Александр Саверский - Кровь
Пройдя в беседку, нависшую над безбрежной гладью волн, наследник трона устремил свой взгляд туда, где в тысячах километров отсюда, на других берегах Океана, обитали враги Империи -- Атлантида и Ария.
Сердце Императора надсадно ныло уже с неделю, и хотя он был все еще молод, это беспокоило его. Тяжело вздохнув, он подумал, что вместо отдыха, такого желанного еще полгода назад, в очередной раз получает обратное. Ничего особенного, конечно, не произошло, но и проблемы, вечные проблемы его Империи, тоже не решались. Это злило Императора, доводя до бешенства. Временами его бросало в холодный пот, болели позвоночник и голова, а теперь вот сердце. Медики успокаивали, говоря, что это всего лишь нервное переутомление. Но легче от этого не становилось.
На лестнице, ведущей к беседке, раздались шаги. Это мог быть только Главный Жрец Империи Покровитель Ангелов, остальных к этому месту не допускали.
Поприветствовав друг друга поднятыми на уровень плеч руками, они молчали несколько минут. Император знал, что жрец дает ему возможность завершить инерцию мыслей. Это позволяло спокойно воспринимать новую информацию, не думая о чем-то своем.
-- Слушаю тебя, Покровитель Ангелов, -- вымолвил наконец Последний Император.
-- Прости меня, Великий, что опоздал. -- Голова жреца вместе с высоким, витиеватым головным убором качнулась.
-- Ерунда, -- досадливо повел рукой Император, -- ты ничего не упустил. Потому что ничего не происходит. Зато время истекает, и его почти не осталось.
-- Да, время... -- жрец неопределенно вздохнул.
-- Какие у тебя новости?
-- Новости? -- Покровитель Ангелов, зная, что Император ждет большего, не стал придавать особого значения тому, с чем пришел. -- Ничего важного, Твоя Венценосность, в моих новостях тоже нет. Так, мелочи, для решения которых нужно твое слово.
-- Говори.
-- Ты уже знаешь, что месяц назад состоялся Совет Исхода, и на нем было решено оставить для будущего человечества записи о наших рекордах и ошибках.
-- Конечно знаю, и что?
-- Мы решили, что информация должна быть запечатлена на камне, поскольку грядущий Потоп может уничтожить все прочие носители рисунков, чертежей и текстов. Я уже не говорю о последующем варварстве падших народов, которые разграбят то, что останется от нас.
-- Все это мне известно, в чем проблема? -- Император нервничал, когда его держали за недоумка, пытаясь исподволь подготовить к какому-то решению, причем делали это, заставляя заранее соглашаться с тем, что говорят. Вот и сейчас ему дважды пришлось сказать "да", прежде чем жрец соизволил рассказать о цели своего визита.
-- Дело в том, что мы рассчитывали на Ветра Небес, как и было условлено с тобой.
-- Что же произошло? Он не хочет?
-- Нет-нет. Его согласие уже есть, но возник другой вопрос.
-- Говори же, наконец!
-- Он отбил трех пленников-атлантов из числа предрешенных жертв.
-- Зачем же он это сделал?
-- Говорит, что девушка, которая была среди них, избрана для написания шедевра.
-- А еще двое?
-- Отец и брат девушки. Ветер не захотел, чтобы они ушли с Земли, а она осталась.
Император молчал. Он любил художника, и не только потому, что тот хорошо рисовал. Было в его подданном то неведомое, то новое, что вселяло в Императора надежду. И зиждилась она на том, что Ветер как раз тот человек, что покажет ему выход из клинической смерти, в которой оказалось человечество. Да и то сказать: художник часто видел многое, чего ни Император, ни его приближенные не замечали.
Закон един для всех. И уже в который раз Ветер шел против него, а жрецам, которым художник часто становился поперек дороги из-за особых отношений с Императором, только подавай подобные ошибки. Что же делать?
-- Послушай, Повелитель Ангелов, я давно хотел спросить тебя...
-- Да, мой Император.
-- Скажи мне, куда девается кровь людей, которых вы отправляете к Дэвам?
От неожиданности Главный Жрец прикусил язык. Он знал, что перед ним умный человек, но вот так перейти к атаке -- этого он не ждал. Вопрос был настолько прямым, что почти лишил его возможности вернуться к той теме, с которой он пришел на аудиенцию.
-- А почему мой Повелитель думает, что она куда-то девается, кроме как в землю? -- Это была ложь без оглядки. Жрец был не вправе раскрывать некоторые тайны даже Императору. А тайна крови была особой. Она существовала со времен первочеловека. Как же он вот так, сразу, скажет об этом непосвященному. Приходилось врать, хотя все зависело от того, что знает этот непосвященный.
-- Птица принесла мне весть, -- хитро прищурился Последний Император, -- что под цехами есть специальные резервуары, куда поступает кровь после ритуала.
-- Конечно, есть, -- нашелся Повелитель Ангелов, -- это не секрет. Мы собираем ее там и используем в научных и медицинских целях.
-- Вот как? -- Император тяжело посмотрел на жреца, и тот понял, что до сканирования его мыслей осталось небольшое усилие со стороны венценосного собеседника, а мериться с ним волей ему не очень хотелось. Надо было что-то предпринимать.
-- Большую часть крови мы используем многократно в ритуалах.
-- Но ведь ее много, к тому же она быстро сворачивается, -- не ослабевало давление.
-- Мы способны поддерживать ее текучесть годами, мой Повелитель.
Император задумался. Копать глубже не было смысла. Жрец ничего не скажет. Устраивать поединок воли нецелесообразно, тем более что закон разрешал читать мысли только у преступников или у подозреваемых. Своего он добился: Повелитель Ангелов уже не будет столь настойчив в отношении Ветра, он и так сидел как на иголках, надеясь побыстрее унести ноги.
-- Хорошо, ты убедил меня. У тебя еще есть вопросы?
-- Нет, Твоя Венценосность.
-- Тогда ступай.
Жрец поднялся, и когда он уже выходил из беседки, Император сделал последний ход:
-- Пусть Ветер пишет свой шедевр, и, если он действительно окажется таким, я подарю ему этих пленных.
Жрец, прощаясь, поднял руку и, дождавшись ответного жеста, ушел.
Император снова посмотрел в даль океана. Его мысли вернулись к врагам, прятавшимся где-то там, за горизонтом, к врагам таким же последним, как и он сам. Но были ли они врагами? Ведь и они знают о завершении Цикла времен, и у них организован Исход. Неужели нет другого пути, как начинать всю историю человечества заново? Неужели же их цивилизации сами загнали себя в угол, и нет дороги к миру и развитию?
Тупая игла снова пронзила сердце. Император задержал дыхание, давая боли утихнуть. Кровь кинулась к вискам, болезненно отдаваясь в затылке. Розовая пелена накатилась на глаза.
Кровь. Всюду кровь. И жрец чего-то недоговаривал. Что-то было в ритуалах, не до конца понятное ему, Последнему Императору Легенды.
7.
Меня прошиб холодный пот. Я задыхался. В сердце засела тупая игла. Набрав полные легкие воздуха, я задержал вдох, потом трижды резко выдохнул и задержал вдох. Боль рассасывалась.
Непривычный уличный шум заставил меня оглядеться. Ну да, Василиса. Я у нее. Вытащил часы из-под подушки. Двенадцать.
Хорош, нечего сказать. Так, конечно, можно жить, и вряд ли эти, на танках, найдут меня здесь, но... я ведь не один в этом мире. Есть еще Василиса, которой мое новое место дислокации может не понравиться, и еще, еще был Костя, которому я обещал кое-что, неживому уже, но обещал.
Я поднялся. Пульс гулко отдавался в ушах. Что за наваждение с этими снами? Даже в кино ходить не надо. Спи себе и смотри, если бы не здоровье. Уж очень выматывали меня эти сны, будто я и не спал совсем, а становился поочередно то Императором, то Ветром Небес. Иногда возникало ощущение, что само сознание, то, к которому я привык, перестает существовать, а на смену ему приходит неосознанное знание -- бред, короче, -- и я чудом удерживаюсь на ногах, едва не падая в обморок. Голове от этого лучше не становилось.
Я прислушался. В квартире тишина. Хозяйка, видимо, еще спит. Стараясь не шуметь, надел джинсы и рубашку, достал из сумки всякую чепуху для бритья и зубов и прокрался в ванную комнату. За полчаса привел свою физиономию в порядок и даже принял душ. Голова и сердце улеглись. Слава Богу! А то я уж подумал, что старею. Не было ведь со мной такого раньше. Здоровый был как бык. А тут -- сердце болит, кровь носом идет, надо же!
Я вернулся в комнату, уселся в кресло и пододвинул к себе телефон, стоящий на тумбочке. Потом снова встал и достал из сумки мобильный. Любой номер из тех, по которым я мог звонить, наверняка отслеживался. Если так, то один звонок с городского номера обнаружил бы мое местонахождение. А мне это зачем? Прослушивать могли и мобильный, но чтобы засечь его координаты, нужна была аппаратура посложнее, а я надеялся, что до массовой облавы на меня дело еще не дошло.
-- Алло. Валя, привет.
-- Лешка, ты где? Тут тебя человек двести ищут с самой ночи. Что случилось?
-- Потом расскажу. Скажи шефу, что я попал в интересное положение, и...
