Владимир Хлумов - Дети звёзд
Елена.Другими словами, да здравствует метрополитен! Давайте выпьем, выпьем за свободу, ведь у меня сегодня первый день свободы!
Гоголь-Моголь хлопает себя по лбу, все чокаются.
Елена. И за завтрашний успех (выпивают).
Доктор. Да, дорогие гости, у хозяина завтра ответственный день. Не пора ли и честь знать? (Подталкивает Гоголя-Моголя, который больше всех говорил и не успел выпить чаю, а теперь тянется за чайником. Встают. Прощаются.)
Гоголь-Моголь (трясет руку инженера). Держись, Коля!
Доктор (целует руку Елене). Я так рад за вас.
Анатолий, молча пожав руку Богданову и Елене, выходит с новыми знакомыми. Опускается занавес. На улице идет снег. Возле дома Богданова все расходятся, простившись, и Анатолий остается один. Бредет на остановку. Внезапно перед ним вырастает Разгледяев.
Разгледяев. Здрасьте.
Анатолий. Разгледяев?
Разгледяев. Да-с, Марк Васильевич.
Анатолий. Но как же вы здесь?
Разгледяев. Ай-яй-яй, как же я - здесь, как же меня так угораздило? А вот так-с, стою, променаж вроде как совершаю. Не желаете присоединиться?
Анатолий. Вы пьяны!
Разгледяев. Да-с, допустил послабление, слегка-с пьян, но зато на свои. Не то, что некоторые.
Анатолий делает попытку обойти Разгледяева, но тот хватает его за рукав.
Разгледяев. Куда же вы? Брезгуете, значит-с. Ну, конечно, где уж нам равняться по тонкости ощущений. Мы же кто? Плебеи мысли, схоласты, мы же не можем понять горения души, с нами говорить не о чем. Да-с, мы любим систему и система-с нас любит.
Анатолий. Вы пьяны.
Разгледяев. Ну, пьян. Что вы заладили? Да постойте, подарите мне хоть минутку, ученейший мой друг, меня же тоже понять надо-с.
Анатолий. Перестаньте кривляться.
Разгледяев. Это вы-с на мой рабский стиль намекаете, вроде как я специально кривляюсь? А я не специально-с, я только подчеркиваю всю свою низость. (Снимает шапку, шутовски кланяется.) С этим сумасшедшим разговоры умные ведете, а со мной двух слов сказать не желаете-с. Все вверх ногами поставлено! Постойте, ведь они все там вокруг инженера - того, ведь среди всей этой банды мы с вами и есть нормальные люди. Что же вы, со мной и знаться не хотите-с? Анатолий. Да зачем я вам?
Разгледяев. О, очень, очень зачем-с, ведь вы же - посторонний человек, вы же нас рассудить можете с Еленой. Ведь она мне сейчас не верит, она верит ему, но и вам она верит. Объясните ей все...
Анатолий. Какой же теперь смысл?
Разгледяев. Вы имеете в виду развод-с? Это ничего-с, это даже как на пользу-с, пусть она почувствует свободу. А потом, потом... я этого так не оставлю, ведь должна же она понять, что все эти люди просто спятили.
Анатолий. Как же я это объясню?
Разгледяев. Ах, какие мы беспомощные, ой-ой-ой! Ничего-с не можем. Но ведь изобретение-то он к вам направил, по нему же все ясно, что у него в голове?!
Анатолий. Рукопись я не читал, и вообще этим я не занимаюсь. Рецензию пишет профессор Суровягин.
Разгледяев. Петр Семенович? Лично-с?
Анатолий. Да... Не совсем. В общем, завтра будет публичное обсуждение в институте.
Разгледяев. Не много ли чести для графомана?
Анатолий. Почему вы решили, что он графоман?
Разгледяев. Ну как же, чистой воды графоман! Да вы посмотрите, как он живет, как ходит, как дышит. Это же очевидно. Все признаки налицо: за собой не следит, по ночам не спит, на службу не ходит и свои изобретения нигде пристроить не может. А почему не может? Не нужны его изобретения никому.
Анатолий. Мало ли кто чего пристроить не может.
Разгледяев. Вы, наверное, намекаете на гениальных мучеников, якобы не признанных современниками? Эх, молодой человек, плохо вас учили в университете. Вы с диалектикой не в ладах. Кто же вас учил так? (Ждет ответа.) Молчите, храбрый студент? Нужно и диалектически мыслить - раз эпоха не нуждается в личности, значит, и личность эта в данный текущий момент вовсе никакая не личность, а так, сумасброд, кривляка, балласт общества, гра-фо-ман! Да, только так. А вы говорите - публичное обсуждение. Впрочем, это даже к лучшему. Отлично-с, вот и выяснится, кто есть мыльный пузырь.
Анатолий. Извините, мне нужно идти.
Разгледяев. Конечно-с, я вас провожу. Видите-с, я как собачонка за вами, только хвостиком не виляю. Но, ей богу, был бы хвост, уж я бы всю дорогу перед вами подмел...
Анатолий. Оденьте шапку, простудитесь.
Разгледяев. Ну-с, обрадовали меня, то-то завтра будет праздник! (Идет за Анатолием.) Вишь какой, легкой жизни-с захотел за мой счет - не выйдет-с! Много таких любителей чужим счастьем попользоваться, вечно везет таким бездельникам...
Анатолий. Вот это вы зря сказали. Что же вы, не знаете, какое горе он пережил?
Разгледяев. Вы насчет лагерей? Ну, что ж лагеря, я тоже раньше думал, что здесь досадная ошибка. Ну, перегиб, что ли. Люди, мол, зазря пострадали. Наверное, наверное. Только много я над этим думал, размышлял, много соображал, и знаете, мыслишка у меня закралась одна.
Анатолий (останавливается). Какая мыслишка?
Разгледяев. Вот все кричали - несправедливо, жестоко, но ведь история штука такая, что не спрашивает - справедливо или нет. Я даже больше стал думать:(делает паузу, а после наблюдает реакцию) а так ли уж невиновны эти жертвы культа личности?
Анатолий (в недоумении). То есть?
Разгледяев. Елена тоже так удивилась, когда я сформулировал. Ну возьмем хоть инженера. Сколько такой человек вреда может принести! Да что может - он и приносит. Целый научный институт, вместо того, чтобы делом заниматься на благо отечества, вынужден копаться в чепухе.
Анатолий. Нет, все не так. Причем тут изобретение? Мало ли кто в науке ошибается? Что же, из-за этого...
Разгледяев. Да, именно из-за этого. Сегодня в науке перекос, а завтра, глядишь, и похлеще что-нибудь придумает. Так не лучше ли вовремя избавиться от таких людей?
Анатолий забеспокоился.
Разгледяев. Ладно, вон и ваш троллейбус, последний, случайный. До скорого, отважный студент, мы еще встретимся, и вы убедитесь, где истина. Я так думаю, мы еще с вами очень сойдемся. (Расходятся в разные стороны.)
Картина шестая
На следующий день. Занавес опущен. Где-то рядом с институтом. Только что закончилось обсуждение доклада Богданова. Пробегает Богданов. Он не в себе. Потом проходит Елена. Появляются Мозговой и Анатолий.
Мозговой. Хлюпик оказался ваш инженер, какой хлюпик! Он, наверно, думал, что ему сюда оркестр духовой пригонят, думал, цветами забросают, на руках носить будут?! Нет, хлюпик, слабоват оказался. Я, честно говоря, не ожидал. Нет, не боец.
Анатолий. Не боец? А что ему было защищать?
Мозговой. Ничего себе, шуточки. Да ему нужно было свою жизнь защищать, свою позицию, свой взгляд на вещи, а он - "извините", и был таков. Нет, не боец, хлюпик. Вы что - думаете, теория ошибочная? Ха-ха! Да, ошибочная, чепуховая теория. Но я спрошу - у кого она здесь не ошибочная? Нет, вы скажите, у кого здесь теория не ошибочная? У Калябина с профессором, что ли? Ха! И что же, страдает хоть чем-то наш дорогой Петр Семенович? Ничуть! А почему? Потому, что профессор - нормальный человек, а не псих какой-нибудь.
Анатолий. Зачем вы так?
Мозговой. Что - зачем?
Анатолий. Зачем вы оскорбляете инженера?
Мозговой. Я не оскорбляю. Я констатирую факт!
Анатолий. Какой факт?
Мозговой. Медицинский. Он псих, нервнобольной, я диагноз читал.
Анатолий. Как? Где? (Вдруг догадывается.) Он что, на учете состоит?
Мозговой. Да.
Анатолий. Почему же вы скрыли? Ничего не понимаю.
Мозговой. Не понимаете, потому что по верхам скачете. Размышлять надо. Я же вас предупреждал, умный человек всегда много размышляет, прежде чем подумать.
Анатолий. Так нужно же предупредить Еле... (замолкает). Мозговой (ухмыляется). Ее обязательно. А что ж, действительно хороша. (Анатолий весь напрягается.) Ладно, молчу. Я же понимаю, есть темы, так сказать, запретные, всякого рода тайники, подвалы и потемки чужой души. То есть, конечно, наоборот - чистые и светлые порывы, не нуждающиеся в свидетелях. Не смею прикасаться. Вот только я эту женщину не понимаю, куда же она от мужа ушла? Ведь у женщины нет более горя, чем крах любимого подопечного.
Анатолий. Мне нужно идти.
Мозговой (вослед, иронически удыбаясь). Не подставляй шею, но подставляй зад! (Уходит.)
Картина седьмая
Вечер того же дня. Квартира Разгледяевых. Сумрак. У дверей стоит Богданов - будто ждет кого. Звонок. На пороге Анатолий.
Анатолий. А где Елена?
Богданов. Она скоро будет.
Анатолий. Надо включить свет.
Богданов. Незачем, я и так все вижу.
Анатолий. Вы ждали кого-то?
Богданов. Почему вы так решили?
Анатолий. Ну, вы так быстро открыли дверь.
Богданов. Да, я ждал. (Замолкает.)
Анатолий (после паузы). Вы что, стояли здесь в темноте и ждали?
Богданов. Здесь не темно.
Анатолий. Но ведь лампочка даже не горит.
Богданов. Не горит.
Анатолий. И все равно светло?
