Алексей Мусатов - Стожары
За изгородью на пригорке, прибитые ливнем к траве, лежали длинные дорожки холстов. Под кустом сидела бабка Манефа, как видно не успевшая собрать их до дождя.
Санька быстро перелез через изгородь.
В этот миг молния, похожая на огненный крест, разорвала небо, и над головой так загремело, что бабка Манефа в ужасе закрылась платком. А когда выглянула, то увидела, что холсты, как живые, ползут по земле вслед за каким-то босоногим мальчишкой. Манефа с криком кинулась вдогонку. Но тут путь ей преградила изгородь. Пока старуха искала входную дверцу, бежала через участок, мальчишки уже успели натянуть холсты над клеткой с пшеницей.
Манефа схватила хворостину и принялась охаживать их по спинам.
- Бабушка, мы ж на минутку всего! - обхватила ее сзади Маша. - Ничего им не сделается, твоим холстам.
Ливень сменился градом.
С деревьев посыпались сбитые листья, дорожки точно присыпало солью.
Бабка Манефа вдруг схватилась за голову, ахнула и полезла под натянутые холстины.
Град гулко барабанил по листам фанеры и железа, оттягивал вниз холсты, сек ребят по рукам и головам, скатывался за вороты рубах.
То и дело слышались восклицания:
- Ой, мамочки! Мне по уху ударило!
- Бронебойными садит!
- Бабка Манефа, ау! Жива еще?
- Гвардия, стоять насмерть!
- Мне три шишки на лбу набило!
- Скоро ли он кончится, проклятый!
- Девчонки, - приказал Федя, - уходите! Все уходите! В укрытие!
- Сами уходите! - ответила Маша и вскрикнула: крупная градина пребольно щелкнула ее по затылку.
Степа вдруг побежал по участку, сорвал с чучел соломенные шляпы и надел их девчонкам на головы.
На участке показались Андрей Иваныч, закутанный в плащ-палатку, и дед Захар в шапке и полушубке.
- Вот это орлы! - закричал Захар. - С градом схватились!
Но учитель при виде столь необычного единоборства только улыбнулся и принялся помогать ребятам держать холсты.
Вскоре град отодвинулся в сторону, пошумел еще немного в перелеске и наконец совсем затих.
Все оглянулись по сторонам. Посевы на участке кое-где были прибиты к земле, только "коншаковка" стояла прямая и невредимая.
Захар растроганно посмотрел на ребят:
- Я вам... я вам не знаю что за это... подарок сделаю... медом угощу..,,
- Бедовый народ! - вздохнула бабка Манефа. - Холсты у меня утащили.
- Мы ж для дела, бабушка! - сказала Маша.
- Я разве жалуюсь! Народ, говорю, вы бедовый. Вон шишки-то на головах, как сливы спелые. Да вы подорожник прикладывайте, подорожник... А то еще медный пятак хорошо помогает.
- А теперь, битые, сеченые, марш по домам! - сказал учитель. Обсушиться, переодеться... Бой, так сказать, закончен.
- А у нас без потерь, Андрей Иваныч, - заметил Федя.
- Все равно.
Санька с тревогой поглядывал за изгородь в поле:
- Андрей Иваныч, а как там в поле, не знаете?
- Вот идем посмотреть с Захаром Митричем.
- Тогда и я с вами.
Но пойти в поле пожелали почти все ребята.
Они перебрались через разлившийся мутный поток в овражке, поднялись к Старой Пустоши и столкнулись с Катериной.
Катерина шагала впереди колхозниц, босая, без платка, с мокрыми, слипшимися волосами.
- Обошлось, Андрей Иваныч! - увидев учителя, сказала Катерина. - Не задел нас град, стороной прошел. А дождь только на пользу... А у вас, ребята, как?
- И у нас хорошо, тетя Катя! - крикнула Маша.
Глава 37. ЗЕРНО
Хлеба покрывались бронзовым налетом.
По вечерам в поле согласно кричали коростели, пахло отсыревшей ржаной мукой, и луна, похожая на медный таз, висела так низко, что хотелось подпрыгнуть и кинуть в нее камнем.
Ребятам казалось, что еще не все беды миновали и с посевами снова должно что-то случиться: выпадет град, налетят прожорливые птицы, пронюхают про богатый урожай суслики и мыши, заберутся на участок поросята или коровы.
Они целыми днями дежурили на участке.
Но погода стояла ясная, безоблачная. Для устрашения птиц Степа Так-на-Так соорудил еще несколько чучел с трещотками и вертушками. Алеша Семушкин повсюду расставил свои капканы "смерть сусликам". Суслики особого желания умирать не проявляли, но Маша, зазевавшись, однажды угодила ногой в один из капканов, после чего три дня ходила, - опираясь на палочку, и, к немалому удовольствию Семушкина, должна была признаться, что капкан его конструкции - штука опасная.
Потом, когда "коншаковка" посмуглела, начались новые тревоги. Маша по нескольку раз в день пробовала на зуб зерна и бегала к деду Захару:
- Дедушка, перестоит же пшеница, осыплется!
- Ничего, ничего, - успокаивал старик, - пусть еще солнышка попьет.
Наконец "коншаковка" созрела. Тяжелые усатые колосья клонились к земле и шуршали сухо и жарко, точно жесть.
- Насытилось зернышко, дошло, - сказал Захар. - Завтра на зорьке и начнем.
Но и тут без споров не обошлось.
Санька сказал, что они с Федей в момент скосят всю клетку, не оставят ни одного колоска.
Маша решительно запротестовала. Это им не трава, а сортовая пшеница; они же косами так размахаются, что вымолотят все зерна.
- Нет, мы с Зиной серпами жать будем. А вы - снопы вязать.
- Мы... вязать?.. - возмутился Санька.
- И правильно, - согласился Захар. - Смекать надо, чего каждое зернышко стоит. Тут тонкие руки требуются.
Как ни досадно было мальчишкам, но пришлось смириться.
С вечера девочки заготовили перевясла. Захар вызубрил серпы.
Маша не утерпела и обежала с десяток колхозных изб:
- А мы завтра "коншаковку" снимать будем! Хотите посмотреть?
В воскресенье рано утром, когда пшеница была волглой и мягкой, на участке собрались колхозницы.
Пришла Катерина со всем своим звеном, Татьяна Родионовна, Андрей Иваныч, бабка Манефа.
- Тетеньки, вы только не потопчите чего, не сходите с дорожки! умолял Семушкин, бегая вокруг женщин.
К клетке подошли Маша и Зина Колесова, стали по углам. Серпы, как и полагается, лежали у них на плечах. Захар кивнул им головой. Девочки сняли серпы и разом нагнулись, словно переломились в поясницах. Левой рукой они захватили по полной горсти пшеницы, подвели снизу зубчатые серпы, с мягким хрустом срезали желтоватые прохладные стебли и положили их на перевясла. Восемь - десять горстей, и сноп готов.
- Федя, вяжи! - кивнула Маша.
Саньке досталось вязать снопы за Зиной Колесовой.
Он не очень ловко, но сильно стянул перевясло, завязал узел.
- А споро идут! - зашептались женщины, следя за девочками.
- Спины не разгибают.
- Захват-то какой, захват!
- Сразу видно - колхозный народ.
- Добрые жницы растут!
Подбадриваемые замечаниями взрослых, Маша и Зина старались изо всех сил.
Серпы так и мелькали у них в руках.
Но вскоре Зина стала частенько разгибаться и потирать поясницу.
- Спинка заболела! - зашипел сзади Санька. - Может, в холодочке полежишь? Тоже мне, жница-синица!
Неожиданно на колючее, как щетка, жнивье шагнула Катерина. Она раскатала засученные рукава кофты и взяла у Маши серп:
- Что у вас тут за пшеница такая?
Аккуратно подбирая стебелек к стебельку, она срезала горсть пшеницы да такую горсть, что Санька даже ахнул от изумления, - высоко подняла ее на вытянутых руках, попестовала, словно малого ребенка, и оглянулась на женщин:
- Вот это хлебушек! Руки оттягивает, будто гирю держу. Жалко вот, делянка-то маловата.
Катерина нажала два снопа и передала серп Татьяне Родионовне.
- Мы растили, мы сами, и уберем! - заволновалась Маша.
- А ты не жадничай, - засмеялась Катерина. - Всем испробовать охота.
Вскоре вся пшеница с пятой клетки была убрана. До полудня снопы сушились на солнце, потом их отвезли к риге, обмолотили, провеяли и, ссыпав зерно в мешок, понесли в правление колхоза.
Все шли серьезные, торжественные, только малыши бежали впереди и кричали на всю улицу:
- "Коншаковку" несут!.. "Коншаковку"!
В конторе члены правления обсуждали какие-то дела.
Ребята внесли мешок в комнату.
- Сюда его, сюда, на почетное место! - Татьяна Родионовна вышла из-за стола, приняла мешок и поставила его на лавку в переднем углу, где висели план колхозных угодий и диплом Сельскохозяйственной выставки.
- Кто из вас подарок подносить будет? - шепотом спросил у ребят Андрей Иваныч.
- Саня Коншаков, - также шепотом ответила Маша. - Его родного отца пшеница.
- Нет, - покачал головой Санька, - ее Федя спас. Пусть он подносит.
- И совсем не я, а дедушка, - смущенно отказался Федя.
- Что еще за счеты! - остановил их Захар. - "Коншаковка" сама за себя голос подаст. А если цифирь какая нужна, у Маши все записано.
Маша протиснулась вперед, раскрыла свой дневничок и скороговоркой принялась высчитывать, сколько зернышек было посеяно на клетке э 5, сколько взошло, сколько стебельков погибло от стихийных бедствий - в эту графу у нее попали и град, и жук-кузька, и Долинка, по недосмотру забежавшая на участок, и Санька с Петькой - и, наконец, сколько колосков сохранилось и принесло урожай.
