Леонид Гаврилкин - Остаюсь с тобой
- Дойдем, Иван, - сказала Катя и, выйдя из машины, достала из багажника сверток с подарками.
Параска как раз была дома. Она колола ржавой тяпкой почерневший лед, чтобы освободить дорогу ручейку, который силился и никак не мог пробиться со двора на простор. Увидев сына в шляпе, в новом коричневом плаще и красивую женщину с небольшим свертком, остолбенев, стояла и не верила своим глазам.
- Встречай, мать, гостей, - весело сказал Алесич. - Это Катя. Моя жена.
- Добрый день, мама. - Катя подошла к старухе, поцеловала ее. - Что вы плачете? Я сына вам привезла...
- Ой, спасибочки, - прошамкала почти беззвучно Параска. Из ее покрасневших глаз горохом посыпались слезы. Спохватившись, смахнула слезы рукой. - Ой, что ж это мы стоим? Заходите в хату... Спасибо, что не забыли старуху. Ты ж, донька, раздевайся, в хате у меня тепло, я сегодня печь протопила...
- Не беспокойтесь, - увидев, как мать зазвенела заслонкой, попросила Катя. - Мы не голодные. Недавно завтракали. Подождем до обеда.
Алесич взял свой и женин плащ, повесил их в старом полинявшем шкафу с расшатанными дверцами. В нем висело одно только пальто с цигейковым воротником, его пальто, которое он носил еще в молодости, и материна старая плюшевая жакетка.
- Пускай так, - Параска постояла в задумчивости. - Тогда отдыхайте.
- А ты куда? - спросил Алесич.
- Ручей же... Во дворе лужа, а за сараем еще больше. Вдруг в погреб вода хлынет.
- Оставайся. Не надо. Разберись тут с подарками, которых тебе невестка накупила... Я сам пробью ручей. Где у тебя топор лежит? - И, поглубже нахлобучив шляпу, вышел.
- Ой, хотя бы переоделся! - бросила ему вслед Катя, но он уже хлопнул дверью.
На другой день Алесич проснулся, когда в хате было совсем светло. В печи потрескивали дрова, пахло горячими оладками - мать готовила завтрак. Катя спала. Если дать ей поспать еще хоть часик, то на утренний поезд они опоздают. А тогда нечего и ехать в Гомель. Что там делать в конце дня? И чтобы не разбудить жену, он лежал, не двигался.
- На поезд не проспали? - подняла взлохмаченную голову Катя.
- Если хочешь спать, спи.
- Может, успеем еще?
- Отдохнула бы лучше.
- Нет, если уж надумали, то... - Она подхватилась, набросила на плечи халат. - Поднимайся, еще успеем.
- Может, отложим? - Алесичу не хотелось ехать. И не хотелось особенно потому, что жена проявляла нетерпение.
- Нет, нет - засуетилась Катя, начиная одеваться.
Из-за того, что Катя настояла на поездке, а он не сумел отговориться, у него испортилось настроение. Всю дорогу Алесич молчал. Сидел с закрытыми глазами, делал вид, что ему хочется спать. Катя не лезла с разговорами. Только на вокзале в Гомеле спросила:
- Поедем троллейбусом или перехватим такси?
- Как хочешь...
Она направилась на троллейбусную остановку.
Ехали молча, молча шли вдоль высоких серых зданий по мокрой асфальтовой дорожке - с утра чуть-чуть моросило... У самого дома, где жил ее бывший муж, Катя призналась:
- Знал бы ты, как не хочется встречаться с ним... Даже ноги немеют...
- Вот еще! - возмутился Алесич. - То тащила меня, то боится... Иди уж, если приехали. Только долго там не возись.
- А ты?
- Подожду. Что мне там делать? Не буду же я в шкафах копаться.
Катя стояла, покусывала губы. Глаза ее сузились, потемнели. Казалось, она вот-вот расплачется. Алесич сел на лавочке, усмехнулся:
- Будем ждать, пока сам вынесет все твое?
- Ухватился за шмотки, - рассердилась Катя. - Надо же и о разводе договориться.
- Пойдешь и договоришься.
- Если так, то пошли назад, - закапризничала Катя. - Будто мне одной это надо.
- Ну что ты? - смягчился Алесич. - Сама подумай, зачем я там? Без меня вы скорее договоритесь.
- Я боюсь, Иван, - призналась Катя. Глянув на него, попросила: - Сходи ты. Тебя он боится. Ты поговорил с ним тогда, сразу перестал ездить. И теперь поговори. Или тоже боишься?
- Кто? Я? - запетушился Алесич. - Хорошо. Не торчать же нам здесь до ночи. Я пошел. Да не сиди так, поглядывай вверх. Если швырну твоего штангиста через балкон, смотри, как бы он не шмякнулся тебе на голову.
Алесич довольно уверенно поднялся на пятый этаж, поднял руку, чтобы нажать на черную кнопку звонка, и вдруг увидел, что та будто прыгает перед глазами. Долго не мог поймать кнопку пальцем - дрожала рука. Нажал ладонью. Где-то далеко, точно под землей, что-то булькнуло. Шагов не было слышно. Второй раз нажимать пока не стал. Решил подождать. Если никто не откроет, он спустится вниз и скажет, что никого нет дома. Стал ждать. Вдруг чуть слышно щелкнул замок. Дверь тихо приоткрылась, выглянула круглая голова с коротеньким чубчиком, нависшим над лбом.
- Ко мне? - довольно приветливо сказала голова. В ее обличии не было ничего угрожающего.
- Извините, но есть дело, - проговорил Алесич.
- Прошу, - хозяин гостеприимно отворил дверь, впустил Алесича, снова щелкнул замком. Он был в майке, готовой, казалось, лопнуть на выпуклой бугристой груди, в спортивных синих брюках, закатанных до колен, босой. В передней стояло пластмассовое голубое ведро с мутной, почти черной водой. На ведре висела мокрая тряпка. - А я как раз взялся марафет навести, а то пыль на всем такая, хоть картинки рисуй. Извините, я сейчас... - Он занес ведро с тряпкой в ванную, вышел оттуда в синем шерстяном костюме с белыми обводочками на рукавах и воротничке вокруг могучей шеи, в белых кедах. Пригласил Алесича в комнату, усадил в низкое мягкое кресло. - Извините, кажется, я вас где-то видел.
- Возможно, - смутился Алесич. - Извините, что без предупреждения. Но у нас неотложное дело.
- У кого это у вас? - засмеялся штангист. - Вы же один.
- У нас с Катей.
- А-а, теперь вспомнил, где мы с вами встречались. Не покалечил я вас тогда?
- Нет, как видите, - покраснел Алесич.
- А где она?
- У подъезда сидит.
- Стыдно зайти... Конечно, стыдно смотреть мне в глаза. Я с самого начала понял, что она стерва.
- Попрошу не оскорблять. Она моя жена.
- Жена? - приподнялся на подлокотниках штангист, потом снова плюхнулся в кресло.
- Да.
- Ха-ха-ха! - залился смехом штангист. - Поздравляю, дорогой. А я, дурак, боялся, что она вернется ко мне. Если бы еще она не была такой...
- Я вас прошу!
- Извините, извините. Хорошо, не будем о ней. Я тоже когда-то не позволял никому плохого слова сказать об этой... Кате. Придушил бы, попробуй кто каркнуть. Потом у самого открылись глаза. Хоть не буду страдать, что своими подозрениями напрасно оскорблял женщину. Хорошо, хорошо, больше ни слова... Давно вы вместе?
- Не очень. Ей надо оформить развод.
- Ясно.
- Приехали поговорить. Договориться.
- На каких условиях?
- Какие могут быть условия? Ваше согласие.
- Вы так считаете? А она?
- И она.
- Хе, будто я не знаю ее. У нас же с ней какая-то общая собственность... Я реалист, трезвый человек, понимаю, что надо поделиться. Справедливо.
- Ее позвать? - спросил Алесич.
- Погодите, погодите, - запротестовал хозяин. - Сначала поговорим с вами. Как мужчина с мужчиной. Мы лучше поймем друг друга. Она вас слушает? Считается с вашим мнением?
- Как положено, - ответил Алесич.
- Допустим, что так и есть на самом деле, - недоверчиво посмотрел на него хозяин. - Тогда с вами и договоримся. Признаться, я ждал такого разговора, больше того, давно приготовился к нему. Знал, что не миновать. Не знал только с кем. Я рад, что будем говорить с вами, а не с нею. Знаете, нервы у каждого... - Он встал, отодвинул стекло на книжной полке, вынул книгу, из книги - плоский ключик, отомкнул тем ключиком бар, достал черную бутылку. - Может, возьмем по рюмочке?
- Спасибо. Не пью.
- Французский коньяк? У меня и водка есть...
- Вообще не пью.
- Не понимаю, - пожал плечами штангист. - Я думал, она как раз этим вас и приохотила... - Он спрятал бутылку снова в бар, запер его, ключик положил в книгу, книгу поставил на место. - Как она умеет угощать! Высший пилотаж. Обыкновенные чернила так подаст, что сочтешь их за королевский напиток... Но если не это, так что же? Обыкновенная баба. Задумала опутать меня детьми, но я разгадал ее замысел... Хотелось еще пожить на свободе. Я о прошлых временах говорю. Теперь у меня другой взгляд на это...
- Давайте о деле, - перебил его Алесич.
- Я говорил, что ждал такого разговора и приготовился к нему. Кстати, как у вас с квартирой?
- В перспективе...
- Ясненько... - Он уселся снова в кресле, вытянул ноги с круглыми толстыми коленками, как у женщины, забросил ногу на ногу. Дальше говорил, разглядывая свои кеды с такой внимательностью, как будто изучал, как они сделаны. - Я оценил все, что мы нажили с ней вместе. Подсчитал. Конечно, сюда вошла и ее одежда. На нее пошли все мои рекорды. Барахло ее стоит как раз столько, сколько вся мебель. Так что мебель остается мне. Ковры пусть берет. Теперь о главном. Если у вас там в Зуеве насчет квартиры есть какая-то уверенность, то я просил бы эту квартиру оставить за мной. Чтобы не разменивать...
