Влас Дорошевич - По Европе
Он очень просил, чтоб ему позволили увидеть «его кавалера».
Стал перед Спано на колени, поцеловал руку и со слезами сказал:
— Простите, кавалер, если я вас чем обидел. Вы видели, я обращался с вами, как только мог, хорошо. Не оставьте же и вы меня. Похлопочите.
На этом теряются все следы.
Кто? Вряд ли узнают когда-нибудь.
Больше всех тайну хранит, как уже сказано, семья Спано.
Но разозлённая униженьем, учинённым над кавалером, и потерей 40 тысяч лир, семья Спано в одном только нарушила тайну и «испортила всё дело» префекту.
Префект торжествовал.
Префект раскланивался на аплодисменты.
В Рим полетела телеграмма:
— Кавалер Спано найден и освобождён префектом при помощи карабинеров.
А семья Спано в это время объявила газетам, что кавалер найден и освобождён благодаря не властям, а самим разбойникам, и что за это заплачено 40,000 лир.
Это совершенно испортило весь праздник префекта.
Пришлось сообщить журналистам, что он получил анонимное письмо.
Всё хорошо в этой истории.
И дерзость и издевательство: пленника держат под самым носом у изнемогших от поисков властей, и торжество бандитов.
Но только вот вопрос:
— Бандитов ли?
Сицилианцы, разговаривая об «истории кавалера Спано», при слове «бандит» только прикладывают указательный палец чуть-чуть пониже глаза.
Жест, означающий:
— Знаем мы эти дела!
И смеются над словом «бандит».
— Зачем бы бандитам такие предосторожности? Тут надо искать не среди бандитов! Откуда знать бандитам, когда откуда поедет кавалер Спано? Чего от него прятаться? И по кушу, наконец, видно. Если б когда-нибудь дело открылось, тут оказались бы, поверьте, люди с положением, люди из порядочного общества. Думали заработать два миллиона. Кто откажется от такого куша? Благо, можно свалить на бандитов! Поверьте, всё это произошло среди самого порядочного общества. Конечно, не без помощи бандитов, но их только наняли, как этого молодца, для работы.
Во всей истории это самое лучшее.
Эта глубокая уверенность Сицилии, что и «порядочное сицилианское общество» не прочь поразбойничать, если представится хороший случай.
Король гор
— Варсалона не только бандит, Варсалона, это — общественное явление! — сказал мне один сицилианец, и он глубоко прав.
«Варсалона бежал в Америку».
Это известие заставило Сицилию забыть даже про историю кавалера Спано!
Об освобождении кавалера, случившемся всего четыре дня тому назад, все забыли за этим известием:
— Варсалона бежал в Америку!
Газеты из «самых достоверных», — официальных, — источников, сообщали даже подробности: на пароходе «Константинополь», взял билет в Буэнос-Айрес.
Сицилианцы, читая, только лукаво прищуривали глаз и улыбались.
Прошла неделя.
В бурную, тёмную ночь, в деревушке Кастроново, невдалеке от Палермо, вспыхнул дом.
Это Варсалона опровергал официальное известие об его бегстве.
Разбоям бандита Варсалона в провинции Палермо исполнится в августе этого года… одиннадцать лет.
В августе 1892 года к деревушке Кастроново, расположенной в горах, которые амфитеатром поднимаются над Палермо, подходил молодой солдат Франческо-Паоло Варсалона, только что окончивший службу в барсельерах и возвращавшийся домой.
«В саду около деревни, — говорит одно из жизнеописаний Варсалона, — он увидал старуху, которая копала гряды, остановился, залюбовался ею и радостно крикнул:
— Mamma!
Старушка оглянулась, вся задрожала, они бросились друг к другу и обнялись.
— Мадонна услышала мою молитву! — воскликнула старушка среди слёз. — Я дождалась своего единственного сына!
Варсалона освободился от объятий.
Он побелел как мел.
— Как единственного, mamma? А Луиджи?
Старушка зарыдала.
— Луиджи больше нет на свете. Ты — моя единственная надежда!
Варсалона едва держался на ногах.
— Мать! Мать! Что ты говоришь?! Луиджи умер? Когда? Как?
— Этой весной.
— Мать, скажи мне всю правду! Всю правду! Как умер Луиджи? Даже по мёртвым детям не плачут так, как плачешь ты!
— Я для того и молила Мадонну, чтобы дождаться тебя. Луиджи убит.
— Как? Кем?
— Его убийца Фердинандо Джандоменико, наш сосед. Все знают, что это дело его рук. Между ними была вражда из-за какой-то женщины. Луиджи нашли вон там, около деревни, он был убит сзади, — ножом в спину. А Фердинандо живёт себе со своей семьёй.
— Mamma, и ты…
— Кому же заступиться за меня, одинокую старуху?! Я ждала тебя…»
Варсалона, служа в солдатах на севере Италии, отвык немножко от сицилианских нравов.
«— А власти?
— Кто же станет показывать в таком деле?! Да ещё против богатого человека?! Фердинандо может убивать людей! У него есть чем платить! Были карабинеры, когда нашли Луиджи. Капитан призвал меня к себе и сказал: „Твоего сына убили не иначе, как разбойники, старуха. Так мы и записали. Молись за его душу, не слушай того, что болтают, не болтай глупостей сама и живи в мире со своими соседями. А то наживёшь ещё неприятностей“. Так и умер мой Луиджи в грехах.[69]
Варсалона упал на землю и заплакал.»
Он плакал долго, «пока солнце стало спускаться к деревьям». Потом встал, вытер слёзы и сказал:
— Прощай, mamma! Мне нечего делать дома. Я ухожу в горы. Ты скоро услышишь обо мне, mamma.
Она тоже вытерла слёзы, поцеловала его и благословила:
— Будь хорошим братом, Франческо!
Она проводила его до ущелья, ведущего к Монтемаджиоре.
Франческо-Паоло Варсалона «ушёл в горы». Специальный сицилийский термин.
Так показала старуха Варсалона, когда её потом привлекли к следствию.
Есть народная сицилийская поговорка:
— Ненавидеть умеют во всём мире, мстить — только в Сицилии.
Через две недели сестру Фердинандо Джандоменика нашли около деревни поруганной и зарезанной.
Ещё через неделю были украдены двое его детей, а наутро Фердинандо нашёл их повешенными в его же саду.
Старуха Варсалона ходила радостная и громко говорила всем:
— Есть справедливость на небесах!
Потерявший голову от ужаса и горя Фердинандо кинулся однажды с ножом на старуху.
Но между ними стеной стала вся деревня.
— Старухи не трогай! Ищи её сына. А старухи не трогай!
Все отшатнулись теперь от Фердинандо.
— Над его домом идёт кровавый дождь.[70]
Вся деревня знала, что Варсалона теперь в шайке знаменитого Кандино из Монтемаджиоре, прозванного «Il Vendicatore», — «мститель».
И человека, находящегося под покровительством «Vendicatore», боялись затронуть.
Всей деревне было объявлено:
— Если старухе будет причинено какое-нибудь зло, — в деревне не останется ни одного дома ни одного человека.
И вся деревня смотрела, чтоб Фердинандо не причинил какого-нибудь зла старухе.
Ещё через неделю жена Фердинандо была убита выстрелом, когда ходила за водой.
В промежутках между этими ужасами у Фердинандо резали скот, уничтожили виноградники, погубили сад.
Из деревенского богача он превращался в нищего.
На деревне с ужасом говорили, что Варсалона «дал клятву полгода мыть руки в крови».
В отчаяньи Фердинандо кинулся к властям.
В Кастроново прислали отряд карабинеров.
А в ту же ночь в нескольких верстах от Кастроново, в соседней деревне, была вырезана вся семья брата Джандоменико.
Варсалона не трогал Фердинандо. Со смертью Фердинандо «вендетта» была бы окончена. Он «резал кругом» всех близких виновного.
Беспомощный, нищий, всё в жизни потерявший, в несколько месяцев поседевший, полубезумный от ужаса и горя Фердинандо хотел удавиться. Но его, — на его беду, — заметили и вынули из петли.
А зверства продолжались.
Каждую неделю там, здесь убивали кого-нибудь из родственников Джандоменико.
Наконец, Фердинандо встретился с Варсалона.
Если когда-нибудь удастся поймать Варсалона, — он расскажет, что происходило в этот страшный час расплаты.
Над трупом было совершено много грязных издевательств. Но только над трупом. Рана была нанесена всего одна, — смертельная, в грудь. Она хвастливо рдела на трупе.
— В грудь.
Это страшно подняло престиж Варсалона в глазах сицилианцев.
— Он посмотрел ему в глаза, прежде чем убить.
— Он дал ему поглядеть на кинжал.
В этой стране выстрелов и ударов ножом в спину страшно ценится встреча лицом к лицу. Быть может, потому, что это редкость.
«Вендетта» была закончена, и о Варсалона было только известно, что он продолжает состоять в шайке старого «Vendicatore» и за отвагу любимец старого Кандино.
Впрочем, Варсалона ни от кого не прятался.
Вскоре умерла его мать, и Варсалона пришёл на её похороны, плакал над её телом, был в церкви, нёс гроб, бросил первую горсть земли в могилу и поцеловал могильный холмик.
