Александр Гаррос - Фактор фуры
Гулко ахнуло, хрустя и разлетаясь, - меня с расплющенной, к черту, грудной клеткой перевернуло и вышвырнуло: разом отовсюду. Но, кажется, лишь на какие-то мгновения - я вдруг почувствовал, что запястья мои яростно дергают: Мосол освобождал голову. Освободил - висевший на нем я сполз в щель между сиденьями… Закинул на свое локоть, сипло дыша, подтяну-у-у-лся… Цветные амебы перед глазами. Ощущение - что ни одного целого ребра. Машина стояла - кажется, как-то криво; лобовое полностью утратило прозрачность: месиво трещин.
Мосол совладал с дверью, вывалился наружу. Тут же схватился за ручку задней, распахнул, сунулся в салон - рожа его, кривая сама по себе, была совершенно уже перекошена, «упавшая шторка» в глазах, «перо» в руке. Я развернулся на сиденье, подтягивая ноги (Костлявый молча, бешено протискивался в тесное пространство), ударил обеими - попал ему в грудь… пнул носком правой вверх, Мослу в подбородок, звучно прикладывая его затылком о крышу… и подошвами обеих - от себя, наружу.
Нож полетел на пол, Мосол - на асфальт. Борясь с тошнотой и головокружением, ворочая плечами (страшно мешала несвобода рук), я рванулся следом, к выходу. Мосол ошалело поднимался с земли, размазывая рукой по морде кровь. Я нагнулся, подобрал «перо», спустил на асфальт одну ногу. Другую. Меня шатнуло назад - я не упал только благодаря тому, что оперся спиной о машину.
Мосол был уже на ногах - его тоже мотало, взгляд абсолютно озверелый, рука, зацепившись, рвет что-то из кармана. Стиснув правой рукоять ножа, левой - правую, я шагнул к нему. Он выдрал наконец пистолет, сунул ствол мне в нос и нажал спуск.
Не нажал. Предохранитель… Думаю, Мосол так и не понял, в чем дело: обеими руками, что есть мочи - справа и снизу вверх, - я вбил ему лезвие под грудину. Аж приподнял его. Вырвал - и еще раз (лязгнул об асфальт пистолет). И еще - пока он не повалился…
Я оглянулся, снова сжимая челюсти и сам стараясь не рухнуть, - все по-прежнему ходило ходуном… «Опель» стоял одним колесом на тротуаре, зарывшись носом в контейнер: перед всмятку, капот дыбом, лужа под движком. Рядом по стене пяти-шестиэтажного старого дома поднимались строительные леса, завешанные зеленой сеткой, на другой стороне улицы за решетчатым забором - стройплощадка, котлован под фундамент. Ни тут ни там не было видно ни одного человека - пока…
Справа, откуда мы приехали, - нерегулируемый перекресток, рекламный суперщит, почти пустая стоянка (асфальтовое поле), на дальней его стороне - дома: не жилые, конторы какие-нибудь, пара магазинов. Совсем не столь уж необитаемые места (может, потому он и не стал сразу стрелять…).
Сматываться надо. Немедленно.
Я присел (башка, сука, кружится…) над Мосластым - тот еще слабо возил ногами… Перекантовал на спину, стал шарить по его карманам. Лопатник… Ч-черт, еще в собственный карман его - со скованными руками - поди запихай… Это что? Права - на хрен… Паспорта мои должны быть у него… или у Губастого остались?!
Я оглянулся - пока никого.
Ага - бумажка с телефонами и е-мейлами: хорошо, а то я забыл совсем о ней… Справа послышался звук мотора - из уличной перспективы к перекрестку шла легковушка. Дьявол. Где паспорта?! Безбожно мараясь в крови Мосластого, я искал чертовы паспорта… Да вот же они! Я встал (башка-а…). Красная легковушка приближалась.
Ключ от наручников!!
Валюсь на колени. Машина - на перекрестке. Сука, ключ где, блядина, где ключ, ключ?!. Нет ключа. Поднимаю голову: вишневый универсал повернул направо… так - тормозит… заметил разбитый «опель», естественно… Я, изогнувшись буквой зю, шипя от боли во всем теле, по новой влез одной кистью в карман спортивных штанов Мосластого. Я не доставал до дна - наручники мешали… Не доставал.
Вишневый «вольво» сдал назад, к перекрестку. Осторожно поддевая кончиками пальцев, я вытягивал подкладку кармана Мосластого. От боли темнело в глазах. Еще чуть… Чуть-чуть…
Судя по звуку, «вольво» постоял у перекрестка, потом развернулся и стал приближаться.
Есть!!!
Хромая, я побежал вдоль дома, не оглядываясь, слыша, как «вольво» тормозит рядом с «опелем», с трупом… Проковылял вдоль соседнего дома, свернул во двор: пустой, спасибо дождю. Следующий двор, переулок, мужик возится у грузовичка, на меня вроде не смотрит…
Скрестив руки на груди, пыхтя и тихо мучительно матерясь, ожидая в любой момент звука ментовской сирены, я хромал дворами, закоулками, пустырями, стоянками, стройками, промплощадками, через канавы и рельсы - огромная удача, что народу почти нигде не было (замечая кого-нибудь, я либо сворачивал, либо прятался)… В конце концов сквозь щель в воротах я пролез в какой-то полутемный гулкий складской ангар, протиснулся, никем не остановленный, между железными стеллажами с картонными коробками - так глубоко, как только смог, - осел на пол, привалившись к одному из этих стеллажей… Попытался отдышаться. Совладать с головокружением, тошнотой, неравномерным ш-ш-шорох-х-хом в ушах (cотрясение мозга - надеюсь, не сильное)…
Я чувствовал себя одним сплошным синяком. Ребра, интересно, все-таки сломаны? Нагнулся вперед, вбок - больно, здорово: но о чем конкретно это говорит, не понять. Весь в кровище: рожа - в своей, руки - в чужой… «Браслеты»… Куда я в таком виде попрусь?
Слава богу, район совершенно глухой. (Зачем он зарулил в эти места, Губастый?.. А чтоб без случайных свидетелей Мосла кончить. И труп по-тихому зашкерить…)
В отдалении послышались говорящие по-французски мужские голоса, звуки мотора - потом все стихло.
…Я вдруг вспомнил, как Мосол сунул мне в морду дуло. Тогда-то я ни испугаться, ни понять ни черта не успел - а сейчас сообразил: секунда меня спасла, секунда. Пистолет-то, кажется, был Губастого - значит, он отобрал его и поставил на предохранитель. А в последний момент - забыл снять. Секунда, господи… Я чувствовал, что меня трясет.
Повезло. Опять повезло. Могло не повезти… Это в конечном итоге все и решает, всегда: сколько ни дергайся, ни мудри, ни надрывайся, решает все - абсолютная случайность…
Меня трясло - я не мог совладать с собой - все сильнее и сильнее.
44
Позиция была очень удобная: узкая щель между двумя глухими торцами, выходящая на улочку - только улочка оказалась совершенно безлюдной. Я проторчал в щели часа два минимум (по ощущению - свериться было не с чем) - за это время мимо проехала пара машин да прошла компания из пяти маргинальных молодцев: трое негров, двое белых, но явно не французов. Я уже почти отчаялся - и тут показалась она: негритянка лет тринадцати на велосипеде. Причем ехала она по моей стороне переулка.
Когда девка приблизилась к щели, я сделал два шага наружу. Переднее колесо велосипеда угодило мне между ног, негритянка полетела на землю - и не успела встать на ноги, как я, обхватив ее за голову и зажав одной ладонью рот, поволок добычу в щель. Со скованными руками делать это было чудовищно неудобно, брыкалась девка бешено, один раз так чувствительно попала мне по яйцам, что чуть не освободилась… А я еще все время боялся, что она высвободит лицо и заорет… - в общем, допереть ее до угла не получалось: пришлось только, оттащив дуру с улицы, прижать ее к стене всем телом.
- Don’t worry, - пробормотал я невнятно из-за ключа во рту, понимая, сколь неубедительно это звучит (я представил себя ее глазами: здоровый расхристанный мужик, с разбитой, опухшей, заплывшей, окровавленной рожей, воняющий бензином и в наручниках!). - Да не бойша ты, дура, - раздраженно добавил я по-русски: весь инглиш из головы моей повылетал.
Девка смотрела невменяемо - я не решался отпустить руку: завизжит же. Вытолкнул изо рта ключ, зажав в губах, показывая на него глазами. Глазами же спросил: «Поняла»? Какое там… Я рискнул и чуть отнял обслюнявленную ею ладонь. Негритянка молчала. Рот ее дрожал, по щекам попозли слезы. Я выплюнул в ладонь ключ.
- Ореn, - говорю. - Understand? - Я дернул цепочку «браслетов» и продемонстрировал девке ключ.
Она еле слышно прошептала что-то по-французски. Ни черта она не понимала на языке межнационального общения, дура, дер-ревня… Я оглянулся: пройдет сейчас кто-нибудь по улочке…
- Take the key, - стервенея, прошипел я, отодвигаясь и суя ей ключ в руку. - Open эту херню. Да не буду я тя убивать…
(Вдруг ни с того ни с сего всплыла какая-то дичь: фраза из притараненного Вовкой японского армейского разговорника времен Второй мировой, предназначавшегося к использованию воинами микадо на оккупированных русских территориях: «Молодая девушка, оставь бояться: японский солдат преисполнен добра».)
До молодой девушки, кажется, наконец дошло. Трясущимися пальцами она взяла ключ, я, оглядываясь, подставил ей наручники. Она все никак не могла попасть. Попала. Щелк.
- Мерси, - говорю. - Все, run! Форрест…
К счастью, темнело сейчас рано: вскоре я мог ходить свободнее, стараясь только по возможности избегать освещенных пространств - но уже не шарахаясь от любой показавшейся в отдалении фигуры. Хотя я был теперь (без «браслетов») с виду не беглый каторжник, а плюс-минус нормальный бомж, разве что нещадно отмудоханный, - лишний раз попадаться людям на глаза, понятно, не стоило. Местные менты, по всему, должны были стоять сейчас на ушах - и, хотя я ушел уже очень далеко от тех мест, где остались трупы арабов, расслабляться было ой рано. Пока я находился в этом городе - да и в этой стране… Так что ни в одну даже самую зачуханную лавку я заруливать не стал, а ограничился кражей связки бананов и трех яблок с выставленного наружу лотка да двух полуторалитровых пузырей минералки - из затянутой в полиэтилен упаковки, оставленной на полминуты на асфальте рядом с разгружаемым у магазина грузовичком. Смог наконец смыть кровь с морды и рук…
