Василина Орлова - Родина слонов и кенгуров
Однако кенгуру повели себя неожиданно вероломно: они напрочь отказались признать за собой факты беспредела, и потребовали доказательств.
Продолжительные наблюдения за этими животными поневоле приводят к выводу, что кенгуру вовсе не такие общительные и расположенные к человеку животные, ак об этом думают люди. Напротив, выясняется, что кенгуру очень даже себе на уме.
В лаборатории "Холкинд" произошло ЧП: кто-то украл заготовленные для меты кенгурентов серебряные кольца со стразами. Разыгрался скандал. В ходе короткого расследования выяснилось, что похититель - наш же холкиндец, лаборант-кенгуру. Кенгурщик был настолько уверен, что его не заподозрят, что даже не потрудился надежно спрятать умыкнутые кольца.
Все это только еще раз подтверждает то трижды верное в любой ситуации подозрение, что положение вещей не таково, каким кажется сначала.
И лишь после того, как было научно доказано, что кенгуру развлекаются в чужих владениях без разрешения хозяев, дальнейшие запирательства были признаны самими кенгурами бессмысленными.
Всем этим я вовсе не хочу сказать, будто кенгуру в своей массе не заслуживают доверия. Я просто пытаюсь скорректировать сформировавшееся безоглядное отношение к ним как к виду.
Кенгуру весьма самобытный народ, с собственным укладом и моралью. Если мораль разных индивидов не совпадает, это не значит, что кто-то из них априори неправ.
Я взял на себя смелость перевести на русский несколько кенгуровских песен, взяв за основу, конечно, песни российской кенгуриной диаспоры, как наиболее близкие нам по менталитету.
Если среди наших читателей также найдутся собиратели кенгуриного фольклора, мы будем рады возместить пробелы нашей далеко не полной коллекции.
Проникнутые духом тоски по юпитерианской Австралии, песни кенгуру не оставят равнодушным даже кенгуроненавистника. Для контраста мной дана песня кенгуролова ("Самообман губителен и жалок...").
Всю свою речь юпитерианин транслировал через компьютерный дисплей. В конце на экране высветилось:
"В заключение своей вступительной речи не могу не выразить благодарность за помощь в подготовке этого труда к печати Тимохе Рыжему, естествознавту и природоведу, сделавшему ряд ценных замечаний по тексту".
КЕНГУРОЛОВЧАЯ ПЕСНЯ
Самообман губителен и жалок:
Ты кенгуру за жабры не поймаешь.
Поскольку жабры (равно как и жало)
У кенгуры отсутствуют, ты з ешь.
Да, кенгура - не птица и не рыба,
Не стрекоза, не травка луговая.
Кто не уймет губительных порывов
Ловить ее полезет в Гималаи.
Когда ж мечтаешь смело заарканить
Ты кенгуру в саванне австралийской
Я за тебя обеими руками.
(Кенгуроловство мне довольно близко).
Ведь кенгура опаснее пантеры,
Хищна, и сразу в руки не дается.
Должны осознавать такие звери,
Что и на них кенгуролов найдется!..
КЕНГУРКОЛЫБЕЛЬНАЯ
Кенгуреныш-малыш, я спою колыбельную,
Баю-баю-баю, кенгуру, кенгуру.
И немного печальную, и немного весельную,
Баю-баю-баю, кенгуру, кенгуру.
Ты большой кенгуру, так что хватит дурачиться,
Баю-баю-баю, кенгуру, кенгуру.
(Хвост немного подрос, но еще недостаточно).
Баю-баю-баю, кенгуру, кенгуру.
Далеко от России и даже от Индии,
Баю-баю-баю, кенгуру, кенгуру,
Край простерся богатый и нами невиданный,
Баю-баю-баю, кенгуру, кенгуру.
Кенгуреныш, расти, там тебя дожидаются,
Баю-баю-баю, кенгуру, кенгуру.
Потому что Австралией край называется,
Баю-баю-баю, кенгуру, кенгуру.
РОМАНС-АКРОСТИХ
Когда холодное дыханье льдов полярных
Едва ли не к Москве придвинется вплотную,
Нам остается взмах хвостов прощальный.
Где чашка с чаем? Дайте, я тоскую!..
"Увы!" - Мы говорим, но жизнь превратна,
Растает лед, вернется все обратно,
"Ура, гип-гип!" - Мы прокричим парадно.
КЕНГУРИНАЯ МАНТРА
Кен Гуру Кен Гуру
Гуру Кен Гуру Кен
КЕНГУРАШНЫЙ БЛЮЗ
Когда последний кенгуру на юг поскачет, не прощаясь,
Не говори, не бормочи, не верещи: "Какая жалость!"
Ты вспомни, что круговорот разумен кенгуров в природе,
Воскликни вслед: "Мы ждем тебя!" и все в тому подобном роде.
Как знать, вернется ли опять тот кенгуру весною ранней,
Ведь быть детьми перестают, а к взрослым кенгуру не тянет...
И перелет сезонных птиц, и перепрыг зверей сезонных,
И переход, и переплыв на теплый юг - вполне резонен.
Зимы не очень подходящ суровый холодрыгный климат
Для тех, кто к теплому привык; и от добра добра не имут.
Не от тебя зависит, друг, вернется ль кенгур лопоухий,
Но ты скажи ему: "Мы ждем!" и все в тому подобном духе...
Никто из нас не заметил, как дверь на кухню тихонько приоткрылась, и вошел Тимоха.
- Вот смотрю я на вас и чего-то не пойму, - прислонился он к косяку, до каких же это пор вы будете в экзотике вариться. Кенгурацкие песни петь, мадагаскарских дракончиков нянчить - дело нехитрое. Как вам это не надоест, не понимаю. Нет, - произнес он, и голос еще более окреп. - Пора вам отведать правды жизни. Игрушки - это все хорошо, но надо смотреть в глаза реальности.
Я слушала сей спич, невольно улыбаясь, и наблюдала за присмиревшими Икой и Лялей. Цынцегры выпал куда-то, лишь один радужный хвост, зацепившись за спинку стула, остался висеть в реальности. А может, это был мой газовый шарфик.
- Галопом по Европам скачете. - Продолжал укорять Тимоха. - Аж в юпитерианскую Австралию занесло. Не выйдет, други! Вам, утомленным разнообразными джунглями своих внутренних миров, я хочу предложить правдивую повесть. Читая которую, сразу понимаешь, что к чему. В подлинной жизни нет места всей этой зауми, всем этим...
- Ладно, Тимошенька, давай свой рассказ. - Попросила Ика.
- Ну, вообще-то он ведь не совсем мой. - Чуть стушевался Тимоха. Однако, врать не буду, вещь автобиографическая.
- Ладно тебе, Тимка, - нетерпеливо подпрыгнула Ляля. - Повесть давай.
- Только она без названия.
Произошло это еще прошлым летом. Кажется, в июле. Или в июне? Нет, точно, в июле. В самом конце. Уже хлеба начали вызревать. И неплохие хлеба в этом Тимоха убеждался практически каждый день. Утром, чуть заря, он наведывался на ближнее пшеничное поле. Подкрепиться. Прикинуть, когда можно будет всерьез заняться уборкой урожая.
А день Тимоха проводил на опушке леса. Ему здесь нравилось. Солнечно, и прекрасный вид: неподалеку деревенские сады, за ними озеро Кыколово, домишки села Дударкова. На опушке, недалеко от Чертова оврага, располагалась Тимохина нора. В случае чего вильнул хвостом - и ты дома.
Но самое большое Тимохино богатство, дороже всего дома - это полка с книгами. С самыми настоящими. Аж с двумя. И каждая имеет свою историю.
Одну ему подарила девушка из компании туристов. Ну, не то, чтоб подарила - так, оставила. Да и оставила, собственно, не Тимохе, а на пеньке возле палатки. Но поскольку пенек находится в Тимохиных владениях, он сделал вполне законный вывод.
Другую книгу Тимоха тоже приобрел по случаю. Она досталась ему от одного приятеля. Этот приятель, Петька, будь он неладен, по дороге в школу частенько устраивал на Тимоху облаву. Гонялся за ним по полю, продирался через заросли, прыгал по оврагу, с треском подминая сучья, а портфель свой использовал в качестве метательного снаряда. Однажды он так умело заслал свой снаряд вослед Тимохе, что и отыскать его уже не смог. То есть, ни Тимохи, ни портфеля. Тимоха разыскал тот портфель в Чертовом овраге на следующий день. Ничего ему в портфеле так не поглянулось, как сплошь расписанный Петькой под хохлому букварь. По нему-то Тимоха и выучился читать.
Сколько Тимоха себя помнил, его всегда куда-то тянуло. Вот только куда? На колхозное зернохранилище?.. К дальним, еще неизведанным огородам? Куда-нибудь в глубины галактики? Ах, если б он знал!
Особенно тянуло летними вечерами. Когда звезд на небе насыпано, как зерна на току.
Остановясь у входа в свое жилище, Тимоха столбиком замер в дозорной стойке. Бдительно оглядел окрестности, каждую кочку и бугорок. Тихий ветерок шелестел травинками. Внизу, в Чертовом овраге, журчал ручей, тоже Чертов. Вдалеке задушевно мычали коровы. Эх, тишь да гладь, да божья благодать, как поговаривает пастух Иннокентий, сейчас шагающий со своим длинным бичом позади стада. И, надо отдать должное Иннокентию, хорошо сказано!
Отдав должное способности Иннокентия емко выражать мысли, Тимоха юркнул в нору. Слегка сполоснувшись под душем, занялся ужином. Нет, он не был особым гурманом, просто сегодня решил побаловать себя жареным пшеничным зерном с бразильским кофе. Откуда, спросите, бразильский кофе? Все от тех же туристов. Слышал он, как они хватились этой банки в первый же вечер.
Выйдя на свежий воздух с чашечкой кофе, Тимоха присел на корточки. Солнце садилось за деревней. Ярко-белое, раскаленное, оно постепенно становилось желтым, оранжевым, а когда его край коснулся крыш, стало ярко-красным, а затем - багровым. Эти волшебные превращения дня в ночь, непременные, но такие неповторимые, всегда волновали его. Но сейчас Тимоху как краеведа и прирожденного естествоиспытателя занимало другое.
