Антоп Чехов - Полное собрание сочинений и писем в тридцати томах. Сочинения т 1-3
{01317}
очки: они сидели на длинном тупом носу, напоминавшем большой палец ноги... На поклон Артура она ответила слащавой улыбкой. - Добрый вечер, фрау Марта! - сказал барон. - Писем мне нет? - Есть, но только одно. С гербом, барон... - Адрес написан рукой Пельцера? - Да... - Ну, так бросьте его, Марта, в печь. Я знаю его содержание. Жид, под диктовку моей сестрицы, проклинает меня за принятие лютеранства... И так знаю, без чтения. Муж ваш здоров? И фрейлейн Амалия, надеюсь, тоже? - Благодарю вас... Мне придется, значит, сжечь шестое уже письмо... Занятие не особенно приятное, если знаешь, что над этим письмом трудились, чувствовали... Как вы жестоки! Теперь вы куда идете? - Обедать... куда-нибудь... - И к кому-нибудь? - Да... Старушка вздохнула и покачала головой. - Не будь мой Блаухер так осторожен, - сказала она, - и я дала бы вам пообедать. Мой муж рвет на своей голове волосы, когда к нам ходят знатные господа. К нам ездит генерал Фрехтельзак; но ведь он старик - его нельзя бояться... За него и не боится мой Блаухер... Для него вы страшны. Вы пообедаете у нас, а соседи скажут, что вы ухаживаете за нашей дочерью, и бог знает чего ни наговорят. Знатный человек ходит ведь не затем, чтобы жениться, а известно зачем... Ну, Блаухер и боится... А генерал Фрехтельзак - совсем другое дело! - Не беспокойтесь, Марта! Я пообедаю и в другом месте. - Да, по правде сказать, у нас сегодня и обед никуда не годится. Беда в теперешнее время с прислугой - ничего с ней не поделаешь! - Прощайте, Марта! Поклон вашим! - Прощайте, барон! Барон поклонился и пошел к просеке. Темные вечерние тени уже ложились на землю. В лесном воздухе становилось свежо. Позади Артура с шумом промчался вечерний дачный поезд, развозивший горожан по полям и лесам.. В лесу вечер начинается раньше, чем в
{01318}
поле. В поле можно было продеть нитку в иглу... Когда стих шум от дачного поезда, Зайниц услышал позади себя конский топот. Он оглянулся и остановился: на прекрасном вороном коне неслась к нему амазонка. Она пронеслась мимо, заглянула на Артура и, проехав несколько сажен, осадила лошадь. - Фон Зайниц? - спросила громко всадница. - Он самый... Артур подошел к амазонке и поклонился. В лесу стемнело, но еще не настолько, чтобы нельзя было увидеть, как хороша была всадница. От всей ее фигуры так и веяло воистину герцогским величием. Будь здесь Цвибуш и Илька, они узнали бы в ней ту самую всадницу, которую мы, в первой главе нашего рассказа, вместе с Цвибушем, назвали графиней Гольдауген, урожденной Гейленштраль. В ее руках был тот самый хлыст, который в полдень рассек губу Цвибуша. - Я узнала вас при первом взгляде, - сказала она, подавая Артуру руку. - Вы немного изменились... Впрочем... с вами можно говорить или нет? Последнее письмо ваше ко мне было полно ненависти, негодования, самого отчаянного презрения... Вы еще так же сильно ненавидите, как и ненавидели? Барон пожал ее красивую руку и улыбнулся. - Мое письмо, - сказал он, - преступление, которое можно простить мне за давностью лет. Оно писалось четыре года назад. В этом письме я ненавидел вас за ваше корыстолюбие, которое не позволило вам выйти замуж за любимого, влюбленного, но разорившегося человека. В настоящее время я менее всего склонен сердиться на вас за ваше корыстолюбие. Три часа назад я беседовал о своей будущей женитьбе на деньгах... Я еще живу на этом свете и не отправляю себя на тот только потому, что имею цель в жизни... Эта цель - женитьба на миллионе... - Вот как! За последние четыре года убеждения ваши, значит, сильно изменились. Однако я рада... Я встретила вас так неожиданно! Очень приятно, барон, ей-богу, приятно! Спасибо хоть за то, что встретились! - Ни в каком случае я не мог ожидать, что когда-либо встречу вас в этих местах. Вы как сюда попали? - Я... Разве вы не знаете? Я здешняя обитательница... И уже давно...
{01319}
- Вы, баронесса? Каким образом? - Я теперь уже не баронесса Гейленштраль, а графиня фон Гольдауген. Два года назад я вышла за вашего соседа, графа Гольдаугена... - Не слыхал... Скажите, какие новости! За графа... Я его не знаю... Он красив? - Нет... - Странно... Вы любительница красивых мужчин, насколько я вас знаю. Любили вы меня потому, что я, как говорят, был чертовски красив. А он - молод, богат? - Ему под сорок... Он очень богат... - Счастливы, разумеется? - Нисколько. Я тоже вышла замуж за миллион. Двухлетний опыт показал мне, что я сделала страшную ошибку. Счастье не в миллионе, как оказалось... Я теперь занимаюсь только тем, что изобретаю способ, как бы удрать от миллиона! Графиня засмеялась, и ее взгляд на некоторое время остановился на темнеющем небе. Помолчав немного, она со смехом продолжала: - Значит, мы с вами теперь поменялись ролями, барон. Я теперь ненавижу то, что прежде любила, а вы - наоборот... Как, однако, странно меняются обстоятельства на этом скучном свете! - Вы хотите бежать миллиона для счастья, а я ищу миллион не для того, чтобы записаться в счастливчики... Цели, как видите, разные... - Вам решительно ничего не известно о моей новой жизни? - Ничего... - Значит, толки ходят не особенно сильные... Я затеяла развод со своим мужем... - Затея веселая... А живете - у него теперь? - Ну, да... Странно немножко, это правда... Но мы, во избежание лишних сплетен, уедем друг от друга только тогда, когда наш разрыв окрасится в казенный сургуч... Я улечу отсюда, когда я буду официально свободна... Впрочем, всё это вам неинтересно... Я так обрадовалась встрече со старым знакомым и... другом, что готова бессовестно выболтать все свои тайны и не тайны... Поговорим о вас лучше... Вы как живете? - Как видите. Живу где придется...
{01320}
- Науки бросили? Совершенно? - Бросил и, по всей вероятности, совершенно... - И совесть ученого человека покойна? - Ну... Наука во мне потеряла немного больше нуля... Невелика потеря... Графиня пожала плечами и покачала головой. - Вы, Зайниц, оправдываетесь, как школьники, - сказала она. - Немного больше нуля... Молодые ученые не имеют настоящего, у них есть будущее. Кто знает: быть может, если бы вы продолжали ваши занятия науками, то вы были бы для науки в тысячу раз больше нуля! - Вы неправильно выражаетесь, - засмеялся фон Зайниц, - нуль, помноженный на тысячу, равен нулю. - Вы окончательно разорены? - спросила графиня, как бы не слушая фон Зайница. - Окончательно. У вас есть с собой деньги? - Немного есть. А что? - Отдайте мне их. Графиня быстро вынула из кармана маленький портмоне и подала его Артуру. Артур высыпал деньги себе в кулак, а портмоне подал графине. - Merci, - сказал он. - Беру взаймы. Отдам на другой день после свадьбы. Вы удивляетесь? Какие у вас удивленные глаза! Я не только прошу и беру, но даже еще жалею, что в вашем портмоне было так мало. Графиня посмотрела в его глаза и подумала: "Он лжет". - Я нисколько не удивляюсь, - сказала она. - Что странного и удивительного в том, что Артур фон Зайниц занимает немного денег у своего друга? Это дело житейское, обыкновенное... - А кто вам сказал, что вы мой друг? - Вы странны... Прощайте! С вами тяжело говорить. Графиня кивнула головой, подняла хлыст и помчалась по просеке. Глава IV Когда она проехала всю просеку и выехала в поле, были уже темно... Город, горы были еще видны, но потеряли свои очертания. Бродящие люди и лошади
{01321}
имели вид силуэтов самой неопределенной формы. Кое-где зажглись огни. Графиня остановилась возле шалаша, построенного из камыша и соломы на одном из гольдаугенских огородов. Гольдаугены для своих огородов арендовали часть городской земли с незапамятных времен. Арендовали ради тщеславия. "Чем меньше вокруг моей земли чужих владений, - сказал когда-то один из Гольдаугенов, - тем более у меня причин держать высоко голову". У шалаша стояли огородник и его сын. Увидев мчавшуюся к ним графиню, они сняли шапки. - Здравствуйте, старый Фриц и молодой Фриц!- обратилась графиня к огороднику и его сыну. - Очень рада, что застаю вас здесь. Если мне когда-нибудь скажут, что вы плохо исполняете свои обязанности, я буду иметь основание не поверить. - Мы всегда находимся при своих обязанностях, - сказал старый Фриц, вытянувшись в струнку. - Ни на шаг не отходим от огорода. Но если, ваше сиятельство, господину управляющему или его холопам не понравится почему-либо моя рожа, то меня прогонят без ведома вашего сиятельства. Мы люди маленькие, и ради нас едва ли кто-нибудь станет беспокоить ваше сиятельство... - Ты думаешь, Фриц? Нет, ты сильно ошибаешься... Я знаю всех наших слуг и, поверь, умею различить, кто хорош, кто плох, кого рассчитали. Я знаю, например, что старый Фриц порядочный слуга, и знаю, что молодой Фриц лентяй и зимой у пастора украл перчатки и трость... Мне всё известно. - Вам известно, что у бедного пастора украли перчатки и трость, а неизвестно... Старый Фриц замолчал и усмехнулся. - Что неизвестно? - спросила графиня. - Вашему сиятельству неизвестно, что собаки камердинера его сиятельства графа три недели назад искусали мою дочь и жену? Вашему сиятельству неизвестно, несмотря на то что вся деревня из кожи вон лезла, чтобы сделать это известным. Собаки камердинера терпеть не могут простой одежды и рвут всякого, одетого по-мужицки. Господину камердинеру доставляет это удовольствие. Еще бы! Собаки валят женщину на землю, рвут ее одежду и... нагое тело, ваше сиятельство...
