Николай Лейкин - На заработках
— Да ты смотри: вѣдь ужъ темно. какъ я буду въ потьмахъ письмо писать!
— А мы костеръ распалимъ, Андрей Никифорычъ, положимъ около костра дощечку взамѣсто стола — вотъ ты и напишешь.
— Вотъ чудная, такъ чудная! Приспичило ей письмо — и вынь да положь сейчасъ, покачалъ головой Андрей.
— Напиши, Андрей Никифорычъ. Я тебѣ сама заслужу. Надо тебѣ обстираться — давай рубаху и порты или тамъ полотенца и подвертки, все въ лучшемъ видѣ выстираю.
— Вотъ неотвязчивая-то! Загорѣлось ей, сказалъ Андрей, подумалъ и прибавилъ:- Ну, ладно, бѣги за бумагой въ лавочку. Только, братъ, я не изъ корысти, не ради стирки, а просто такъ, за милую душу.
Онъ помолчалъ и произнесъ, понизивъ голосъ:
— Очень ужъ ты мнѣ, дѣвка, понравилась — вотъ изъ-за чего. Давай руку.
Арина зардѣлась, какъ маковъ цвѣтъ, при этихъ словахъ.
— Зачѣмъ руку? спросила она, пряча руки. за спину.
— Давай, давай. Попридержаться хочу.
Арина протянула руку. Андрей схватилъ Арину за руку, другой рукой погладилъ по рукѣ, любовно посмотрѣлъ Аринѣ въ глаза, потрепалъ ее по плечу и опять сказалъ:
— Ладная дѣвка. Ну, бѣги за бумагой. Да и конвертъ купи. На конвертѣ тебѣ завтра на почтѣ чернилами напишу. Въ обѣдъ вмѣстѣ на почту сходимъ.
Арина вырвала отъ Андрея руку и побѣжала за бумагой. Черезъ полчаса, она вся запыхавшаяся явилась съ бумагой и конвертомъ. Андрей уже все приготовилъ для письма: разжегъ костеръ, положилъ около него на дрова доску и, устроивъ нѣчто въ родѣ стола, сидѣлъ и мусолилъ огрызокъ карандаша.
— Ну, садись рядышкомъ и говори что писать, сказалъ ей Андрей, усаживаясь на корточки передъ доской и показывая Аринѣ на мѣсто около себя.
— Да ужъ тебѣ лучше знать что писать, ты грамотѣй, отвѣчала Арина, подсаживаясь къ Андрею и подбирая подъ себя ноги.
Андрей положилъ листъ бумаги на доску и опять помусолилъ карандашъ.
— Отца-то твоего Гаврилой Матвѣевымъ звать, сказалъ онъ. — Ну, а мать какъ?..
— Мать Анна Савишна, отвѣчала Арина.
Карандашъ заходилъ по бумагѣ. Черезъ минуту Андрей прочелъ:
— «Любезнымъ родителямъ нашимъ, батюшкѣ Гаврилѣ Матвѣичу и матушкѣ Аннѣ Савишнѣ отъ дочери вашей Арины Гавриловны земной поклонъ отъ неба и до земли и прошу вашего родительскаго благословенія»… Ну, что еще?
— «Посылаю два рубля денегъ. Простите на малости»… подсказала Арина. — Ну, а потомъ надо написать, что вотъ работаю на Тоснѣ, на пилкѣ дровъ.
Андрей написалъ и прочелъ:
— Ладно? спросилъ онъ.
— Конечно-же ладно, отвѣчала Арина. — А только надо прибавить, что была безработица, когда пріѣхали въ Питеръ, оттого и денегъ мало шлю.
— «А что мало денегъ вамъ шлю, родители, то это изъ-за безработицы, а потому извините. Напредки пришлю больше, потому что теперь проявилась заработка лучше»… читалъ Андрей написанное и опять спросилъ:- ну, а еще что?
— Теперь надо про Акулину… вздохнула Арина. — То-то поплачутъ ейные домашніе-то, когда скажутъ имъ, что умерла, царство ей небесное!
Андрей подумалъ, заводилъ карандашомъ и опять прочелъ:
— «А Акулина померла въ больницѣ и вы объ этомъ увѣдомите ейныхъ родныхъ».
— Захворала на тряпичномъ дворѣ, я ее свезла въ больницу и она померла, подсказывала Арина. — Гдѣ похоронена — неизвѣстно.
— «А захворала она на тряпичномъ дворѣ и я свезла въ больницу, а гдѣ похоронена — неизвѣстно»… прочелъ Андрей. — Все?
— Все… Но только теперь поклоны, проговорила Арина. — Да ужъ и куда писать ко мнѣ надо обозначить.
Она назвала поимянно тѣхъ родственниковъ, кому нужно написать поклоны. Андрей написалъ. Написалъ и адресъ Арины на почтовую станцію села Ивановскаго. Письмо было готово.
— Ну, вотъ, сказалъ Андрей, подавая Аринѣ письмо. — Понесешь къ себѣ, такъ спрячь въ какое ни-на-есть такое мѣстечко, чтобы ночью отъ дождя не размокло. Эво какъ небо-то обложило тучами! Ночью быть дождю.
— Я его въ буракъ спрячу. Я буракъ для соли сдѣлала изъ бересты, такъ туда, отвѣчала Арина, поднимаясь съ земли и благодаря Андрея.
— Постой, постой… остановилъ Андрей Арину и посадилъ ее опять рядомъ съ собой. — Ну, а теперь опять на прощанье руку…
— Да зачѣмъ-же это, Андрей Никифорычъ… потупилась Арина.
— Такъ нужно… Очень ужъ по сердцу ты мнѣ пришлась.
Онъ схватилъ Арину за руку и притянулъ ее къ себѣ, обнявъ за шею другой рукой.
— Что ты! Что ты! отбивалась отъ него Арина.
— Не замай… Я любя… Съ перваго раза ты мнѣ подъ сердце подкатила. Какъ увидалъ, такъ и распалился.
— Оставь, Андрей, оставь… Не хорошо… Я дѣвушка…
Арина быстро вскочила и стала озираться. Товарищъ Андрея, завернувшись въ полушубокъ, спалъ у костра крѣпкимъ сномъ
— Я дѣвушка, Андрей… повторила Арина, вся пылающая и держась за сердце, которое усиленно билось.
— Да я тебя и не обижу… отвѣчалъ Андрей. — Я такъ помиловаться и душу свою тебѣ доказать… Не обижу я тебя, приходи только почаще сладкія рѣчи говорить. Ну, прощай. Завтра пойдемъ на почту и напишемъ на конвертѣ, куда посылать.
Арина стояла потупившись.
— Прощай… Что-жъ не прощаешься? повторилъ Андрей.
— Ну, прощай… тихо пробормотала Арина, заморгала глазами, бросилась бѣжать отъ костра Андрея и скрылась въ темнотѣ ночи.
LVIII
Когда Арина вернулась къ своимъ шалашамъ, почти всѣ товарки ея спали. Только Фекла и двѣ ея демянскія землячки работали. Двѣ женщины пилили дрова, а одна раскалывала ихъ и складывала въ полѣнницы при свѣтѣ горящаго костра. Это была ночная смѣна. Онѣ отоспались днемъ и рѣшили работать ночью. Арину встрѣтили онѣ съ усмѣшками.
— Что больно долго письмо-то писала? Или писарь ужъ очень ладенъ попался? спросила ея демянская женщина Марья.
Арина вспыхнула.
— Да вѣдь за бумагой и за конвертомъ бѣгала на деревню въ лавочку. Тоже не близкое мѣсто… Пока то да се… отвѣчала она.
— Хорошее письмо, милая, скоро не напишешь, особливо, когда молодой писарь, сказала на слова Марьи другая демянская женщина и опять усмѣхнулась. — Пиши, пиши письма, жениха себѣ выпишешь. Вотъ по осени сватать начнетъ, прибавила она.
— Да чего вы пристали-то! Вовсе я не изъ-за этого… пробормотала Арина, растерявшись. — Вотъ смотрите письмо… вотъ оно… показала она, покрестилась на небо и полѣзла подъ шалашъ укладываться спать, но заснуть не могла долго, хоть и была намучена за день на работѣ.
Она думала объ Андреѣ, о его ласковости.
«Вѣдь вотъ сколько насъ тутъ дѣвокъ, а одну меня отличилъ. Ласковый какой… и не озорникъ»… мелькало у ней въ головѣ и сердце усиленно екало и дѣлалось на немъ тепло. Къ мыслямъ объ Андреѣ присоединялась и радость о томъ, что наконецъ-то завтра она пошлетъ два рубля въ деревню. Однообразное шипѣніе пилы наконецъ усыпило ее.
На другой день письмо было послано. Въ обѣденную пору Андрей явился къ Аринѣ и свелъ ее въ деревню въ почтовую контору, гдѣ и надписалъ на письмѣ адресъ чернилами. На возвратномъ пути, онъ также, какъ и въ первый разъ, когда ходилъ съ Ариной на деревню, забѣжалъ въ мелочную лавочку и купилъ Аринѣ на двѣ копѣйки подсолнуховъ.
— Что больно часто даришь? Бабы ужъ и такъ сожрали меня усмѣшками да пересмѣшками, сказала Арина, принимая гостинцы.
— А тебѣ плевать на нихъ. Пускай смѣются, отвѣчалъ Андрей и прибавилъ:- Грызи, грызи… Это я отъ чистаго сердца. Вечеромъ на свободѣ свою землячку Аграфену попотчуй.
— Слава-то, Андрей Никифорычъ, про меня не хороша можетъ выдти. Обнесутъ.
— А хотьбы и обнесли, такъ какая забота? Здѣсь не въ своемъ мѣстѣ, мѣсто вольное. Вотъ кабы въ деревнѣ своей, гдѣ сродственники, а тутъ народъ разный: кто съ бугорковъ, кто съ горокъ.
Подходя къ шалашамъ, Андрей началъ:
— Я даже хотѣлъ тебѣ, Ариша, вотъ что сказать… Чего вы это съ Аграфеной ввязались въ чужую артель? Сами вы боровичскія, а работаете съ демянскими.
Арина разсказала ему, какъ она познакомилась съ демянскими женщинами, и прибавила:
— Ничего… Онѣ женщины хорошія, а только вотъ одно, что пересмѣшницы. Гдѣ-жъ здѣсь боровичскихъ-то найдешь?
— А я то на что? Товарищъ мой Прохоръ ужасти какъ мнѣ надоѣлъ. Главное, что совсѣмъ онъ мнѣ не компанья. Я тверезый человѣкъ, виномъ балуюсь мало, а онъ день работаетъ да день пьетъ. Вотъ всѣ праздники онъ прогулялъ, сапоги пропилъ да и сегодня ходилъ въ кабакъ, а черезъ это работа стоитъ. А вѣдь работаемъ пополамъ. Ну, какая это работа, какая компанія! А вы вотъ что: ты да Аграфена расчитайтесь съ демянскими, а я покончу съ Прохоромъ, да и будемъ втроемъ работать.
— Двѣ дѣвки и одинъ парень? Да что ты, Андрей Никифорычъ! замахала руками Арина.
— Чего ты руками-то машешь! Что тутъ худаго? перебилъ ее Андрей. — Вы обѣ работящія, я работящій — смотри-ка, какъ ладно у насъ работа пойдетъ! Втроемъ самое любезное дѣло пилить. Двое у пилы, одинъ при топорѣ и при кладкѣ. Да мы ломъ сломаемъ, больше чѣмъ по рублю въ день вышибать будемъ, коли себя не пожалѣемъ… Право-слово! Поговори-ка объ этомъ сегодня съ Аграфеной.
