Александр Дорофеев - Гнездо времени
Все заумные термины - сангвиник, холерик, экстраверт, интроверт - не имели к ней отношения. Ее характер и образ поведения можно было определить одним устоявшимся и чрезвычайно емким понятием - ударник комтруда.
Это понятие давно уже превзошло жесткие социально-временные рамки. При любом режиме, в любой исторический период, в любой стране мира Оля смогла бы кое-чего достичь. От поста министра культуры до хозяйки приличного ресторана, от места в сенате до директорства в крупном банке. От и до - этот диапазон ее возможностей был необычайно широк и поддавался одному определению - великость! Будь Оля даже крепостной, она неминуемо получила бы вольную. А в худшем случае управляла всеми делами в помещичьей усадьбе.
Для встречи Петя нахлобучил знаменитый шлем "Всегда верен!", но большого эффекта не достиг.
- Знаете, - обратилась ко мне Оля, как к интеллектуальному собрату, мой муж с детских лет имел слабость к ночным горшкам - любил на голову одеть. Думаю, это скрытые фрейдистские комплексы.
Петя поглядел на меня грустными глазами работяги-хорошиста, которого выперли из класса за чужую проделку.
- Мамочка, ну при чем тут горшки?
- Конечно, Фетюков, при чем тут горшки, - с убивающей иронией сказала Оля и кивнула мне, приглашая в союзники. - Горшки, образно говоря, твое призвание. Сколько ты за свою жизнь горшков побил?
Петя окончательно смешался и чуть не заехал в кювет.
- Я не понимаю, мамуля, чего ты все о горшках? Может, тебя в самолете растрясло, оттого и в голове язвительность?
- Суди не выше сапога, - ледяным голосом отрезала Оля, - как писал Александр Сергеевич Пушкин!
Петя глубоко вздохнул, поглядев на свои сандалии. Я не мог допустить такого внезапного и полного растаптывания моего приятеля.
- Простите, Оля, - нагло сказал я, - но это Осип Мандельштам в письме к Иосифу Сталину. У Пушкина, насколько я знаю, совсем другие строки: "Скажи-ка, тетя, ведь недаром..." И еще припоминаю: "На солнечной поляночке, дугою выгнув бровь..." и так далее.
Оля побледнела и отвернулась в сторону дикой сельвы.
- Ты с Олей не спорь, - примирительно сказал Петя. - Она школу с красным дипломом... Если говорит - Пушкин, так оно и есть.
Оставшуюся до отеля дорогу мы мирно беседовали о погоде, о ценах на разных континентах. Прощаясь со мною до вечера, Петя шепнул:
- Ты, знаешь, не зови меня больше Педро. А то моя опять чего-нибудь отчебучит, про комплексы.
Вот так скоропостижно расстался я с Педро. В памяти сохранился его танец на тулумской пирамиде. Теперь я понимаю, что этой неистовой пляской в честь Пятого солнца Петя прощался с Педро, который, конечно, не укладывался ни в какие семейные отношения, тем более с ударником комтруда и обладателем красного диплома.
Хотя к вечеру, отдохнув, Оля стала немного помягче и лиричней. Воздух Карибского моря действует на самые что ни на есть крепкие орешки.
Мы отправились погулять в торговый центр "Кукулькан". Если уж выдерживать до конца образ змея, то это был гигантский удав, анаконда, заглотившая несметное число промтоваров, народных поделок, драгоценностей разного пошиба, а также выпивки и закуски.
Я не силен в быстрой цифровой оценке действительности, но, возможно, тысяча магазинов и ресторанов разместилась в этом зеркально-мраморном змеином брюхе.
Мы шли чинно, всем своим видом показывая, что не постоим, как говорится, за ценой, если вещь будет стоющая.
- Послушайте, мальчики, - нервно сказала Оля, - тут все очень дешево! По московским меркам - так просто даром!
Этот факт ее как-то раздражал. Она еще не поняла, какую позицию должна занять по отношению к здешним ценам. Все ли так, как видится с первого взгляда, или есть какой-то подвох.
А Петю неотвратимо тянуло к "триптихизму" - шляпам, сандалиям и плавкам. Это крепко-накрепко засело в нем, еще со счастливых времен Педро. Всяческими уловками он пытался затащить Олю - примерить какую-нибудь шляпку.
- Взгляни-ка, мамочка! - указывал он мизинцем, как бы строя "козу", на соломенную шляпу с черной тульей и красными полями. - Не правда ли, прелесть?
- Прелесть, - откликалась Оля с мягким скептицизмом. - Говна пирога! В такой только на коммунистическую демонстрацию - поминки по совдепии справлять.
Петя заискивающе улыбался:
- Мамуля, ты бы поаккуратнее выражалась. Тут русские на каждом шагу.
- И что? - повышала она голос. - Совков наших стесняться? Ты меня удивляешь, Петр!
- И меня тоже, - поддакнул я.
- А чем же это, простите, он вас удивляет? - насторожилась Оля.
- А он меня всем удивляет!
- Как это? - напугался Петя.
- Да так, - махнул я рукой. - Удивляешь - и все тут!
- Не будьте голословны, - напирала Оля, - Приведите, пожалуйста, пример!
- Издалека придется. Пожалуй, не доведу!
- По-моему, вы опять валяете дурака! - заметила Оля с обидой.
- Верно, - согласился я. - Валяю понемногу.
Петя дико заржал на русском языке, вспугнув парочку канадских украинцев. А Оля вдруг потупилась и сказала с застенчивой улыбкой:
- А зря вы так. У меня сегодня, между прочим, день рождения.
- Она всегда такая нервная на свой день рождения, - подхватил Петя. Это от расположения звезд.
- Излишние подробности никого не интересуют. Понимаешь, Фетюков? посуровела опять Оля.
- Да о чем вы, друзья? День рождения в Канкуне, в Гнезде времени - это же подарок судьбы! Давайте побольше целенаправленности - сейчас же выберем подарок, а затем - ресторан.
- Мамуля, шляпку! А? - с последней надеждой воскликнул Петя.
Но Оля уже была у входа в ювелирный магазин под названием "Пять солнц". Потом она, конечно, жалела о своем выборе. Да что делать?! Вероятно, все то же расположение звезд выкинуло на ее день рождения такую шутку. А все начиналось так изящно!
У дверей нас приветствовал джентльмен во фраке:
- Сеньора, сеньоры! Рады вашему визиту!
- Может, он обознался, - предположил Петя. - Как ты думаешь, мамочка?
- Не мели чепуху! - огрызнулась Оля и поплыла величаво меж стеклянных прилавков, заполненных излишествами жизни.
Меня же в этом ослепительно-сияющем магазине сразу привлекла как бы посторонняя тут стойка бара, на которую я и указал Пете.
- Гляди, как она одинока в этом пространстве. Мне жалко ее до слез.
- Мамуля, - сказал Петя, - ты здесь смотри, а мы - вон в том уголке...
Сбитая с толку сиянием сапфиров, изумрудов и прочих яхонтов, Оля проморгала этот незамысловатый маневр, и мы с Петей удалились в "уголок".
За стойкой не было ни души, но, как только мы присели, возник джентльмен, встретивший нас у входа:
- Кабальерос! Что предпочитаете?
- Вискаря, что ли, трахнем? - спросил Петя.
И мы взяли по "виски деречо", то есть безо льда и содовой.
- Мало, гады, капают, - сказал Петя, превращаясь потихоньку в Педро. А дерут, небось, три шкуры. Почем тут, интересно?
- Еще по рюмке, а потом выясним.
- Не знаю даже, стоит ли? - он поискал глазами Олю, но та была абсолютно занята выбором подарка...
- Ладно, только по одной. Ресторан впереди!
Мы выпили и попросили счет.
- Простите, кабальерос! - улыбнулся персонаж во фраке. - Дом угощает! Мы не хотим, чтобы вы скучали, пока сеньора выбирает украшения. Еще виски?
Это был удар точно "поддых", в солнечное сплетение. Петя открыл рот, но вздохнуть не мог.
- Погоди, - вымолвил он в конце концов. - Это не шутка?
- Педро, - сказал я, - в таких магазинах не шутят.
- Минуточку! - Петя в мгновение ока возник рядом с Олей и горячо зашептал: - Мамочка, мамуленька, деточка моя, ты не торопись, выбирай внимательно, не жалей времени, а мы уж подождем тебя, посидим в уголочке, поскучаем.
Оля опять не заметила ничего преступного, и Петя, возвратившись, молодцевато оседлал мягкий табурет.
- Что тут самое дорогое?
- Думаю, французский коньяк, - предположил я. - Только стоит ли мешать?
- Однако, когда угощают, стоит! - веско заметил Петя.
Коньяк нас не особенно восхитил. Мы вернулись к виски "Джонни уокер", заказав сначала красную, потом черную и, наконец, голубую этикетки.
- В общем-то, один шиш, - сказал Петя. Он уже не оглядывался на Олю. Глаза его, немного расходящиеся по сторонам, тщетно пытались удержать одному ему ведомую очередность бутылок.
- Что у нас теперь идет? - спрашивал он поминутно. - "Чивас ригал", "Буканам", "Бифитер"? Или ореховый ликер?
Джентльмен во фраке проявлял к нам большой интерес.
- Кабальерос, откуда вы с визитом?
- Мы с визитом из России, - отвечали мы гордо. - Наливай!
Некоторое время он еще пытался продолжать этнографические исследования.
- У вас там круглый год зима? Очень холодно?
- Не то слово, - говорил Петя. - Полный отпад!
Джентльмен кое-чего не понимал, но в принципе ему было крайне любопытно почерпнуть новые сведения о великой стране бывшего социализма.
- Слушай, выпей с нами, - сказал я. - Тебе будет яснее. Иначе потемки!
Мало помалу этот милый парень отбросил фрачный лоск и, как говорится, глушил напропалую. Выяснилось, что звать его Хесус, или в просторечии Чучо.
