Александр Пушкин - Старые годы
— Польдерс! — сказал хозяин сверху, — он улыбнулся.
— Да-да; но поговори же с ним, — отвечал работник снизу.
Фоэрбук кашлянул, поднес руку к колпаку и сказал:
— Здорово, приятель!
Незнакомец кивнул головою.
— Откуда ты, любезнейший? — продолжал мельник.
Незнакомец не отвечал и опять обратил внимание на устройство мельницы.
— Ого! Да он важничает! — произнес мельник. — Эй, дружище! Не подходи близко; ты слишком высоко поднял нос, как раз крылья отшибут.
Незнакомец не обратил внимания на грубую выходку мельника и спросил его отрывисто:
— Что стоит твоя мельница?
Лицо мельника вытянулось.
— Польдерс, — сказал он, — это, никак, покупатель. Я давно уже собираюсь сбыть свою мельницу. Разве ты хочешь купить ее? — спросил он, обратившись опять к незнакомцу.
— Я спрашиваю, что она стоит.
— Так зайдите, минхер, да посмотрите; после я объявлю цену.
Незнакомец немедленно взбежал по деревянной лестнице.
Тогда дети увидели стройного молодого человека прекрасной наружности. По топору, бывшему у него под мышкой, и по треугольнику, висевшему на плече, в нем можно было узнать плотника. Не обращая внимания на приветствия и расспросы хозяина, он стал рассматривать внутреннее устройство мельницы. Ни одно колесо, ни одно бревно не было оставлено им без внимания. Все ответы хозяина на отрывистые вопросы его записывал он в маленькую книжечку.
Наконец, осмотрев все подробности, он спросил опять:
— Дорого ли обходится постройка такой мельницы?
— Дорого ли? — повторил мельник.
— Да-да.
— Правду сказать?
— Разумеется.
— Ну, дружище, ты, кажись, малый добрый, — сказал мельник, — возьми же ее за 320 гульденов, да и дело с концом! По рукам, что ли?
— Нет, — возразил незнакомец, — я не думал покупать твоей мельницы.
— Как не думал? — и лицо Фозрбука опять вытянулось. — Что же ты спрашивал о цене?
— Я хотел только знать, во сколько может обойтись постройка.
— Вот что! — и мельник презрительно отвернулся. — Больно любопытен, приятель!
В это время работник принес мешок муки.
— Вот вам, дети, ваша мука, тащите ее с Богом.
— Скажи мне, пожалуйста, — спроспл незнакомец, — где здесь живет лучший корабельный мастер?
— Который? — спросил мельник. — У нас много лучших.
— Блундвик.
Дети спускались в это время вниз по лестнице.
— Постойте! — закричал мельник им вслед. — Эй, дети! Покажите этому молодцу дорогу к дому Блундвика.
— Спасибо, — сказал незнакомец, уходя.
Любопытство Фоэрбука не было еще удовлетворено, а потому он пошел за незнакомцем и спросил его:
— Ты, верно, хочешь просить работы у Блувдвика?
— Да, — отвечал незнакомец отрывисто.
— Ты, верно, издалека? — продолжал любопытный.
— Да.
— Уж не из Швеции ли?
— Нет.
— А! Так, верно, из Польши?
— Нет.
— Откуда же у тебя такое странное платье?
— Мне так нравится.
— Гм! Скажи мне…
— Прощай! — и незнакомец, ускорив шаги, последовал за детьми.
— Да, нет, да, нет, — ворчал раздосадованный Фоэрбук. — Сам небось все выспросил да выведал, а потом онемел, словно рыба! Приди же ты в другой раз!
ГЛАВА II
МЕЙСТЕР БЛУНДВИК
Несмотря на тяжесть мешка, дети почти бегом спешили домой. Они мечтали уже о том, как маменька испечет им из муки хлеб и с каким аппетитом они будут есть его. Наконец, выбившись из сил, мальчик опустил мешок на скамью, стоявшую перед ближайшим домом, чтобы отдохнуть.
— Дай мне мешок, — сказала девочка, — теперь моя очередь нести.
— Нет, я сам донесу, — отвечал мальчик, запыхавшись.
Но в это самое время незнакомец сильною рукою схватил мешок и без малейшего усилия взбросил его себе на плечи.
— Вы замараетесь мукой, — сказал мальчик, который, может быть, боялся, чтобы незнакомец не ушел с мешком. — Вы замараетесь; оставьте, я сам снесу.
— Ничего, ничего, услуга за услугу: вы покажите мне, где живет корабельный мастер, а я донесу вам мешок; ну, вперед!
Дети пошли вперед, но мальчик не переставал искоса посматривать на мешок.
— Чьи вы дети? — спросил незнакомец, пройдя несколько шагов.
— Корабельного плотника Гаардена, — отвечал мальчик. — Он тоже работает у Блундвика.
— А тебя как зовут?
— Фридрихом.
— А сестру твою?
— Анной, — отвечала девочка.
— Ну, Бог даст, мы будем знакомы, — сказал незнакомец, погладив их по головке.
В это время они подошли к красивому домику из ярко-красного кирпича и с зелеными ставнями.
— Вот здесь живет мейстер Блундвик, — сказал Фридрих.
— А вы где живете? — спросил незнакомец.
Мальчик указал ему другой, простенький домик; незнакомец донес туда мешок, простился с детьми и потом вернулся к дому с зелеными ставнями. Минхер Блундвик, высокопочтенный корабельный мастер, объемистый, как сороковая бочка, сидел в своей рабочей комнате за столом, на котором лежали рисунки, чертежи, сметы и счеты.
По правую сторону, на особенно устроенной полке, стояла в симметрическом порядке полудюжина предлинных, но тоненьких трубок; возле них зажженная свеча в чистом серебряном подсвечнике и в глиняной кружке множество узеньких бумажек, фидибугов, для зажигания трубок. По левую сторону на столе находилась низенькая, почти круглая бутылка со светлым вином, стакан, вполовину опорожненный, селедка, приправленная луком, голландский сыр и белый хлеб. На невысокой скамеечке возле стула, на котором сидел хозяин, стояла фарфоровая чашка с ручками, служащая у голландцев плевательницей.
Несмотря на непозволительный объем своего живота, минхер Блундвик недаром заслужил звание искуснейшего корабельного мастера; он был чрезвычайно деятелен. Даже теперь, как вы видите, он исполнял три дела вдруг: занимался, завтракал и курил: не говоря уже о том, что он еще беспрестанно плевал.
Молодой незнакомец вошел в комнату и осмотрелся.
Толстый хозяин исчезал в густом, непроницаемом облаке дыма; но. наконец молодой человек увидел его, подошел поближе и, не снимая шапки, кивнул головою. Блундвик с изумлением вытаращил свои маленькие глаза, потом, вынув на секунду трубку изо рта, произнес с голландским хладнокровием:
— Шапку долой!
Незнакомец повиновался, и черные кудри его рассыпались по плечам.
— Что тебе? — спросил Блундвик отрывисто.
— Работы, — так же отрывисто отвечал молодой человек.
— Откуда?
— Из Амстердама.
— Паспорт.
Незнакомец вынул бумагу и подал мастеру.
— Петр Михайлов, — прочитал Блундвик не без труда, — от роду 26 лет. Ага, москвитянин?
— Русский.
— Каждая селедка рыба, но не каждая рыба селедка, — отвечал Блундвик. — Так ты просишь работы?
— Да.
— Изволь, почтеннейший! — и, взглянув на одну из бумаг, лежавших перед ним, мастер продолжал: — Завтра можешь начать на верфи под номером третьим. Жалованье назначу, когда увижу твою работу.
— Я за большим жалованьем не гонюсь; я хочу учиться, — с живостью возразил молодой человек.
— Неглупо, очень неглупо.
— А потому прошу тебя, мейстер, приставить меня к такой верфи, где ты начнешь строить новый корабль.
У Блундвика чуть не выпала трубка из рук от изумления.
— Что-о-о? — произнес он протяжно. — Тебя? Ты! Откуда такая фамильярность, приятель?
— У нас такой обычай.
— Мало ли что у вас! У нас же, почтеннейший, говорят хозяину «вы», слышишь! Ну да ладно, я на такие безделицы не сержусь. Ступай с Богом! Завтра мы примемся за киль шестидесятипушечного корабля. На нем ты наработаешься вволю!
— Спасибо, хозяин! — вскричал обрадованный Михайлов. — Позволь мне спросить тебя еще об одном.
— Спрашивай.
— Дорого ли обойдется новый корабль?
Блундвик захохотал.
— Много знать будешь, скоро состареешься, — отвечал он. — Твое дело не цена, а работа.
— Но я бы желал знать…
— Изволь, изволь! Возьми столько, приложи еще немножко да помножь на восемь, так все еще не будет доставать гульдена.
И весьма довольный шуткой, минхер Блундвик опять засмеялся и движением руки показал молодому человеку, что он может идти.
ГЛАВА III
ЗАЛОЖЕНИЕ КОРАБЛЯ
На башенных часах в Саардаме пробило три четверти пятого. На верфях колокола сзывали на работу, и со всех сторон стекались мастеровые и подмастерья. Иные отправлялись на разные верфи, другие сходились на открытую, довольно обширную площадку, посреди которой лежало огромное бревно.
В числе работников был и Михайлов, на которого новые товарищи смотрели с некоторым изумлением.
Но вот пробило пять часов, и вдали показался тучный Блундвик. На широком плече его покоился красивый топор, древко которого было украшено серебром; круглый живот был обтянут новым кожаным передником; он был одет по-праздничному, потому что заложение корабля всегда происходит с некоторым торжеством и церемониями.
