Федор Сологуб - Книга разлук. Книга очарований
– Милый, как тебя зовут? – взволнованно и нежно спросил Саксаулов.
– Лёша, – сказал мальчик.
– Что же ты, милый Лёша, живёшь с мамой?
– С мамой. Только это – чёрная мама, а прежде белая мама была.
Саксаулов догадался, что чёрная была мачеха.
– Как же это ты заблудился? – спросил он.
– А мы шли с мамой, всё шли. Она велела сидеть и ждать, а сама пошла. А мне стало страшно.
– Кто же твоя мама?
– Мама? Она – такая чёрная и сердитая.
– А чем она занимается?
Мальчик подумал.
– Кофей пьёт, – сказал он.
– Ну, а ещё что?
– Ещё с жильцами ругается, – подумав, ответил Лёша.
– А белая мама где?
– Её унесли. Положили в гроб, и унесли. И папу унесли.
Мальчик показал рукой куда-то вдаль, и заплакал.
«Что же с ним делать?» – подумал Саксаулов.
Но вдруг мальчуган опять побежал. Через несколько поворотов он пошёл потише. Саксаулов опять догнал его. Лицо мальчика изображало странную смесь радости и боязни.
– Вот Глюхов дом, – сказал он Саксаулову, показывая на пятиэтажную уродливую громадину.
В это время из ворот «Глюхова дома» показалась черноволосая, черноглазая баба в чёрном платье и чёрном платке с белыми горошинами. Мальчик боязливо сжался.
– Мама, – шепнул он.
Мачеха увидела его, и удивилась.
– Ты зачем здесь, пострелёнок! – закричала она. – Велено тебе было сидеть на скамейке. Зачем сошёл?
Кажется, она собиралась тут же прибить мальчика. Но, заметив, что на них смотрит какой-то барин, очень строгий и важный с виду, она заговорила помягче:
– Я только отошла на полчаса, а он и побежал. С ног сбилась, искавши, пострел этакий! Сердце не на месте!
Она захватила в свою широкую лапищу крохотную ручонку ребёнка, и потащила его во двор. Саксаулов заметил номер дома и название улицы, и пошёл домой.
IVСаксаулов любил слушать рассудительные речи Федота. Вернувшись домой, он рассказал ему про Лёшу.
– Это она его нарочно, – решил Федот. – Ведь який яд – баба! Экую даль от дома отвела!
– Зачем же ей это? – спросил Саксаулов.
– Как сказать! Известно, глупая баба, – думает: заблудится мальчонка на улице, всячески, не оставят, – может, кто и возьмёт. Известно, мачеха. Что ей, нежалимое дитятко.
Саксаулову не верилось. Он сказал:
– Да ведь полиция нашла бы её!
– Известно, нашла бы, – ну, а между прочим, она, может быть, и совсем из города уедет, ищи тогда.
Саксаулов усмехнулся.
«Положительно, – подумал он, – моему бы Федоту быть судебным следователем».
Вечером, сидя перед лампою за книгой, он задремал. Пригрезилась Тамара, – нежная, белая, – пришла и села рядом. Лицо её было удивительно похоже на Лёшино лицо. Она смотрела неотступно, настоятельно, и чего-то ждала. Томительно было Саксаулову видеть её светлые, молящие глаза, и не знать, чего она хочет. Он быстро поднялся, и подошёл к тому креслу, где показалось ему, что сидит Тамара. Остановясь перед нею, он громко и страстно спросил:
– Чего же ты хочешь? Скажи.
Но её уже не было.
«Только приснилась», – грустно подумал Саксаулов.
VНа другой день, выходя с академической выставки, Саксаулов встретил Городищевых. Он рассказал барышне о Лёше.
– Бедный мальчик, – тихо сказала Валерия Михайловна, – мачеха его просто сбыть с рук хочет.
– Это ещё не доказано, – ответил Саксаулов.
Ему было досадно, что все, и Федот, и барышня, так трагически смотрят на этот простой случай.
– Это очевидно, – горячо говорила Валерия Михайловна. – Отца нет, мальчик у мачехи, он её стесняет. Не сбудет добром – совсем изведёт.
– Вы слишком мрачно смотрите, – с усмешкой сказал Саксаулов.
– Вот вам бы взять его к себе, – посоветовала Валерия Михайловна.
– Мне? – с удивлением переспросил Саксаулов.
– Живёте вы один, – настойчиво продолжала Валерия Михайловна, – никого у вас нет. Сделайте доброе дело на Пасху! Хоть похристосоваться с кем будет.
– Помилуйте, Валерия Михайловна, где же мне возиться с ребёнком?
– Возьмите бонну. Сама судьба вам его посылает.
Саксаулов с удивлением и невольной нежностью смотрел на раскрасневшееся, оживлённое лицо барышни.
Когда вечером ему опять пригрезилась Тамара, ему уже казалось, что он знает её волю. И вот в тишине его комнаты словно прозвучали тихие слова:
«Сделай, как она сказала!»
Саксаулов радостно встал, и провёл рукой по дремотным глазам. Он увидел на столе ветку белой сирени, и удивился. Откуда она? Или Тамара оставила её, как знак своей воли?
И он подумал вдруг, что, женившись на барышне Городищевой и взяв к себе Лёшу, он исполнит желание Тамары. Он радостно вдыхал нежный аромат сирени.
Вдруг вспомнил он, что сам купил сегодня эту ветку. Но сейчас же подумал:
«Это ничего не значит, что сам: и в том, что захотел её купить, и в том, что теперь забыл об этом, есть указание».
VIНаутро он отправился за Лёшей. Мальчик встретился ему в воротах, и показал свою квартиру. Лёшина чёрная мама пила кофе, и ругалась со своим красноносым жильцом. От неё вот что узнал Саксаулов о Лёше.
Мальчик остался от матери по третьему году. Отец женился на этой чёрной бабе, а через год и сам умер. У чёрной, Ирины Ивановны, есть свой годовалый сын. Она собирается замуж. Свадьба на днях, и сейчас же после венца уедут «в провинцию». Лёша ей чужой, и совсем не нужен.
– Отдайте его мне, – предложил Саксаулов.
– Сделайте ваше одолжение, – со злобной радостью сказала Ирина Ивановна.
Потом, помолчав, прибавила:
– Только за одежду заплатите.
И вот Лёша водворился у Саксаулова. Барышня Городищева принимала участие в поисках бонны и в других подробностях в устройстве Лёши. Пришлось ей побывать и в квартире Саксаулова. В этих заботах она показалась Саксаулову совсем иной. Словно ему открылась дверь в её душу. Глаза её стали лучисты и нежны, и вся она прониклась почти той же тихостью, какой веяло от Тамары.
VIIЛёшины рассказы о белой маме умилили Федота и его жену. В страстную субботу, укладывая его спать, они повесили над его изголовьем белое сахарное яичко.
– Это от белой мамы – сказала Христина, – только ты, голубчик, его не трогай! Его нельзя трогать, пока Боженька не воскреснет, и в колокола не зазвонят.
Лёша послушно улёгся. Долго смотрел он на радостное яичко, – наконец заснул.
А Саксаулов в этот вечер сидел дома один. Незадолго до полуночи непобедимая дрёма опять сомкнула его глаза, – и он обрадовался, что увидит сейчас Тамару.
И вот она пришла, вся белая, радостная, принося с собой далёкие радостные звуки благовеста. Нежно улыбаясь, она склонилась над ним, и – несказанная радость! – на губах своих почувствовал Саксаулов нежное прикосновение. Нежный голос тихо сказал:
– Христос воскресе!
Не открывая глаз, Саксаулов протянул руки, и обнял нежное, тонкое тело. Это Лёша взобрался к нему на колени и христосовался.
Благовест разбудил мальчика. Он схватил белое яйцо и побежал к Саксаулову.
Саксаулов проснулся. Лёша смеялся и показывал белое яйцо.
– Белая мама прислала, – лепетал он, – а я тебе даю, а ты дай тёте Валерии.
– Хорошо, милый, так я и сделаю, – сказал Саксаулов.
Он уложил Лёшу спать, а сам поехал к Валерии Михайловне с Лёшиным белым яичком, – подарком от белой мамы, который казался ему в эти минуты Тамариным даром.
