Максим Горький - Том 18. Пьесы, сценарии, инсценировки 1921-1935
Губин. Врёшь!
Достигаев. И о безопасности своей сам забочусь, не полагаясь на комитеты, я — сам себе комитет! Я — не Варвара Звонцова, — партию не представляю…
Павлин. Но, простите, вопрос, насколько я могу понять, касается вообще… верований ваших…
Достигаев (обозлился). Верую в бога, но — предпочитаю коньяк. Это сказал один полковник, — очень хорошо сказал! И что значит — вообще? Сарай, что ли, куда всякую дрянь складывают за ненужностью её? Вообще!.. С кем — вообще? Для чего — вообще? Вы просите у меня совета? По какому делу? Вы что намерены делать?
Губин. Отсиживаться. Обороняться.
Достигаев. Люди есть у вас для этого?
Губин. Вот — Перфил… говори ты, Перфил.
Нестрашный. Офицера есть. Люди — найдутся.
Достигаев. В каком числе? И — кроме количества, — качество надо знать!
Губин. Он — выспрашивает, а сам ничего не говорит.
Достигаев. Заметно, что около вас Мокроусов крепко трётся, а всем известно, что он — жулик.
Губин. Честного дёшево не купишь.
Нестрашный (решительно). Ну, вот что, Василий Ефимов, довольно вертеть хвостом…
Елизавета (вбегает, останавливается и смотрит на всех молча, определяя: как, каким тоном сказать то, что она знает? Она — подавлена, но не очень огорчена и не испугана. Говорит негромко, как бы с трудом). Вася… Василий Ефимыч… Нет… это — невозможно!
Достигаев (сердито). Что? Ну, что такое?
Губин (Нестрашному — ворчит). Подстроено что-то… фокус какой-то… Я те говорил…
Елизавета. Тоня умирает…
Достигаев. Ты — что? Бредишь?
Нестрашный. Разве она хворала?
Павлин. Но — позвольте! Как же это? Полчаса тому назад… она…
Губин. Видал? Даже Павлин… не верит…
Елизавета. Застрелилась.
Достигаев. Антонина? Не… может быть!
Елизавета. Ещё дышит… Алексей… за доктором…
Достигаев. Где? (Бежит в тёмную комнату.)
Елизавета. В угловой… (Идёт за Достигаевым, оглядываясь на всех.)
Нестрашный (Елизавете). Какая же причина? Надо причину объяснить…
Губин. Нет — каково? Я тебя, Перфил, предупреждал — толку не будет!
Павлин. Не могу не сказать: весьма… необычное событие! Вполне здоровая девица…
Нестрашный. Ну, положим, она была взбалмошная, капризная…
Губин. Ах, Васька, Васька… Вот как, Павлин, а? Всё, брат… лопается…
Павлин. Высокоумие, атеистическая мечтательность — причины таких и подобных фактов.
Губин. Ну, что ж будем делать здесь, Перфил?
Нестрашный. Подождём. Надо посмотреть.
Губин. На дочь-то? (Налил вина, пьёт.) Я — не пойду, не хочу. Не люблю я покойников в доме.
Нестрашный. Кто их любит…
Губин. Надо так: помер, и сразу неси его в церковь, пускай там стоит. Верно, Павлин?
Павлин. Допустимо.
Губин (вздохнув). Фальшивый ты человек всё-таки! Все вы, попы, ябедники богу на нас, грешных.
Нестрашный (думает вслух). Как же это произошло? Жили-жили, строили дома, города, фабрики, церкви… и — оказались чужие всем. И даже — друг другу.
Губин. То-то вот. Жаден был ты на власть, на славу…
Нестрашный (тоскуя). Армию поили-кормили, чиновников, судей, губернаторов… полиции сколько…
Губин. А — попов? Попов развели, будто — крыс. Мы, старообрядцы, беспоповцы… Впрочем… ладно! Не обижайся, Павлин, давай выпьем! {Павлин молча кланяется, чокнулись, пьют.)
Нестрашный. А помнишь, Лексей Матвеев, как мы в шестом году забастовщиков смяли? Как отрезвел народ? Меня сам губернатор слушался. Я тут всех властей взнуздал…
Губин. Да-а… размахнулся ты широко… Большую обнаружил ярость.
Нестрашный. Теперь — понял? А тогда орал на меня в городской думе, человекоубийцей называл.
Губин. Ну… Ладно. Было, прошло, да — снова пришло. С каторги-то всех воротили.
Павлин. Справедливость жестокости доказывается библией… Идут…
Достигаев (в одной руке платок, в другой — конверт). Надо милицию, Лиза… Засвидетельствовать надо.
Елизавета. Глаша побежала.
Достигаев. Скончалась дочь моя… Порфирий Петрович… Да. Освободите меня. Не в силах я беседовать о делах посторонних…
Нестрашный. Посторонних? Та-ак…
Губин. Видал, Перфил? Вася и на покойнице играет… Идём, брат.
Достигаев. Что болтаешь, Губин, дикое чудовище? Что значит — играет? Поставь себя, Порфирий Петров, на моё место, — подумай, что Виктор твой погиб.
Губин. Ну, чего там? Идём!
Елизавета (вбегает). Солдаты!
Нестрашный (угрюмо). Это — наши. Это Виктор за мной прислал.
(Елизавета шепчет о чём-то мужу.)
Достигаев (громко). Однако — позволь! Как же это? Как же ты, Порфирий Петров, призываешь солдат в чужой — в мой дом, какое у тебя право?
Нестрашный. Теперь правами не стесняются.
(Павлин незаметно скрылся в тёмную комнату.)
Достигаев (возвышая голос). Что это значит: ваши солдаты? Чьи — ваши? Для чего?
Губин. Трусишь, Васька? Хо-хо…
Достигаев. Вы явились ко мне с-с-с фантазиями, которые я отказался даже выслушать, чему есть свидетель отец Павлин…
(Нестрашный, стукнув палкой в пол, медленно встаёт, выпрямляется, изумлён; а Губин хотел встать и — развалился, расплылся в кресле, глядя на всех по очереди непонимающими, вытаращенными глазами. В этой позе он остается до поры, пока его уводят, лишь изредка громко всхрапывая, как бы желая сказать что-то и не находя сил. Яков Лаптев стоит в правой двери, с револьвером в руке. Рядом с ним Бородатый солдат, лет 40, с винтовкой, две гранаты у пояса, он в лаптях. Вперед Якова протискивается молодой рабочий, смазчик вагонов или масленщик, чумазый, выпачканный нефтью, маслом, тоже с винтовкой. Несколько секунд молчания. Достигаев, приложив платок к лицу, опёрся плечом на Елизавету.)
Нестрашный (сначала бормочет, потом визжит). Свидетель? А-га-а… Значит, ловушка? Ловушку ты устроил мне, Васька, Иуда, сукин сын, а? Ло-овко…
Достигаев (тоже визжит). Я тебя — звал? Звал я тебя? Ты сам пришёл! Павлин — знает! Где он? Лиза!
(Лаптев говорит что-то Бородатому, тот счастливо ухмыляется, кивает головой.)
Нестрашный. Губин! Верно ты сказал, тут что-то подстроено… Даже не поймёшь — как?
Лаптев. Вы, Порфирий Петров Нестрашный, — арестованы.
Нестрашный. Чего-о? Кем это? Ты кто? Какая власть?
Лаптев. Это вы узнаете там, куда вас отведут.
Елизавета (быстро). Яков Егорович, подумайте, какое несчастье у нас: Антонина застрелилась!
Нестрашный (усмехаясь, Губину). Слышишь? Власть-то Достигаевым знакомая…
Лаптев (удивлённо, не веря). Как это? Случайно?
Елизавета. Нарочно, письмо есть для Шуры Булычовой, не знаете — где она?
Нестрашный. Всё — свои…
Лаптев (Елизавете). Позвольте… Это — потом. Губин Алексей Матвеев тоже подлежит аресту…
Нестрашный. А — Достигаев? Он — тоже купец, хозяин…
Лаптев. Товарищ Кузьмин, позовите конвой, — троих.
Нестрашный. Всё-таки ты кто же? Кем поставлен в командиры?
Лаптев. Ну, вы — не притворяйтесь, вы знаете, кто я. В списке людей, которых вы решили завтра уничтожить, я — на шестом месте. Сын ваш и Мокроусов — арестованы, нам всё известно. Разговоры здесь излишни, завтра поговорите.
Нестрашный (грузно сел). Так… Завтра? Ладно. (Кричит.) Ну — арестовал, ну? А… а ещё что? Каким судом судить будешь?
Бородатый. Ты — не ори! Мы на тебя не орём. Суд у нас будет правильный, не беспокойся. Ты, поди-ка, не помнишь меня? А я тебя с седьмого года помню…
Нестрашный. Конюх… Харя…
Бородатый. Вот те и харя! И — конюх!
Нестрашный. Всё-таки… Лаптев… Я вас знаю… Крестник Булычова. Всё-таки — за что?
(Входят Кузьмин и три солдата.)
Лаптев (пожимая плечами). Будет вам дурить! Вы подготовили вооружённое нападение на совет рабочих, крестьянских и солдатских депутатов… Ну, теперь удовлетворены?
