Максимилиан Волошин - Неополимая Купина (Стихи о войне и революции)
17 января 1918 Коктебель
1 После разрушения 40 или более дней Рим оставался столько опустошенным, что из людей никто в нем не задерживался, но только звери. Комментарии Марцеллина (лат.). -- Ред.
ЕВРОПА
В.Л. Рюминой
Держа в руке живой и влажный шар, Клубящийся и дышаший, как пар, Лоснящийся здесь зеленью, там костью, Струящийся, как жидкий хрисолит, Он говорил, указывая тростью:
Пойми земли меняющийся вид: Материков живые сочетанья, Их органы, их формы, их названья Водами Океана рождены. И вот она -- подобная кораллу, Приросшая к Кавказу и к Уралу, Земля морей и полуостровов, Здесь вздутая, там сдавленная узко, В парче лесов и в панцире хребтов, Жемчужница огромного моллюска, Атлантикой рожденная из пен -Опаснейшая из морских сирен. Страстей ее горючие сплетенья Мерцают звездами на токах вод -Извилистых и сложных, как растенья. Она водами дышит и живет. Ее провидели в лучистой сфере Блудницею, сидящею на звере, На водах многих с чашею в руке, И девушкой, лежащей на быке.
Полярным льдам уста ее открыты, У пояса, среди сапфирных влаг, Как пчельный рой у чресел Афродиты, Раскинул острова Архипелаг. Сюда ведут страстных желаний тропы, Здесь матерние органы Европы, Здесь, жгучие дрожанья затая, -В глубоких влуминах укрытая стихия, Чувствилище и похотник ея, -Безумила народы Византия.
И здесь, как муж, поял ее Ислам: Воль Азии вершитель и предстатель -Сквозь Бычий Ход Махмут-завоеватель Проник к ее заветным берегам. И зачала и понесла во чреве Русь -- третий Рим -- слепой и страстный плод: Да зачатое в пламени и в гневе Собой восток и запад сопряжет!
Но, роковым охвачен нетерпеньем, Всё исказил неистовый Хирург, Что кесаревым вылущил сеченьем Незрелый плод Славянства -- Петербург. Пойми великое предназначенье Славянством затаенного огня: В нем брезжит солнце завтрашнего дня, И крест его -- всемирное служенье. Двойным путем ведет его судьба -Она и в имени его двуглава: Пусть SCLAVUS -- раб, но Славия есть СЛАВА: Победный нимб над головой раба! В тисках войны сейчас еще томится Всё, что живет, и всё, что будет жить: Как солнца бег нельзя предотвратить -Зачатое не может не родиться. В крушеньях царств, в самосожженьях зла Душа народов ширилась и крепла: России нет -- она себя сожгла, Но Славия воссветится из пепла!
20 мая 1918 Коктебель
НАПИСАНИЕ О ЦАРЯХ МОСКОВСКИХ
1
Царь Иван был ликом некрасив, Очи имея серы, пронзительны и беспокойны. Нос протягновенен и покляп. Ростом велик, а телом сух. Грудь широка и туги мышцы. Муж чудных рассуждений, Многоречив зело, В науке книжной опытен и дерзок. А на рабы от Бога данные жестокосерд. В пролитьи крови Неумолим. Жен и девиц сквернил он блудом много. И множество народа Немилостивой смертью погубил. Таков был царь Иван.
2
Царь же Федор Был ростом мал, А образ имея постника, Смирением обложен, О мире попеченья не имея, А только о спасении душевном. Таков был Федор-царь.
3
Царь Борис -- во схиме Боголеп -Был образом цветущ, Сладкоречив вельми, Нищелюбив и благоверен, Строителен зело И о державе попечителен. Держась рукой за верх срачицы, клялся Сию последнюю со всеми разделить. Единое имея неисправленье: Ко властолюбию несытое желанье И ко врагам сердечно прилежанье. Таков был царь Борис.
4
Царевич Федор -- сын царя Бориса -Был отрок чуден, Благолепием цветущ, Как в поле крин, от Бога преукрашен, Очи велики, черны, Бел лицом, А возраст среден. Книжному научен почит 1000 анью. Пустошное али гнилое слово Из уст его вовек не исходише.
5
Царевна Ксения Власы имея черны, густы, Аки трубы лежаще по плечам. Бровьми союзна, телом изобильна, Вся светлостью облистана И млечной белостью Всетельно облиянна. Воистину во всех делах чредима. Любила воспеваемые гласы И песни духовные. Когда же плакала, Блистала еще светлее Зелной красотой.
6
Расстрига был ростом мал, Власы имея руды. Безбород и с бородавкой у переносицы. Пясти тонки, А грудь имел широку, Мышцы толсты, А тело помраченно. Обличьем прост, Но дерзостен и остроумен В речах и наученьи книжном. Конские ристалища любил, Был ополчитель смел. Ходил танцуя.
7
Марина Мнишек была прельстительна. Бела лицом, а брови имея тонки. Глаза змеиные. Рот мал. Поджаты губы. Возрастом невелика, Надменна обращеньем. Любила плясания и игрища, И пялишася в платья Тугие с обручами, С каменьями и жемчугом, Но паче честных камней любяше негритенка.
8
Царь Василий был ростом мал, А образом нелеп. Очи подслеповаты. Скуп и неподатлив. Но книжен и хитер. Любил наушников, Был к волхованьям склонен.
9
Боярин Федор -- во иночестве Филарет -Роста и полноты был средних. Был обходителен. Опальчив нравом. Владетелен зело. Божественное писанье разумел отчасти. Но в знании людей был опытен: Царями и боярами играше, Аки на тавлее. И роду своему престол Московский Выиграл.
10
Так видел их и, видев, записал Иван Михайлович Князь Катырев-Ростовский.
23 августа 1919 Коктебель
DMETRIUS-IMPERATOR
(1591--1613)
Ю.Л. Оболенской
Убиенный много и восставый, Двадцать лет со славой правил я Отчею Московскою державой, И годины более кровавой Не видала русская земля.
В Угличе, сжимая горсть орешков Детской окровавленной рукой, Я лежал, а мать, в сенях замешкав, Голосила, плача надо мной. С перерезанным наотмашь горлом Я лежал в могиле десять лет; И рука Господняя простерла Над Москвой полетье лютых бед. Голод был, какого не видали. Хлеб пекли из кала и мезги. Землю ели. Бабы продавали С человечьим мясом пироги. Проклиная царство Годунова, В городах без хлеба и без крова Мерзли у набитых закромов. И разъялась земная утроба, И на зов стенящих голосов Вышел я- - замученный -- из гроба.
По Руси что ветер засвистал, Освещал свой путь двойной луною, Пасолнцы на небе засвечал. Шестернею в полночь над Москвою Мчал, бичом по маковкам хлестал. Вихрь-витной, гулял я в ратном поле, На московском венчанный престоле Древним Мономаховым венцом, С белой панной -- с лебедью -- с Мариной Я -- живой и мертвый, но единый -Обручался заклятым кольцом.
Но Москва дыхнула дыхом злобным -Мертвый я лежал на месте Лобном В черной маске, с дудкою в руке, А вокруг -- вблизи и вдалеке -Огоньки болотные горели, Бубны били, плакали сопели, Песни пели бесы на реке... Не видала Русь такого сраму! А когда свезли меня на яму И свалили в смрадную дыру -Из могилы тело выходило И лежало цело на юру. И река от трупа отливала, И земля меня не принимала. На куски разрезали, сожгли, Пепл собрали, пушку зарядили, С четырех застав Москвы палили На четыре стороны земли.
Тут тогда меня уж стало много: Я пошел из Польши, из Литвы, Из Путивля, Астрахани, Пскова, Из Оскола, Ливен, из Москвы... Понапрасну в обличенье вора Царь Василий, не стыдясь позора, Детский труп из Углича опять Вез в Москву -- народу показать, Чтобы я на Царском на призоре Почивал в Архангельском соборе, Да сидела у могилы мать.
А Марина в Тушино бежала И меня живого обнимала, И, собрав неслыханную рать, Подступал я вновь к Москве со славой... А потом лежал в снегу -- безглавый -В городе Калуге над Окой, Умерщвлен татарами и жмудью... А Марина с обнаженной грудью, Факелы подняв над головой, Рыскала над мерзлою рекой И, кружась по-над Москвою, в гневе Воскрешала новых мертвецов, А меня живым несла во чреве...
И пошли на нас со всех концов, И неслись мы парой сизых чаек Вдоль по Волге, Каспию -1000 на Яик, -Тут и взяли царские стрелки Лебеденка с Лебедью в силки.
Вся Москва собралась, что к обедне, Как младенца -- шел мне третий год -Да казнили казнию последней Около Серпуховских ворот.
Так, смущая Русь судьбою дивной, Четверть века -- мертвый, неизбывный Правил я лихой годиной бед. И опять приду -- чрез триста лет.
19 декабря 1917 Коктебель
СТЕНЬКИН СУД
Н.Н. Кедрову
У великого моря Хвалынского, Заточенный в прибрежный шихан, Претерпевый от змия горынского, Жду вестей из полуношных стран. Всё ль как прежде сияет - несглазена Православных церквей лепота? Проклинают ли Стеньку в них Разина В воскресенье в начале поста? Зажигают ли свечки, да сальные В них заместо свечей восковых? Воеводы порядки охальные Всё ль блюдут в воеводствах своих? Благолепная, да многохрамая... А из ней хоть святых выноси. Что-то, чую, приходит пора моя Погулять по Святой по Руси.
Как, бывало, казацкая, дерзкая, На Царицын, Симбирск, на Хвалынь -Гребенская, Донская да Терская Собиралась ватажить сарынь. Да на первом на струге, на "Соколе", С полюбовницей -- пленной княжной, Разгулявшись, свистали да цокали, Да неслись по-над Волгой стрелой. Да как кликнешь сподрушных -- приспешников: "Васька Ус, Шелудяк да Кабан! Вы ступайте пощупать помещиков, Воевод, да попов, да дворян. Позаймитесь-ка барскими гнездами, Припустите к ним псов полютей! На столбах с перекладиной гроздами Поразвесьте собачьих детей".
Хорошо на Руси я попраздновал: Погулял, и поел, и попил, И за всё, что творил неуказного, Лютой смертью своей заплатил. Принимали нас с честью и с ласкою, Выходили хлеб-солью встречать, Как в священных цепях да с опаскою Привезли на Москву показать. Уж по-царски уважили пыткою: Разымали мне каждый сустав Да крестили смолой меня жидкою, У семи хоронили застав.
