Николай Лейкин - В родном углу
Сухумовъ это высказалъ въ волненіи, съ дрожью. Онъ не могъ ѣсть и положилъ на столъ вилку, перевелъ духъ и, помолчавъ, прибавилъ:
— И вотъ объ этомъ-то я хотѣлъ вамъ разсказать.
— Вы это не шутя говорите? — спросилъ докторъ, тоже помолчавъ и перемѣнивъ шутливый тонъ на серьезный.
— Докторъ, да развѣ такими рѣчами шутятъ!
— Въ такомъ случаѣ могу только одобрить вашъ выборъ, хотя здѣсь у васъ выбора и не было, — опять кивнулъ докторъ. — Она у насъ одна единственная. Съ ней вы будете счастливы, какъ мнѣ кажется. Да и въ отношеніи гигіены этого брака долженъ отнестись съ похвалой… Она дѣвушка идеально здоровая, мнѣ знакомъ ея организмъ, дастъ много здоровой неиспорченной крови потомству, если такое произойдетъ. Поздравляю! Вашу руку.
Докторъ протянулъ Сухумову черезъ столъ руку.
— Но позвольте, докторъ! Вѣдь она еще не дала своего согласія! — вскричалъ Сухумовъ. — Долженъ вамъ сказать, что я уже сдѣлалъ ей намекъ насчетъ этого, даже не намекъ, а прямо спросилъ, пошла-ли бы она за меня замужъ, еслибы я сдѣлалъ ей предложеніе, но она приняла мой вопросъ за дерзкую шутку, за насмѣшку. Даже оскорбилась, заплакала и ушла. Ушла прямо обидѣвшись, жестоко обидѣвшись. И вотъ я теперь въ отчаяніи: не знаю, какъ поправить дѣло и… и прошу вашего совѣта.
— Какой вздоръ! Развѣ она можетъ отказаться! — воскликнулъ докторъ. — Вѣдь вы для нея такая партія, какая ей не могла и во снѣ сниться. Тутъ что-нибудь не такъ. Когда это было?
— Вчера.
И Сухумовъ съ мельчайшими подробностями разсказалъ доктору, какъ было дѣло.
XL
Докторъ выслушалъ разсказъ Сухумова внимательно, покачалъ головой и сказалъ про Раису:
— Дѣвушка эта — кладъ. Простоты она необычайной и я не понимаю, зачѣмъ вамъ съ ней такія хитросплетенныя рѣчи понадобились. Съ ней нужно было говорить совсѣмъ просто.
— Каюсь, докторъ, жестоко каюсь, но вѣдь ужъ что было, того не вернешь, — отвѣчалъ Сухумовъ. — Со вчерашняго дня я въ отчаяніи, что все это такъ произошло.
— Отчаиваться нечего, потому что, я увѣренъ, дѣло тутъ поправимое. Поѣдете къ Тиховздоховымъ на погостъ и просто, безъ прикрасъ и вывертовъ, съ ней объяснитесь. Она будетъ видѣть, что намѣреніе ваше твердо, непоколебимо относительно женитьбы и съ восторгомъ протянетъ вамъ руку. Вѣдь не можетъ-же быть, чтобы она не увидѣла здѣсь своего счастія. А произошло все это отъ ея опять-таки необычайной скромности.
— Вы думаете? — шепталъ обрадованный и совсѣмъ расцвѣтшій Сухумовъ.
— Конечно же… А этотъ ея наивный поступокъ долженъ только удорожить ее въ вашихъ глазахъ. Вы только подумайте, какая скромность! Вѣдь это все изъ скромности.
Рѣшено было, однако, такъ, что Сухумовъ, поѣдетъ не сегодня къ Раисѣ, а завтра въ Крещенье.
— Неудобно сегодня, хоть-бы и подъ вечеръ поѣхали! — говорилъ докторъ. — что вамъ за охота нюхать у нихъ кухонный запахъ варящейся кислой капусты и постнаго масла? Отца Рафаила не будетъ до ночи дома. Да и семьѣ-то не до того… Ни васъ принять съ почетомъ, ни угостить чаемъ. Застанете неизмѣнное наканунѣ большого праздника поломойство.
И отцу Рафаилу докторъ совѣтовалъ ничего объ этомъ не говорить раньше объясненія съ Раисой, когда тотъ явится къ нему сегодня съ крестомъ и святой водой.
— Зачѣмъ? Съ какой стати его предупреждать и въ это дѣло ввязывать? — разсуждалъ докторъ. — Переговорите съ Раисой, рѣшите, тогда и объявляйте семьѣ. Пусть они ахаютъ и охаютъ во всю и звонятъ по уѣзду. Вѣдь ваша женитьба заставитъ говорить весь уѣздъ.
Сухумовъ согласился съ докторомъ.
Позавтракавъ вплотную, докторъ уѣхалъ, сказавъ на прощанье:
— Ну, счастливо вамъ… Но все-таки увѣдомьте о благополучномъ результатѣ. Неблагополучнаго, по-моему, не можетъ быть.
— Самъ пріѣду сообщить, если все кончится хорошо. Съ ней вмѣстѣ пріѣду, — весело проговорилъ Сухумовъ, крѣпко пожимая руку доктора.
Часу во второмъ съ колокольни сельской церкви стали звонить. Слабый звонъ небольшого колокола еле доносился до Сухумова, но онъ все-таки услышалъ его.
«Служба идетъ, а Раиса поетъ на клиросѣ… - подумалъ онъ и миловидный образъ ея замелькалъ передъ его глазами. Его такъ подмывало ѣхать въ церковь, чтобы увидать Раису, но онъ удержался. — Завтра, завтра», — повторялъ онъ мысленно.
Часу въ четвертомъ подъѣхали сани къ подъѣзду Сухумова и изъ нихъ вышли отецъ Рафаилъ съ дьякономъ. Отецъ Рафаилъ былъ съ крестомъ въ одной эпитрахили, дьяконъ безъ всякаго облаченія съ кувшиномъ крещенской воды. Пропѣли крещенскій тропарь и кондакъ празднику, обошли всѣ жилыя комнаты и крестообразно кропили водой стѣны. Отецъ Рафаилъ привычной рукой ловко размахивалъ кропиломъ. Сухумовъ ходилъ сзади и соображалъ сколько дать отцу Рафаилу за посѣщеніе. Теперь онъ уже стѣснялся ему дать, какъ будущему родственнику, пять рублей, какъ онъ это сдѣлалъ за визитъ на Рождествѣ.
«Дамъ десять — будущій родственникъ, дядя будущей жены», — мелькнуло у него въ головѣ и въ концѣ концовъ онъ сунулъ ему въ руку три пятирублевыхъ золотыхъ. Священникъ поблагодарилъ и опустилъ деньги въ карманъ.
— Супруга ваша Настасья Сергѣвна здорова-ли, семейство ваше, Раиса Петровна? — спросилъ Сухумовъ изъ учтивости.
— Благодареніе Богу, всѣ въ благополучномъ здравіи, но тесть-старикъ изводитъ. На дняхъ чуть не сжегъ насъ при своей старческой глупости. Задумалъ при восковомъ огаркѣ требникъ читать и задремалъ, — началъ отецъ Рафаилъ свою обычную жалобу на тестя, но Сухумовъ его перебилъ и затушевалъ повѣствованіе о проказахъ старца.
— Давно у васъ не бывалъ и не видалъ семьи, кромѣ Раисы Петровны. Все сбираюсь пріѣхать.
— Такъ милости просимъ… Всегда рады и за особенную честь считаемъ, — поклонился священникъ.
— Завтра пріѣду, въ Крещенье, — объявилъ Сухумовъ.
— Будемъ ожидать съ восторгомъ. Теперь уже на постный пирогъ не попадете… Мясоѣдъ… А у жены есть поросеночекъ заливной… Со сметанкой отлично… А поросенокъ самъ такой, что твои сливки!
— Нѣтъ, уже я пріѣду послѣ вашего обѣда, когда вы отдохнете и проснетесь. Чайку попить пріѣду.
— И то дѣло… И на этомъ будемъ благодарны… Съ вареньицемъ… Съ преженцами… Попадья моя преженцы отлично печетъ. Завтра дома, всѣ дома. Сегодня похожу по приходу… Завтра рано утречкомъ проѣдусь къ мельничихѣ съ водой да къ прасолу Ивану Иннокентьичу, а затѣмъ отдыхать буду. Очень радъ… Прошу покорно… Пожалуйте…
И отецъ Рафаилъ, низко кланяясь, удалился, сопровождаемый Сухумовымъ до передней.
«Дядя жены… И всегда будетъ жить подъ бокомъ… Попадья Настасья Сергѣвна — тетка… Престарѣлый отецъ Григорій — дѣдушка… Родня»… проносилась у Сухумова въ головѣ, когда двери за священникомъ закрылись, и онъ вдругъ почувствовалъ, что что-то неловкое шевельнулось въ его груди. Но передъ нимъ возсталъ миловидный образъ Раисы и все затушевалъ. Сухумовъ тотчасъ-же утѣшилъ себя, мысленно рѣшивъ: «Впрочемъ, ужъ если очень мѣшать будутъ, можно хлопотать о переводѣ отца Рафаила на лучшее мѣсто. Онъ даже говорилъ мнѣ о какомъ-то приходѣ, въ который онъ стремится. Будемъ хлопотать… Обращусь къ моей теткѣ княгинѣ… Она по этой части сильна, у ней есть много знакомыхъ архіереевъ… Когда пріѣзжаютъ въ Петербургъ, всегда у ней чай пьютъ и свѣжую икру кушаютъ. Вотъ она и попроситъ… Переведутъ… Но вѣдь это въ крайности… Если мѣшать будутъ, — разсуждалъ про себя Сухумовъ. — Если отецъ Рафаилъ будетъ для меня неудобенъ»…
Въ отцѣ Рафаилѣ ему не нравилась его подобострастность, не нравилось отсутствіе гордости, какъ ему казалось, собственнаго достоинства. Да и очень комиченъ онъ былъ въ своихъ вѣчныхъ жалобахъ на старика-тестя, котораго долженъ содержать, вслѣдствіе взятаго на себя обязательства.
Тотчасъ послѣ сумерекъ къ Сухумову пришла учительница Хоботова. Сухумова, когда ему доложили о ней, нѣсколько покоробило. Онъ не любилъ ее.
— Не ожидали? — спросила она, входя въ кабинетъ и поправляя очки и круглую гутаперчевую гребенку на короткихъ волосахъ. — А я къ вамъ за духовной пищей… Дайте что-нибудь почитать изъ журналовъ. Хоть «Міръ Божій», что-ли?
— «Міръ Божій» и «Вѣстникъ Европы» у Раисы Петровны, — отвѣчалъ Сухумовъ, взявъ протянутую ему Хоботовой руку и не пожимая ее, хотя Раиса вчера, уйдя въ обидѣ, и не захватила съ собой этихъ книгъ.
— Счастливица! Все-то ей лучшее перепадаетъ. А право она не такъ ужъ хороша, чтобъ дѣлать для нея предпочтеніе. Молоденькая, свѣженькая дѣвушка — вотъ и все. А ужъ что до ума — большой недостатокъ.
Хоботова пошевелила пальцами около лба и сѣла, вынимая изъ кармана портсигаръ.
— Да тутъ вовсе не изъ-за предпочтенія, а потому что она первая явилась за журналами, — сказалъ Сухумовъ.
— Я знаю, что вы вчера принимали у себя эту принцессу Грезу. Она по дорогѣ заходила къ намъ и сманивала Иванову, чтобы вмѣстѣ съ ней идти къ вамъ, но у Ивановыхъ сидѣлъ учитель изъ Смертина. Мнѣ она не сказала, что отправляется къ вамъ, а то я пошла-бы съ ней съ удовольствіемъ. Охъ, лукавая! Ума немного, а лукавство есть. Но что-же вы мнѣ-то дадите? Дайте хоть какой-нибудь журналъ.
