Александр Солженицын - Красное колесо. Узел 4. Апрель Семнадцатого. Книга 2
Ну-ну. Да вы жалезу нам дайте да ситцу.
А за ним объявили министра земледелия – и вышел, немолодой. Щедро говорил, и понятно, да больше про хлеб. Что только переворотом спаслись, а старый строй всё погубил. Но теперь деревня спокойно дождётся учредительного собрания. Будет и мыло, будет и ситец, только соблюдайте с землёй порядок. А ему из залы: как же дожидаться, а наши бабы скоро голые пойдут!
Потом на день перерыв объявили: в этой самой зале один день будет сама Дума заседать. Так нас послушать пустите! 15 билетов давали, стала фронтовая братва шуметь, ещё сотню добились, а не на всех. На Ивана не дали. Так один день в тишé посидеть, на Рождественской улице, на койке, а то голова пухнет.
А сегодня опять наш черёд. Началось с большого шуму: от военного министра ответили, что не желают явиться отвечать на наши вопросы, а пусть наша головка сама туда к им сходит. Стали и с мест кричать, и с вышки воскликивать:
– Господа министры полагают, что мы приехали сюда надолго? Но нас ждут в окопах наши товарищи – и мы не можем ждать. Что ж, они считают наше собрание случайным, необязательным? А заставить военного министра прийти сюда немедленно и дать нам все ответы!
Избрали двух офицеров, трёх солдат – поехали они трясти министра или около.
Фрол головой высокой покручивает: теперь министры, и министры, и их сотоварищи будут перед нами чередою проходить, только слушай. Ни в роте, ни в Коробовке такое не приснится.
Да Иван только и слушает, ему ли лезть тут других учить.
Заспорили о братании – но взошёл с листком очкастый жёсткий барин, и стал по листку отвечать – насчёт тайных договоров, внешних дел и других держав, и нападёт ли Япония на нас, – тáк сердце и жихнуло: да неужто ещё и Япония? да что ж мы за бедняги такие? Успокоил: нет, не нападёт. Но нам самим надо не зевать, а брать да-да-нелы. И ещё много о чём, и всё непонятные слова, всё непонятные, Фрола в бок тишком толкнёшь – и он тоже не все знает.
А потом вылез не министр, но от Совета – Скобелев такой. Вид простой, наш, – а слова, ну, опять заворачивает. Какой-то ихний ма-ни-фес 14 марта вызвал вздох облегчения у каких-то диморатов во всех странах. И теперь со всего мира в какой-то город собираются ехать, и он сам первый едет, и там будут класть войне конец.
Ну, слава Тебе, Господи! Ну, дал бы Бог.
А временное правительство – ничего плохого, обидного. А государственная дума – умерла. Армия же не должна замирать в своих окопах, но должна наступать!
Чего это – замирать? Это раньше тихо сидели, не звукни, чтоб не накрыл, а теперь в окопах песни поют.
– А затем, товарищи, позвольте мне уйти и заняться вопросом о министерстве…
Ну иди, что ж, отпустили.
Тут – прапорщик выступил от 5-й армии, очень пылко.
– Мы бредим миром и понимаем, что война нам была навязана. Но в настоящую минуту нашей молодой свободе угрожает прежде всего немецкий пулемёт и немецкие штыки. И раз враг не понял нашего братания – то надо его прекратить!
И ещё один из 2-й армии прапорщик, Чернега, вернулся и объявил: будет завтра перед нами выступать сам военный министр!
С этим Чернегой, курским, Горовой тоже счёлся земляком, то и дело они на скамьях переговаривались, недалеко сидели. Оба они были нрава весёлого, даж забиячного.
121
Днём 17 апреля на Кирочной улице солдат-писарь Стрючков, одетый в штатское платье, выстрелил в спину генералу-от-инфантерии Кашталинскому, бывшему командиру корпуса, 67 лет, которого и не знал, члену Александринского комитета о раненых, много орденов за турецкую и японскую войну. Пуля прошла через грудь навылет. Раненый генерал продолжал идти без посторонней помощи, но упал, а через полтора часа скончался в лазарете. А Стрючков отбежал несколько шагов и упал как бы в падучей. Позже заявил, что стрелял без всяких мотивов.
* * *Выпущенный революцией из тюрьмы барон фон Шриппен теперь зарезал кафешантанную певицу Сезах и её подругу Людмилу-Азу, сорвал с них драгоценности, отрубил обеим пальцы с кольцами. Подозревают, что его соучастником был аферист «ротмистр Сосновский». Украли бриллиантов больше чем на 50 тысяч.
* * *Вечером 19 апреля группа анархистов-коммунистов явилась в комиссариат Выборгского района и потребовала ключи от дома № 17 по Полюстровской набережной – пустующей дачи бывшего сановника Дурново, которую анархисты решили взять под свой клуб. Ключей в комиссариате не оказалось. Тогда анархисты взломали двери дачи, заняли много больших комнат и немедленно стали перевозить туда свой багаж: огнестрельное оружие и взрывчатые вещества. Около дачи поставили свой караул.
* * *В середине апреля произошло несколько дерзких краж в здании Сената. Из кабинета обер-прокурора гражданского кассационного департамента похитили мраморные часы с богатой отделкой, тяжелее пуда. В другой день такие же – из кабинета обер-прокурора 1-го департамента. У одного сенатора украли мундир с золотым шитьём и всеми орденами, звёздами. У барышни из канцелярии – каракулевый сак. Несмотря на розыск, похитителей не нашли.
* * *На петроградских улицах – громкая смрадная брань простонародья, как раньше не смели.
У Николаевского вокзала и на Лиговке открыто продают порнографию. В кинематографе на одной из Рождественских улиц показывают богохульный фильм «Жизнь Христа». Приманка: «прежде запрещённый».
* * *Не проходит суток, чтобы в Петрограде не произошло несколько десятков грабежей квартир, магазинов, лавок – и ночных, и дневных. Есть очень дерзкие. Милиционеры почти никогда не успевают никого захватить.
На Сенном рынке в полдень, во время перерыва приказчиков, было разгромлено 20 лавок и взломаны их кассы.
За смутные сутки 21 апреля в Петрограде произошло больше 30 квартирных краж, особенно крупная – у князя Бебутова (богача и известного фрондёра, издателя заграничного фолианта против царя Николая II).
* * *В этот вечер в ораниенбаумскую парикмахерскую вбегает 16-летний подмастерье, подметающий там полы, и трясёт при клиентах и мастерах новенькой 10-рублёвкой: «Сейчас был в городе, и какой-то тип дал мне 10 рублей, велел: ходи и кричи «да здравствует Ленин, да здравствует партия большевиков!»
* * *По ночам не стало дежурных аптек: вывешивают объявления, отправляя к соседним, – а там такие же объявления.
* * *В местном поезде Царское Село – Петроград несколько солдат спорили о политике со своим унтер-офицером Андриановым. И – на ходу выбросили его на полотно.
* * *На Гороховой милиционер Россохацкий рассматривал винтовку, а она неожиданно выстрелила – и убила в голову гимназиста 8-го класса.
И в тот же день в другом комиссариате милиционер Монахов, разряжая ружьё, нечаянно убил наповал своего родного брата.
* * *Фельдшер Сучков в 1915 г. находился под следствием за подлоги, бежал из-под конвоя. В начале революции явился в Петроград, от общественного градоначальника получил документ на звание подпоручика и отрывную книжку распоряжений на производство обысков. И сам произвёл их много на Петербургской стороне. В начале мая арестован уже со множеством бланков, штемпелей, печатей воинских частей для отпуска спиртного. Выдал несколько сот подложных документов, освобождающих от воинской повинности, литерных билетов для проезда по железной дороге.
* * *2 мая в правление мануфактуры «Треугольник» явилось с полсотни рабочих, многие – с большими холщовыми мешками, и потребовали немедленно выплатить им 12 миллионов рублей – набавка по 15 копеек каждому рабочему за каждый проработанный час с начала войны. Члены правления предложили передать требование в примирительную камеру – тогда их угрозили завернуть всех в рогожи и бросить в Обводный канал. Кое-как уговорили рабочих отложить требование до следующего утра.
На следующее утро рабочие явились снова с мешками за своими 12 миллионами. Получив отказ, арестовали директоров Кетница, Гофмана, Цулауфи, Бекмана и Нефедова и увезли их в автомобилях в министерство юстиции.
Только приехавший Гвоздев убедил рабочих в незаконности их действий. Согласились передать спор в примирительную камеру.
* * *В Обводном канале всплывают трупы. У двоих генералов – колотые, рубленые и огнестрельные раны, изуродованы лица тупыми ударами, видимо прикладами. Один – в генеральском мундире, ещё и с генеральскими звёздами, но без сапог; на другом – штаны с генеральскими лампасами и вывороченными карманами. В Обуховской больнице опознали: это военный директор Путиловского завода генерал Дубницкий и его помощник генерал фон Борделиус, убитые и потопленные 28 февраля бандой Ваньки Быка и Коровина. Отпели в Сергиевском соборе, потом торжественно несли гробы через весь город.
* * *Как-то раз Пешехонов попал на Аптекарский остров близ места столыпинской дачи и полюбопытствовал посмотреть, как похозяйничала рота пулемётчиков, стоявшая здесь.
