Николай Лейкин - На заработках
— Ну, шабашьте, умницы! — крикнула товаркамъ Анфиса, когда уже было выставлено шестнадцать сажень готовыхъ дровъ.
Вслѣдствіе успѣха въ работѣ она позволила нѣкоторую роскошь въ пищѣ для артели и варила жиденькую гречневую кашицу въ котелкѣ, принесенномъ Андреемъ. Въ котелкѣ, висящемъ на треножникѣ изъ жердинъ, весело клокотало и пузырилось сѣрой пѣной горячее хлебово. Женщины въ этотъ вечеръ ужинали горячимъ, хоть и безъ рыбы, которую обѣщался ловить Андрей, но, сберегая время для работы, отложившій это занятіе на ночь.
— Кто не изъ сонныхъ тетерь и хочетъ со мной сегодня ночью рыбки половить? — спрашивалъ онъ у женщинъ, хлебая изъ котелка кашицу.
— Я могу… Я не очень устала, вызвалась Арина, спохватилась, что ночью быть съ молодымъ парнемъ наединѣ предосудительно, и тотчасъ-же зардѣлась, прибавивъ: — Аграфена тоже можетъ съ нами…
— Нѣтъ, ужъ я спать лягу. Богъ съ ней и съ рыбой. Рученьки, ноженьки у меня подломились, отвѣчала Аграфена. — Ты вызвалась, ты и лови рыбу.
— Нѣтъ, нѣтъ… Тогда и я не буду. Пусть Андрей одинъ ловитъ.
— Трудно одному-то путаницей ловить. Вѣдь это надо съ лодки… Сосѣди на ночь путаницу дали, а путаницей надо ловить вдвоемъ…
— Полови, Ариша, съ нимъ. Ты дѣвка здоровая, неустанная. Полно тебѣ куражиться-то! заговорили Аринѣ женщины.
Арина отвернулась и не отвѣчала ни да, ни нѣтъ.
LV
Послѣ ужина женщины были до того уставши, что устраивать новые шалаши, около своихъ полѣнницъ, никто уже не могъ и всѣ отправились на мѣсто вчерашняго ночлега, въ шалаши, сложенные вчера. Усталость была такъ велика, что они не зажгли даже костра на ночь. Арина была бодрѣе другихъ и согласилась половить съ Андреемъ рыбу, поставивъ за непремѣнное условіе, чтобы и Аграфена была вмѣстѣ съ ними, но та дремала и клевала носомъ. Андрей отправился къ сосѣдямъ за путаницей, но когда вернулся къ полѣнницамъ, гдѣ расположились на ночлегъ женщины и ожидали его Арина и Аграфена, послѣднія двѣ также спали, сидя, прислонясь къ дровамъ.
— Эй, вы, рыболовки! что-жъ вы дрыхнете-то крикнулъ онъ имъ. — Я готовъ… Идемте рыбу-то ловить.
Арина и Аграфена не просыпались. Андрей растолкалъ ихъ, послалъ спать подъ шалашъ и понесъ обратно путаницу.
Ночь была холодная и дала себя знать женщинамъ. Отъ холоду онѣ то и дѣло просыпались, ежились, поджимали ноги, прикрывались получше армяками, но ничего не помогало. Пришлось встать, среди ночи, зажечь костеръ и улечься ужъ не въ шалашахъ, а вокругъ костра. Такъ было все-таки сноснѣе, можно было поворачиваться и грѣть то одинъ бокъ, то другой.
На утро поднялись женщины отъ холоду ранѣе обыкновеннаго и увидали, что дрова были совсѣмъ бѣлыя, покрытыя инеемъ. Кой-гдѣ съ плахъ висѣли ледяныя сосульки, лужицы были застеклянившись. Лихорадочная дрожь пробирала женщинъ, онѣ не могли попасть зубомъ на зубъ.
— Смотрите-ка, дѣвушки, морозъ, настоящій морозъ… бормотала Арина, постукивая отъ холоду зубами, приплясывая и дуя въ кулаки.
Не поддерживаемый костеръ догорѣлъ и въ немъ только тлѣлись уголья.
— Подкладывайте скорѣй дрова-то, подкладывайте, да валите на уголья побольше бересты! командовала Анфиса. — Сейчасъ я въ андрюшкиномъ котелкѣ воду вскипячу. Хоть кипяточку напиться, что-ли.
— Да, да… Анфисушка… заговорили женщины и бросились собирать бересту по берегу для костра.
Вскорѣ костеръ запылалъ и на треножникѣ весело заклокоталъ котелъ съ кипящей водой. Женщины черпали изъ котла кипятокъ берестянымъ ковшичкомъ, двумя ложками оставленными съ вечера Андреемъ и пили. Разогрѣться имъ помогла только пилка дровъ, за которую они тотчасъ-же и принялись.
Работа во второй день шла успѣшнѣе, женщины привыкли къ пилѣ, такъ что та уже не застревала въ деревѣ, приноровились къ топору, что несказанно радовало при работѣ. Онѣ то и дѣло обмѣривали прибавляющіяся полѣнницы распиленныхъ дровъ.
— Анфисушка, Анфисушка… Намъ сегодня ежели разстараться, то мы съ вчерашней работой можемъ даже девять рублей получить, право слово, девять! весело кричала Арина, стоящая около дровъ съ самодѣльной саженью въ рукѣ.
— Да ужъ пили, пили… Цыплятъ осенью считаютъ. Подъ вечеръ отработаемся, обмѣримся и пойдемъ звать прикащика, чтобы принялъ и расчитался, отвѣчала Анфиса, таская вмѣстѣ съ Феклой изъ воды чурки и плахи.
Вытаскиваніе изъ воды не распиленныхъ дровъ, пилку этихъ дровъ, расколку и укладываніе въ полѣнницы женщины исполняли по очереди, такъ что на долю каждой приходилось и таскать дрова, и пилить ихъ, и раскалывать, и складывать. При такомъ порядкѣ въ работѣ и дѣло шло успѣшнѣе, да и было справедливѣе, такъ какъ вытаскивая дрова изъ рѣки, приходилось иногда входить по колѣно въ холодную воду и мокнуть по поясъ, что положительно было несносно, самая-же пилка и раскалываніе дровъ были сравнительно легкой работой, а укладка дровъ въ полѣнницы могла считаться уже отдыхомъ.
Андрей, разставшійся съ женщинами съ вечера, сегодня пришелъ къ нимъ только передъ самымъ обѣдомъ.
— Обѣдайте скорѣй, землячки, да отдайте нашъ котелокъ и наши ложки. Намъ тоже надо варевцо какое ни-на-есть себѣ сварить. Товарищъ мой сегодня ночью вернулся изъ Ижоры и я ужъ съ нимъ работаю, сказалъ онъ. — Да и пилу нашу отдайте. Съ утра-то мы съ товарищемъ изъ рѣки девятку таскали, а ужъ послѣ обѣда пилить будемъ.
— Мы тебѣ, Андрюша, за вчерашнюю работу выдѣлимъ, какъ слѣдуетъ выдѣлимъ, какъ только съ хозяина деньги получимъ, заговорила Анфиса.
— Да ужъ ладно, ладно. Тамъ сочтемся. Дайте только котелокъ-то… А то товарищъ ругается, думаетъ, что я пропилъ котелокъ. Котелокъ-то вѣдь его. Ведро и ложки мои, а котелокъ его. Ведро-то можете оставить покуда еще при себѣ, а котелокъ дайте. Воды-то мы и котелкомъ зачеринемъ.
Въ котелкѣ варилась на кострѣ, какъ и вчера къ ужину, жидкая гречневая кашица, и Анфиса тотчасъ-же скомандовала, чтобы женщины бросали работу и принялись за обѣдъ. Ложекъ было всего только двѣ, а потому, какъ и вчера, приходилось хлебать кашу поочередно. Дабы поскорѣй опростать котелъ, женщины свернули себѣ подобіе ложекъ изъ бересты и этими черпачками начали ѣсть кашу. Андрей сидѣлъ около нихъ и дожидался котла. Онъ подвинулся къ Аринѣ и шепнулъ ей:
— Письмо получили изъ деревни. Товарищъ отъ земляка принесъ.
— Ну?! А вотъ мнѣ не черезъ кого и вѣсточку получить! вздохнула Арина. — Не знаютъ наши, куда мнѣ и написать. Про нашу деревню ничего у тебя въ письмѣ не обозначено? спросила она.
— Пишутъ, что скотъ падаетъ отъ безкормицы.
— Да чего и падать-то, коли ужъ давно ни у кого скота нѣтъ.
— Все-таки пишутъ. Вотъ ужо вечеромъ я принесу письмо и прочту.
— А ты грамотный?
— Еще-бы. Маракую.
— И письмо написать можешь?
— Въ лучшемъ видѣ. Никакому писарю кланяться не надо. Можетъ статься, напишу нескладно, но прочтутъ.
— Такъ ты, Андрей… Какъ тебя по отчеству-то?
— Никифоровъ.
— Такъ ты, Андрей Никифорычъ, напиши мнѣ письмецо въ деревню. Напиши, голубчикъ. Получимъ съ прикащика деньги, такъ надо будетъ мнѣ два рубля денегъ родителямъ послать, заговорила Арина.
— Напишу. Въ лучшемъ видѣ напишу. Заработывай только деньги.
— Ну, вотъ спасибо. А то я все думаю: кто мнѣ письмо напишетъ? Сами-то мы неграмотныя и писать не можемъ. То есть я учена немного, по печатному кой-какъ могу разбирать, а вотъ ужъ писать-то не умѣю.
— Ты, Андрюша, потомъ и намъ напиши, коли ты грамотѣй, заговорили и другія женщины, услыша, что разговоръ идетъ о писаніи письма.
— Ладно, ладно. Всѣмъ напишу, отвѣчалъ Андрей.
Вскорѣ котелъ былъ опорожненъ. Андрей взялъ котелъ и понесъ его къ себѣ, подмигнувъ Аринѣ и сказавъ:
— Ну, что-жъ, рыболовка, рыбу-то ловить сегодня вечеромъ будемъ? Или опять по вчерашнему?
Арина ничего не отвѣчала и только улыбнулась.
LVI
Вечеръ. Женщины кончали второй рабочій день на Тоснѣ. Онѣ работали неустанно. Нѣкоторыя изъ нихъ натерли себѣ на рукахъ мозоли до волдырей. Всѣ съ нетерпѣніемъ ждали расчета, который прикащикъ обѣщался сдѣлать вечеромъ. Деньги у женщинъ окончательно приходили къ концу. Часу въ седьмомъ Арина обмѣрила полѣнницы напиленныхъ дровъ. Оказалось сорокъ двѣ сажени.
— Какихъ? Настоящихъ или прикащицкихъ? послышались голоса.
— Знамо дѣло, настоящихъ, отвѣчала Арина. — По двѣнадцати четвертей.
— А вѣдь сдавать надо по четырнадцати четвертей сажень, отвѣчала Анфиса и крикнула: — Понатужьтесь, дѣвушки, понатужьтесь, чтобы сегодня по четырнадцати четвертовыхъ сорокъ сажень сдать.
Работа закипѣла, но тотчасъ-же стала и ослабѣвать. Женщины работали съ ранняго утра и истощили силы. То и дѣло дѣлался перерывъ. Кто потягивался, кто потиралъ бока и плечи.
Часу въ восьмомъ пришелъ прикащикъ съ саженью въ рукахъ, на которую онъ опирался какъ на палку, и сталъ обмѣривать дрова, осматривая кладку.
