Сергей Семенов - Односельцы
– - А я тут горлофон купил.
– - На что же?
– - Играть. Собирется народ в праздник, и заведу, очень здорово выходит. Штука головоломная! Бывало, какую машину нужно ставить, а этот всего ничего. Не угодно ли, угощу?
– - Я слыхал их в Петербурге.
– - У нас послушайте.
– - Другой раз когда, сейчас вот разговор идет любопытный.
– - Насчет земли-то? Пустое дело. По-моему, земля как она ни есть -- одно наказанье. От земли сыт не будешь, даже тела не нарастишь, а только нешто горб. Да вы и сами, чай, понимаете. Вы вот как живете-то? А на земле добьетесь вы этого?
Подошел еще гость -- Андрей Егоров. Мельников почувствовал, как его разбирает волнение. Он взглянул, куда же подсядет дядя, но дядя, не замечая никого, прямо прошел к Столу Восьмакова и Костина.
– - Эй, хозяин, еще пару! -- крикнул Бражникову Восьмаков.
И он пренебрежительно отвернулся от Машистого и заговорил с Андреем Егоровым.
Машистый поглядел на Мельникова долгим взглядом и так же, как Протасов, стал пить чай…
I X
Из чайной Мельников опять прошел прямо в сад и стал оправлять смородину, которая была мало обсыпана землей. Он работал руками, а в голове его начиналась другая работа, вызванная впечатлениями сегодняшних встреч. Бражников, Восьмаков, Быков с Васиным. Это были старые односельцы, заметные мужики, влиявшие на весь ход деревенского хозяйства. Были они простые мужики, но в сердце Мельникова не появилось тепла от встречи с ними. Они были не то, что Машистый и Протасов, родственные ему, при встрече с которыми на сердце делалось теплей и поднимались радостные воспоминания о прошедших временах. И сейчас же в воспоминании Мельникова выплыл давнишний, забытый всеми случай.
Весеннее утро, ясное, теплое, солнечное. Ярко блестит на солнце свежая, молодая зелень. Воздух полон густым туманящим запахом цветущих деревьев. Уже кончен сев, и забрызганы огороды коноплями. Бабушка подняла его гонять кур с этих конопель; он вышел на огород и с покойным Арсюшкой, старшим братом Протасова, которого задушила после гнилая жаба, начал мастерить шалашку из соломы, куда бы им можно было прятаться от солнца. Вдруг раздается звон доски, сзывающий на сходку. А сходка всегда была интересна для ребят; на ней и брань, и попреки друг дружке, и самые веселые разговоры, и смех артелью. Ребята забывают, зачем их послали на огороды старшие, и бегут на сходку. А на сходке уже собрались все мужики, а посреди других молодой мужик Федот. Он жалуется, что отец выгоняет его без всего, а у него жена и двое ребят, без земли и крова; ему придется идти по миру. Федот, с реденькой бородкой, с втянутыми щеками, был похож на ощипанного куренка, а его отец, приземистый, пузатый, с густыми усами и бородой, как затесанный клин, стоял в стороне и сиповатым басом кричал на весь мир:
– - Ребят наковырял, а на добывку расторопности нет; твои дети, а я их корми да одевай. Што я, двужильный, што ли?
А Федот жаловался, что отец сам же сманил его с хорошего места в городе. Он бы весь дом поставил на ноги, а отец потребовал его летось на покос, и парень потерял место. Когда Федот кончил, все стали на его сторону и все стали осуждать старика. Они потребовали, чтобы старик дал сыну выдел, и тут же прибавили к отцовской душе надел одну душу мирскую и отвели место для постройки. И со сходки расходились все, возбужденно разговаривая, и ребятишки побежали веселые; они тоже понимали, что мир поддержал обиженного человека, и это дело было хорошее.
"Сделает ли деревня теперь это? -- подумал Константин Иванович, -- когда в ней командуют Восьмаков, Пряников и его дядя?" И он не знал, что ответить. Если выйти на мир с его делом и попросить его поддержки, что ответит мир? Опять Мельников ничего не знал, и опять в представлении Мельникова все смешалось, и на сердце его стало тяжело.
В сад пришла Софья и, любовно глядя на мужа, спросила:
– - Ну, наработался? А мы там обедать собрали.
– - А я в чайной был.
– - С кем же?
Мельников сказал, и сказал, что там был дядя и в компании с Восьмаковым и. Костиным.
– - Он всю весну с ними якшается. Костину картошки дал на семена да конопель.
– - Чего это он с ними задружил?
– - Что-нибудь неспроста. Костин-то никогда ему по характеру не был, а теперь то и дело вместе в чайной.
– - Может быть, думает попользоваться им?
– - Что ж, Костин на что угодно пойдет, ему только поднеси, разве он пощадит кого.
– - Посмотрим, что дальше будет.
В избе стояло жарко, пахло каким-то варевом. На столе была накрыта скатерть, лежали ложки и хлеб. Работница в чулане у печки чистила селедки, а Колька с Манькой сидели у среднего окна и ели хлеб. Константин Иванович подсел к ним, и ребятишки оба забрались к нему на колени и стали ласкаться.
– - Что, все балуетесь? -- улыбаясь, спросил Мельников, чувствуя, что тяжесть у него в груди пропала и ему становится легко и весело.
– - А мы на леке были, -- пролепетала Манька.
– - Что вы там делали?
– - Купались.
– - А не боитесь утопиться?
– - Я плавать умею, -- поспешил заявить Колька.
– - Хорош пловец! -- насмешливо проговорила Софья. -- Держится за кладки, а сам ногами брызгает и думает, он плавает.
Вошел старик; он разбирал хлевы на дворе. Расправив засученные рукава, он подошел к рукомойнику. Константин Иванович и ему сказал, в какой компании он видел дядю.
– - Это всегда так: коли воровать человек собирается, то хорошего человека к себе не позовет, а подберет такого, который ему под стать бы был.
И, вытерев руки об утирку, он рассучил рукава, одернул рубашку и, подойдя к столу, прежде чем сесть за него, решительно проговорил:
– - По-моему, раздумывать долго нечего, а надо с ними свое зачинать; поезжай завтра к земскому, у тебя язык помягче, расскажи ему все, пусть заступу дает.
– - А где у нас земский живет?
– - В Белоконье, барин тамошний, -- говорят, ничего.
– - Съезжу завтра, узнаю, что и как, -- проговорил Константин Иванович и полез за стол.
X
Вечером, когда пригнали скотину и над деревней опустились сумерки, в окно к Мельникову постучались. Константин Иванович высунул голову и увидал стоящего под окном Быкова.
– - Выдь на улицу, посидим маленько, да я с тобой поговорю кое-что.
Мельников вышел. Они сели на завалинку. Быков садился, осторожно приловчаясь, как бы ему поудобней сесть, чтобы не повредить свой "календарь", как он называл грыжу. Когда они уселись, Быков заговорил:
– - Вот что, Константин Иванович: послушал я давеча ваш разговор; у тебя голова посветлее нашего. Правду говорят, вырезанная земля лучше?
– - По-моему, лучше, -- ответил Мельников.
– - Давай и мы с тобой хлопотать.
– - Что ж вдвоем? -- удивился Мельников такому быстрому решению мужика.
– - Зачем вдвоем, только начни, еще кто-нибудь пристанет. Не худое это дело, я думал, думал. Что это раньше такого закона не было? Я бы давно из деревни ушел. А я умру -- у сына духу не хватит, не та голова у него.
Быков вздохнул. Видимо, воспоминание о сыне растревожило его сердце, хотя сын его был старательный работник в поле, умел кое-что поделать топором; у него было два взрослых сына, которые жили дома, и Быков собирался их женить за один стол. Загуливал он редко, но у него не было отцовской сметки и настойчивости, за что его старик и не любил.
Мельников сказал, что если выделяться, то нужно собрать всю землю вместе, а у них о купленной земле заводится спор, что, наверное, помешает выделу.
– - Спор -- дело кляузное. Его приостановить можно; съездишь к начальству, и дело к развязке.
– - Хорошо бы так.
– - Да, верно, так. Неужели правда такое дело сделать можно, чтобы на виду у всех чужое добро отбить?.. А тогда и всю землю сбивай; округлишь-то ее всю -- вот как важно будет! Правда, Иван Егоров? -- обратился Быков к выглянувшему в окно старику Мельникову.
– - Мне все равно, -- равнодушно сказал старик, -- не мне теперь хозяйствовать. Как хотят молодые: хотят -- в миру живут, хотят -- выделяются.
С выгона, где паслись в ночном лошади, возвращались мужики, ходившие пускать лошадей. Между ними были Протасов и Машистый. Увидавши сидевших на завалинке Быкова с Мельниковым, они подошли к ним. Протасов сел на завалинку и стал крутить цигарку, а Машистый остался на ногах.
– - Вот на выдел Константина Иваныча зову, -- сказал Быков.
– - Хорошее дело, -- одобрил Машистый, -- и меня в компанию примите.
– - А ты пойдешь?
– - Чего ж не пойтить, по крайности на работу по своей воле ходить будешь.
– - Работать-то будешь по своей воле, да один, а одному и у каши не споро, -- вдруг возразил Машистому Протасов.
– - Не один, -- сказал Быков. -- Я вот зову Константин Иваныча, а там еще кто-нибудь выищется.
– - То набирать нужно, а то уж мы собраны.
– - Собраны, да земля неудобна, в разбросе да межниках.
– - Есть и без межников.
– - Так та в кочках да кустах, год от году становится хуже.
