Александр Хургин - Комета Лоренца (сборник)
Зато Жора теперь каждое утро Библию читал, день с этого чтения начиная. И заканчивал день тоже чтением Библии. Он ее уже третий раз так читал, по кругу. И многое запомнил и знал наизусть слово в слово. Он давно уже (если не считать учебников детей) в доме одну только книгу оставил - Библию. Поскольку вся мудрость человеческая в ней собрана и доступно изложена. Особенно в Новом Завете доступно. Жора Новый Завет всегда с большим удовольствием читал. Как хорошую художественную литературу-классику. И часто его цитировал по разным подходящим поводам.
Из-за этого пристрастия к Новому Завету, кстати, он чуть работы не лишился. Второй в смысле работы, в журнале "Киндер". Ему издатели сказали, чтоб он изложил заповеди Моше в понятной детям дошкольного возраста форме. И приемлемый образец дали - как именно это нужно сделать. В израильских детских журналах таких образцов можно найти сколько душе угодно. Ну, Жора посмотрел, почитал, иллюстрации нарисовал к заповедям, и сами заповеди написал от руки старинным заковыристым шрифтом. Только из Нового Завета заповеди. Заповеди Иисуса Христа.
Так журнал и вышел с этими вражескими заповедями, которые практически ничем не отличаются он настоящих, хотя некоторые существенные отличия все же имеют. И что интересно, практически никто из еврейских ответственных лиц этого подвоха не заметил. Особенно раввину понравилось, как Жора все подал и оформил. А издатель один подмену, правда, обнаружил. Но Жора упросил его никому об этом не говорить.
- Я ж, - сказал, - случайно, а не ради того, чтоб навредить. Я, сказал, - по памяти и по привычке.
Конечно, издатель этот, Гиви, сначала топал ногами, и рвал на себе черную бороду, крича:
- Все, ты уволен. За антисемитские происки в тылу врага!
А Жора говорил:
- Гиви, я не специально. Ты же мой земляк, Гиви. Вспомни Винницу и Винницкую область на закате солнца.
И сначала Гиви ничего не хотел слушать и обещал доложить по всем своим еврейским инстанциям о Жориной провокации века, но потом внял его просьбам, мольбам и увещеваниям.
- Поклянись, - сказал, - что ты не назло нам это сделал.
- Вот те крест, - сказал Жора и перекрестился трижды на звезду Давида. Разговор, как всегда, в синагоге происходил.
Гиви сказал:
- Тьфу ты, черт, прости меня, Господи! - но поверил. И докладывать никому не стал. Только зарплату не уплатил месячную - в качестве наказания и компенсации за моральный ущерб всему еврейскому народу Украины.
В общем, сошла эта дикая оплошность Жоре с рук. Хотя опять же - это еще как сказать и как посмотреть. Потому что по большому счету ничего и никому с рук не сходит. Жора, к примеру, вскоре после случая с подменой заповедей, въехал передним колесом в канализационный люк без крышки. И на приличной скорости въехал, с разгону. Три недели потом в больнице его держали - в травматологическом и нейроотделениях поочередно. И ключица, ребра, и прочие пустяки срослись быстро, сотрясение мозга тоже вроде улеглось, а шрамы по всему лицу остались. На всю жизнь. Черные такие шрамы - как у шахтеров бывают. Жора ведь по асфальту лицом двигался. После падения. И в раны попадала мелкая дорожная пыль. Кстати, сотрясение мозга тоже только на первый взгляд и по заключению врачей прошло бесследно, а в последствии оно еще дало о себе знать. Или это не оно дало. Кто это может определить? Никто не может.
Но от езды на велосипеде Жора не отказался. Выровнял переднее колесо своими руками и снова сел в седло. Стараясь, правда, быть более внимательным на дорогах и не глазеть во время движения по сторонам. Почему он считал эту велосипедную езду полезной, сказать трудно. Дышать на дороге приходилось сплошными выхлопными газами. Но может быть, Жора таким образом просто экономил. На троллейбусных билетах. А говорил, что следит и ухаживает за своим здоровьем. Хотя в таком случае можно было бы пешком ходить, а не ездить. И менее опасно, и польза для организма та же самая. Скорость только не та. И грузоподъемность. Пешком две банки меда в рюкзаке далеко не унесешь. И все-таки, лучше бы Жора на свой велосипед наплевал. А то ведь вообще все это привело к нехорошему. Сначала вышеописанная травма произошла с Жорой, потом другая травма. Еще хуже первой. Потому что речь идет не о физическом повреждении, а о душевном. О стрессе, как сейчас принято говорить.
Жора на работу приехал, поставил велосипед в коридоре редакции - где всегда его ставил, - а вышел после трудового рабочего дня из кабинета велосипеда нет. Сначала думал, может, подшутил кто-нибудь неуместно. Обыскал все здание, у всех по сто раз спросил и переспросил - нет велосипеда. Пришлось ему домой в общественном транспорте ехать, а до и от остановки пешком по родному городу идти, непосредственно. И так это все его поразило и ранило, что уже на следующее утро проснулся Жора в муках и с головной болью, а на следующую ночь не смог уснуть. И на следующую не смог. И на следующую.
Нарушился в Жоре механизм засыпания, и в конце концов, недели через две, он поехал на прием к своему другу и тоже земляку Ване Клямкину профессору по неврозам от Бога. И Ваня, осмотрев Жору всесторонне - так как давно его не видел - сказал:
- Придется тебе у меня полежать. У меня здесь хорошо, санаторий.
- Я не могу, - сказал Жора. - На мне семья, работа, "Киндер".
- Я понимаю, что не можешь, - сказал Ваня. - Но придется.
И Жора подчинился ему как врачу и лег в его отделение стационарно. С тех пор он там и лежит. В знаменитой старинной больнице на станции Игрень. И Ваня его лечит всеми передовыми методами лечения, какие ему известны. Но они особых поразительных результатов не приносят. Видно, сильно Жора переволновался из-за пропажи своего любимого велосипеда. Да и недавнее сотрясение головного мозга средней тяжести могло свою роль сыграть.
Впрочем, чувствует себя Жора для своего диагноза стабильно - в пределах нормы. Лучше чем на свободе. Спокойнее. А своей любимой профессией он и здесь занимается, за высоким забором. Он две стенгазеты делает ежемесячно. Одну - серьезную и, можно сказать, проблемную, а вторую - смешную, почти юмористическую. Первая стенгазета - это орган врачей психоневрологической клинической больницы No 1, а вторая - орган больных. Хотя денег ему за это не платят ни те, ни другие, и чем все это время живет семья Жоры - жена и четверо детей - остается непостижимой загадкой.
