Пауль Куусберг - В разгаре лета
Два раза Элиаса задерживали. В первый раз им заинтересовались вооруженные люди в штатском с белыми повязками на рукавах. Спросили, кто он такой, изучили его удостоверение личности, поинтересовались, откуда он и куда. Элиас оказал правду. Что он инженер, прятался в волости Вали у родственников и идет в Пяр-ну. Смотрели на него враждебно, но после того, как он назвал имена Ойдекоппа и Харьяса, решили поверить.
После этого щуплый коротышка, задававший в основном вопросы, объяснил, что эти головорезы из Пярнуского истребительного батальона разбежались вчера по лесу. Под Хяядемеесте немцы отрезали батальону путь к отступлению. Батальон отчаянно сопротивлялся, никто не хотел сдаваться, но разве против немецкой армии попрешь? Правда, часть красных уплыла на лодках в море, попыталась спастись водным путем, но остальные разбежались по лесу. Некоторые до сих пор прячутся по болотам, хотя человек десять уже схватили. Вот его и сочли за одного из этих красных истребителей.
Второй раз Элиаса задержал почти у самого города немецкий военный патруль, но благодаря хорошему знанию немецкого Элиасу удалось быстро отделаться.
На первый взгляд могло показаться, что в Пярну ничего не изменилось. Разве что на многих домах появились сине-черно-белые флаги. И людей на улицах стало немножко меньше, но это впечатление могло быть и ошибочным. Немецкие солдаты попадались редко. Иногда встречались вооруженные в штатском с сине-черно-белой лентой на рукаве. Переход в несколько десятков километров утомил Элиаса, и он на все реагировал вяло. И на флаги, и на немецких солдат, и на вооруженных эстонцев. Он сказал себе, что все это его не касается, хотя в душе и ныла заноза.
Ему стоило немалых трудов найти ночлег. Самые большие гостиницы или не работали, или были заняты немцами. Кое-где к нему отнеслись с нескрываемым подозрением. В конце концов на улице Калева Элиаса выручил швейцар гостиницы, давший ему адрес каких-то своих знакомых, видно содержащих пансион. Да, дом на берегу моря явно был пансионом. Элиас понял это по распределению помещений и обстановке. Только вот постояльцев не было. Мысль о постояльцах заставила Элиаса ухмыльнуться. Гм, вряд ли кто сумел бы корчить из себя курортного барина, когда фронт катится по Эстонии.
- Но кормить мы вас все-таки не сможем, господин инженер, - объяснила хозяйка, полная седая женщина с добрыми глазами. - Вот в прошлом сезоне вы не знали бы у нас никаких забот. Вам подавали бы завтрак, обед и ужин все. А теперь магазины пустые, даже хлеб перестали привозить. Так что вы нас извините, господин инженер, но уж такое положение...
Элиасу хотелось есть, но предпочтительней было не выходить. Во-первых, он отчаянно устал - долгий переход еще давал о себе знать. Во-вторых, в городе, видимо, действовал комендантский час, а у него не было никакой охоты еще раз нарваться на патруль.
Элиас поднялся утром измученный. Он надеялся выспаться как следует и восстановить силы хотя бы этой ночью, но это опять не удалось. Он спал, правда, на этот раз крепче, но никак не мог избавиться от назойливых кошмаров и раз пять просыпался за ночь.
Хозяйка все же предложила ему кофе.
Элиас выпил две чашки кофе, съел пару тонюсеньких ломтиков хлеба и выслушал рассказ хозяйки.
- Один эстонский офицер говорил госпоже Крийсталь, будто немцы уже взяли Мярьямаа и без остановки движутся к Таллину. Госпожа Крийсталь - это жена пекаря с нашей улицы. Она еще сказала, что ее муж снова будет выпекать булочки и пирожные. У них были раньше очень вкусные венские булочки и пирожные "Александр". Мы всегда брали у них, и все наши отдыхающие были довольны. Не пойму только, где они возьмут муку. Как вы думаете, будет немецкая армия продавать муку населению? Во время прошлой войны Крий-стали как раз и разбогатели на спекуляции армейскими товарами.
Поскорее бы война прокатилась из нашей страны дальше. Все боялись, что в Пярну будут большие бои, а вот и нет. Постреляли около часа в Раэкюла, потом немножко у реки, и все. Видно, силы русских на исходе, раз они так быстро сдали настолько важный город, как Пярну. Нам-то, конечно, лучше, город меньше пострадал.
Дом Кайтселийта кишит словно муравейник. Господин Крийсталь тоже пошел туда. Мой муж держится в стороне от политики, время сейчас смутное, лучше выждать, чем все это обернется. У Крийсталей другое дело- пекарю мука нужна. А у нас нет пекарни - чего нам носиться по городу?
Хозяйка говорила почти без передышки. Элиас не прерывал ее.
- Никто не знает, какие будут деньги: рубли, марки или опять сенты и кроны. Но мой муж считает, что старые деньги в ход не пойдут. В немецкие марки нет у людей настоящей веры. Пожалуй, рубли так скоро не исчезнут.
Сегодня ночью, говорят, опять расстреливали людей. Госпожа Крийсталь первая узнает про все такое. Здесь выстрелов не слышно, - наверно, это было дальше. В первую ночь расправлялись с красными на дюнах за Раэкюла. А сейчас убивают столько, что жуть берет.
Госпожа Крийсталь спрашивала у меня, господин инженер, что вы будете делать в Пярну? Останетесь ли тут или вы проездом?
Если у вас не все в порядке, лучше не оставайтесь. Люди сейчас совсем очумели.
В Элиасе шевельнулось чувство благодарности к разговорчивой хозяйке. Он догадался, что вся ее болтовня была лишь маскировкой этого предостережения.
- Спасибо вам. - Он произнес эти слова теплее, чем их обычно говорят. - На совести моей нет ничего такого, чтобы мне следовало бояться немцев.
- Да ведь не одних немцев. Позапрошлой ночью шныряло и много наших с винтовками. Они-то и вылавливали коммунистов.
- Я не коммунист.
- Кто же сегодня признается, что он большевик.
- Из-за меня вы в самом деле можете не беспокоиться.
- Я сама уверяла в этом госпожу Крийсталь... Вечером вы можете получить чай, а вот обеда не обещаю - я ведь уже говорила.
- Благодарю вас от души, госпожа...
- Фельдман. Моя фамилия Фельдман.
- Еще раз премного благодарен, госпожа Фельдман. Скажите госпоже Крийсталь, если она еще раз проявит ко мне интерес, что при первой же возможности я уеду в Таллин. А до тех пор останусь здесь.
Но по виду хозяйки понял, что ее заботит что-то еще.
- Вы очень беспокойно спите, господин инженер. Вы стонали во сне. Никому сейчас не спится спокойно.
В результате этого разговора у Элиаса сложилось впечатление, что его принимают не за того, кем он представился. Но вряд ли можно рассеять подозрения одними словами. Спасибо и на том, что его не выгнали сразу же.
Элиас попросил у хозяйки утюг, отгладил брюки и, насколько сумел, лацканы и рукава лиджака. Лишь сделав все, чтобы привести себя в порядок, он решился наконец выйти из дома.
Пярну не был для Элиаса чужим городом. Он приезжал сюда в командировки, отдыхал здесь. Но, пожалуй, впервые он бродил по этому городу так бесцельно.
Сперва он решил направиться в какое-нибудь городское учреждение, чтобы сообщить, кто он такой, и попроситься на службу. Без работы и жалованья он не смог бы долго выжидать развития военных событий. Таллинские сбережения уже подходили к концу, к тому же советские деньги могли вот-вот отменить. Элиас походил по комнатам городского исполкома, но ни одно из городских управлений еще не приступило к работе. Какой-то замкнутый и высокомерный господин, попавшийся ему в коридоре, посоветовал Элиасу направиться в дом Кайтселийта на улице Калева, где находится штаб самообороны, взявший на себя и муниципальные функции. Элиас дошел до этого дома и остановился напротив. Посмотрел на высокие сводчатые окна большого двухэтажного здания, на дверь, без конца пропускавшую людей с оружием и без оружия, и пошел дальше. Что-то помешало ему зайти внутрь.
Помешало еще раньше, еще по пути к дому Кайтселийта, когда ему с каждым шагом все острее припоминалось то, что случилось в Вали и что1 пробуждало такое отвращение к организации, наверняка состоящей из людей, похожих на Ойдекоппа, Аоранда и Харьяса. Разве что эти чуть рафинированнее, чем Харьяс, образованнее, чем Аоранд, и более искусные в маскировке своих истинных намерений, чем Ойдекопп. Он больше не хотел связываться с такими людьми.'И потому прошел мимо этой угрюмой громадины.
На афишной тумбе в начале Рижской улицы было наклеено воззвание ортскоменданта, предупреждавшее население о том, что всякая помощь красноармейцам и коммунистам будет караться по самым суровым военным законам. Элиас прочел и другое воззвание, на этот раз - командующего немецкими войсками. В прокламации немецкой армии сообщалось, что немецкий народ не имеет ничего против эстонского народа, что немецкий народ посылает свои войска на эстонскую землю для того, чтобы освободить эстонцев от советской власти. Эстонским крестьянам обещали вернуть во владение землю и всю их собственность, а эстонских интеллигентов и ремесленников заверяли, что они останутся для своей родины родными детьми. Писалось также, что эстонскому народу возвращают культуру Запада. Прокламация заканчивалась торжественными заверениями во взаимопонимании немецкого и эстонского народов.
