие, но, увидев въезжавших в город конных казаков, остановился. Все вокруг заполнил топот конских копыт. Столбом поднялась пыль. Нарушивший тишину отряд казаков привлек внимание горожан. Одни открыли окна и с удивлением смотрели на казаков с блестевшими на утреннем солнце рукоятками сабель, другие крепче закрывали двери и окна своих домов. Всадники проехали по узким улочкам, миновали кривые переулки и остановились у семинарии. Здесь они разбились на две группы, окружив школу и общежитие. Спешились, стряхнули с себя дорожную пыль.
Офицер, не обращая внимания на сторожа у ворот, прошел вперед в сопровождении нескольких казаков и, стуча сапогами, поднялся по лестнице на веранду к Семенову.
- Доброе утро, господин директор.
- Доброе утро, господин поручик.
- Можно ли зайти к вам в кабинет?
- Пожалуйте, милости просим...
За офицером протиснулись в дверь и сопровождавшие его казаки.
Дмитрий Дмитриевич сел на свое место.
- Итак, чем могу служить?
- Господин Кипиани в семинарии?
- Да, он ведет урок. А что?
- Мы должны его взять.
- У вас есть для этого необходимое распоряжение?
Офицер косо посмотрел на Семенова, а затем с подчеркнутой вежливостью передал директору документ, дающий право арестовать Кипиани.
"Почему все так обернулось? - думал Семенов. - Ведь я писал им, что ничего подозрительного не замечено за Кипиани. Или мне не верят? Я же с Кипиани вместе работаю и знаю его лучше, чем они".
- Итак, потрудитесь показать, где господин Кипиани.
- Разве вы не могли бы арестовать его после уроков, дома?
- Я выполняю приказ.
- Мне кажется, вы торопитесь. Я написал в соответствующие инстанции, что не замечал за Кипиани ничего подозрительного.
- Я не обязан вести дискуссию о нравственных качествах Кипиани. Я обязан его только арестовать.
Семенов понял, что спорить бесполезно. Но он не хотел, чтобы учителя арестовали на глазах учеников. Это было против педагогических правил. Авторитет учителя велик. Ребята считают его неприкосновенной личностью, и вдруг арестовать его... Не значит ли это - растоптать их чистое, святое представление об учителе, растоптать в некотором роде идеал? Допустимо ли это в педагогическом заведении?
- Я не могу прервать урок, господин поручик. Не лучше ли все-таки было бы после занятий... Пока еще я хозяин этой школы...
- Как раз поэтому я хочу провести это дело в вашем присутствии...
- Благодарю, но я решительно отказываюсь от этого.
- В таком случае будем действовать без вас.
- Где Кипиани, вам покажет дежурный учитель.
Офицер встал. Казаки, стоявшие у двери, выпрямились.
Шумно спустились по лестнице во двор. На середине двора их встретил дежурный учитель Петров.
- Покажите нам, где Кипиани, - уже тоном приказа обратился к нему поручик.
Борис Михайлович выпрямился и, выпятив грудь, заложил руку за борт пиджака. Словно человек, принимающий парад, гордо стуча каблуками, пошел к входу в правое крыло здания. Офицер и следующие за ним казаки, словно боясь упустить добычу, торопились за Петровым, держа руки на эфесах шашек.
В классах умолкли голоса. Учителя застыли у досок с мелом в руках. Преподававший в мусульманском отделении Черняевский прервал урок и подошел к двери. Вся школа молчала, затаив дыхание, в ожидании, где остановится провожаемая Борисом Михайловичем шаркающая, лязгающая группа.
Наконец дежурный учитель остановился и глазами показал на класс Кипиани. Казаки стали у окна. Офицер прислушался, и до него донесся голос учителя, который громко читал стихи Пушкина:
Пока свободою горим,
Пока сердца для чести живы,
Мой друг, отчизне посвятим
Души прекрасные порывы!
Офицер без стука вошел в класс. Кипиани, видимо, сразу понял, что это его последний урок, что больше он не сможет сказать ученикам ни одного душевного слова, не донесет до них ни одной своей мысли. Поэтому он, не обращая на офицера внимания, решил дочитать стихотворение до конца:
Товарищ, верь: взойдет она,
Звезда пленительного счастья,
Россия вспрянет ото сна,
И на обломках самовластья
Напишут наши имена!
Офицер дослушал стихотворение и сказал:
- Господин Кипиани, прервите урок! Вы арестованы. Кипиани обернулся и посмотрел на покрасневших от волнения учеников. Он понял, что сидящие за партами ученики сейчас притаились, словно тигрята, и готовы в любую минуту броситься на офицера.
- Какой большой у вас отряд, господин поручик! Зачем же столько людей? - Кипиани, улыбаясь, взял свою трость, собрал книги и протянул руку к классному журналу.
Петров шагнул вперед.
- Журнал оставьте на месте.
- Я должен сделать отметку о последнем занятии. Вы же любите точность, господин Петров.
Однако надо было идти. Он поднял глаза на своих учеников, а руку протянул к двери. Ребята с шумом поднялись. Петров преградил им путь.
